Тайна Нереиды - Алферова Марианна Владимировна - Страница 51

И тогда он увидел то, что просил отыскать его Юний Вер. Сигнум когорты с золоченым изображением Руфина и Нереиды. Древко было воткнуто в камень, позолота сияла, будто нанесенная только вчера. Элий ухватился за древко. И тогда дрогнули стены. И Элий услышал шум воды. Глянул под ноги. Белая пена, шипя, заливала пол. Элий посмотрел вперед. Свет был близок. Элий сделал почти полный круг. Он вырвал древко из пасти камня и побежал. Ледяная вода кружилась, и бурлила, поднимаясь все выше. Мимо кто-то пронесся. Элий подумал, что это новый страж. Потом понял, что ошибся. На бегущем был броненагрудник и красная военная туника. Элий закричал. Но бегущий не услышал крика. Еще один обогнал Цезаря, и еще. Элию казалось, что он узнает лица. Они же смотрели мимо него. А вода уже доходила Элию до колен. Жерло колодца уже близко. Но и вода прибывала все быстрее. Элий споткнулся, его проволокло по камням, ударило о стену. Как он устал… Хотелось лечь не двигаться…

– Неужели не смогу? – мелькнула мысль.

Он подумал о Летти, о постели, в которой она сейчас спит под жаркими перинами. О тепле… Он заставил себя подняться. Вода доходила уже до пояса. Идти в потоке было почти невозможно. Вода ревела, устремляясь к жерлу колодца. Элий оттолкнулся от дна и поплыл. Вернее позволил воде нести себя. И очутился в колодце. Смутный свет блеснул над головой. На мгновение он увидел небо. Безумно далеко. И тут же поток вновь потащил его под своды галереи. Элий принялся яростно грести, стараясь удержаться в шахте колодца. Ухватился за арку, но пальцы левой онемевшей руки соскользнули с камня. Мгновение – и он вновь оказался под сводами. Здесь было еще достаточно воздуха. Если Элий успеет сделать второй полный круг, прежде чем галерею затопит, он спасется. Тогда он сможет удержаться в колодце и подняться вместе с водой. Он проплыл с сотню метров, когда свело правую ногу. Элий закричал от боли, завертелся в воде волчком. Нужна была игла, но иглы не было. Тогда он ударил острием сигнума по икре. И почувствовал, что судорога отпускает.

Элий вновь поплыл. Вода неумолимо повышалась. Элий не успевал совершить круг прежде, чем галерею затопит. Он переложил сигнум в левую руку и принялся отчаянно грести правой. Воздуха почти не осталось. Выныривая из воды, Элий то и дело ударялся головой о каменный потолок. В следующую минуту просвет еще сузился. Теперь, чтобы глотнуть воздуха, Элий должен был переворачиваться на спину, держа над водой лишь рот и кончик носа. И все равно он то и дело обдирал кожу лба о камень. Элий уже видел свет впереди. И тут вода полностью затопила галерею. Жерло колодца было рядом. Рядом! Элий рванулся вперед. Его ударило о стену. Но свет наверху не исчез. Элий был уже в колодце. Вода сама несла его наверх. Элий зажал свободной рукой нос и рот, пытаясь заставить себя не дышать. Так он выиграл несколько секунд. Свет сделался ярче. Еще секунду, еще… Он медленно выдохнул воздух. Стая пузырьков устремилась наверх, зовя за собой. Он уже видел солнечные лучи, пронизывающие воду. Легкие разрывались, прося воздуха. Пальцы сами собой разжалась, он вздохнул, и в легкие хлынула вода. И тут же его потянуло вниз… Солнечный свет вдруг сделался недостижимо далеко. Элий был еще жив. Он видел, как медленно проплывают перед глазами камни, как устремляются наверх веселыми стайками пузырьки воздуха. Шум воды уже не в ушах – внутри черепа. Ближайшую сотню лет на берегах Стикса Элий будет слышать только его…

Когда снизу раздался гул, Ганс и привратник склонились над колодцем.

– Вода? – спросил привратник.

– Вода, – утвердительно кивнул Ганс.

– Он же утонет, – сказал привратник.

– Утонет, – подтвердил Ганс.

Уже была видна бурлящая поверхность, белая пена вскипала, как отличное Гансово пиво в кружке. Привратник с воплем прянул от колодца. А Ганс не двигался и неотрывно смотрел на приближавшуюся воду. Пена вскипела, грозясь выплеснуться и… не выплеснулась. Зеленоватая вода, бешено бурля, забилась о стенки колодца. Он опять был полон. Ганс уже открыл рот, чтобы помянуть безумного римлянина, как вода забурлила вновь, и на поверхность вынырнуло две головы. Ганс попытался поймать ближнего человека за ворот одежды, но пальцы скользнули по голой коже: человек был наг. Нагой пловец ухватился одной рукой за край колодца, подтянулся, и поднял за собой второго. Тот, второй, был бледен до синевы и совершенно неподвижен, а вода вокруг него из зеленой сделалась розовой. Ганс и привратник кинулись на помощь. Мокрый шлепок безжизненного тела о камни, будто огромная рыбина плюхнулась на лоток торговки. Пальцы утопленника сжимали сигнум когорты, на котором не хватало орла. Ганс с трудом узнал в израненном человеке своего постояльца. А нагой купальщик выпрыгнул из колодца и бросился к утопленнику, положил тело грудью себе на колено и треснул ладонью меж лопаток. Утопленник закашлялся, изо рта хлынула вода.

– Жив! – изумленно выдохнул Ганс.

Только теперь он рассмотрел странного пришельца: кожа красная, будто ошпаренная кипятком, тело худое, жилистое, без единой капли жира, глаза прозрачнее воды. На макушке – хохолок светлых волос, как у новорожденного. И ни намека на щетину. Щеки по-младенчески гладкие. И откуда только он взялся? Неужто сидел на дне? Почему-то такое объяснение не казалось безумным.

– Мне одежду, а для него повозку, – сказал неизвестный, кивая на своего друга, которого рвало водой.

Ганс не посмел ослушаться. И побежал в деревню.

– Они здесь? – прохрипел Элий.

– Здесь, – отозвался Юний Вер.

Элий повел глазами. Он их видел, но смутно. Они стояли вокруг него – молодые, как двадцать лет назад, в броненагрудниках, в красных военных туниках. Вся когорта «Нереида». Кроме двоих. Не доставало трибуна Корнелия Икела и легионера Курция.

– Тиберий, – позвал Элий, и его брат выступил вперед. – Ты жив?

– Нет.

– Почему же тогда я тебя вижу сейчас, при свете дня?

– Ты наглотался воды из колодца. Скоро ты утратишь способность нас видеть и с нами говорить.

Элий дотронулся до руки Тиберия. Пальцы прошли сквозь ладонь легионера.

– Так ты умер…

– Нет, я метаморформировал.

– Зачем ты сделал это? Зачем? Я так гордился тобой. Прежде. А теперь…

– Не мог иначе. Никто бы не смог. Спроси Вера, он расскажет.

– Но я никогда тебя не пойму, – в отчаянии прошептал Элий и затрясся – то ли от холода, то ли от рыданий. – Сразу после войны я просил императора тебя обожествить. Руфин ответил кратко: «Невозможно». Тогда я сказал…

– Не надо, – перебил Тиберий.

– Тогда я сказал, – повторил Элий, – «В своем сердце я его уже обожествил».

– Прости, – сказал Тиберий и отступил.

Привратник изумленно следил, как бывший утопленник что-то бормочет, разговаривая сам с собой, и протягивает руку в пустоту. Больше всего привратнику хотелось дать деру, но ноги его приросли к камню.

Внезапно вода в колодце вновь закипела, и на поверхность вынырнуло еще одно тело. Юний Вер вытащил его на плиты двора. На этот раз он не пробовал откачать утопленника: от долгого пребывания в воде тело раздулось и пошло синими и красными пятнами. Кожа на кончиках пальцев разложилась и прорвалась, и теперь наружу торчало бесцветное мясо – будто утопленник надел дырявые перчатки. Странно только, что почерневшее лицо, с оскаленным ртом казалось по-прежнему красивым. Колодец вернул тело Магны.

А по двору уже цокали лошадиные копыта – Ганс пригнал повозку. Лошадь храпела и рвала поводья. Спасенные погрузились, и Ганс пустил лошадь вскачь. За повозкой, едва не задевая кроны деревьев, мчались по воздуху прежние обитатели колодца. Поначалу Элий видел их отчетливо. Но потом силуэты начали таять, и когда повозка остановилась у дверей гостиницы, и Летти кинулась навстречу, Элий уже не мог различить ни своего брата, ни его друзей. Но лошадь продолжала храпеть и рваться. Вер поднял Элия на руки и понес в дом, как ребенка.

Но на пороге замер. Он услышал чей-то крик и обернулся. Крик леденил душу куда сильнее, чем вода колодца. В нем были боль и ужас. И мольба о помощи. Бесполезная мольба. Вер не мог понять поначалу, кто кричит. Ганс молчал. Его жена, стоявшая во дворе – тоже. Более того, никто из них не слышал крика. Но вопль продолжал звучать в ушах Вера. И тогда он понял наконец – это кричит от боли мать Магны, узнав, что ее дочь мертва. А Вер слышит ее крик, ее боль… Только он слышит.