Колдун из Темногорска - Алферова Марианна Владимировна - Страница 33

– Что с тобой? – спросил Алексей, останавливаясь.

Лена неопределенно передернула плечами. Как сказать, что ей неловко подслушивать его мысли. На остальных ей было глубоко плевать. Но его Лена обманывать не могла.

– У тебя есть парень? – спросил Стен. – Не хочешь, чтобы нас видели вместе?

О, Господи, как банально. Она расстегнула ворот платья и показала плетеное ожерелье.

– Теперь я могу слышать чужие мысли, если прикоснусь к человеку.

– Ты читала мои? – нахмурился Алексей.

– Да, но только, когда держала тебя за руку. И… и… мне показалось нечестным дольше это скрывать. Так что учти на будущее. Со мной опасно.

– Давно открылись подобные способности?

– Иван Кириллович подарил мне ожерелье. После этого всё и началось.

– Иван Кириллович? – переспросил Стеновский. – В тот вечер, когда ты была у меня?

Лена кивнула.

– Еще он показывал мне церковь на дне тарелки, – добавила зачем-то.

Упоминание о церкви произвело впечатление. Стен задумался. Лена заложила руки за спину, чтобы не поддаться искушению.

– Церковь? А что еще ты видела?

– Озеро… сосны…

– Странно.

Он больше ничего не сказал. Пауза затянулась.

– А ты? – тут только она спохватилась. – Тоже читаешь мысли?

Стен отрицательно покачал головой.

– Нет. В каждом человеке ожерелье открывает особенный дар.

– И что ожерелье подарило тебе?

– Ничего. Я глух к тем силам, что управляют ожерельем. Люди с подобной глухотой – случай редкий. Быть может, один на тысячу. Так Гамаюнов… то есть Иван Кириллович мне объяснил.

– Да, что ни говори, Лешенька, ты у нас редкий экземпляр. Получается, все участники вашего проекта носят такие ожерелья?

– Нет! – Алексей затряс головой, давая понять, что предположение Лены просто смешно. – Насколько я знаю, пока такое ожерелье только у меня… – Опять он вернулся к прежней теме: – Послушай, Иван Кириллович лично не присылал тебе приглашение и анкеты?

– Вновь ответ отрицательный, – рассмеялась Лена, и вдруг почувствовала обиду: оказывается, её должны были позвать на пир, но почему-то забыли.

– Я скажу тебе больше, чем остальным: страну ждет острейший кризис. Но если нам удастся сделать то, что мы задумали, его можно будет преодолеть. Мы вернем то, что было потеряно – зря растраченные силы и уничтоженные жизни. Не буквально, конечно. Любая смерть – это пустота. Безвременная, насильственная смерть – пустота вдвойне. Растраченная зря жизнь – пустота. Бессмысленная стройка – пустота. Бездарная книга, заказное кино, крах идеалов – пустота. Вокруг вакуум. Мы не задыхаемся только потому, что каждый натянул на голову мешок и нюхает клей – какой кому по вкусу. Но мешки вот-вот сдернут. И мы либо задохнемся, либо заполним все таким дерьмом… – Стен помолчал. – Так вот наш проект – это попытка заполнить пустоту. Но не новой идеологией. Мы должны опередить время и стать другими людьми. Когда мир будет падать, мы сумеем остановить падения, подпереть плечом. Мы будем знать, что делать, когда всех прочих охватит смятение. Для непосвященных это звучит как бред, но, клянусь, все еще можно исправить.

– Так говорит Иван Кириллович?

– Да, так говорит Иван Кириллович Гамаюнов. Ты должна ехать со мной.

– Раз не позвали – значит не должна.

Алексей покачал головой:

– Сегодня ты меня просто удивляешь.

– В каким смысле? В хорошем или в плохом?

Вместо ответа он привлек ее к себе.

– Теперь я услышу, что ты думаешь, – напомнила Лена.

– Ну, так услышь.

«Я хочу поцеловать тебя», – прозвучало отчетливо, как будто он сказал об этом вслух.

«Так целуй…» – отвечала она.

Стен ждал – не слышал ее мысленного ответа.

– Чего же ты медлишь? – спросила она вслух.

Она чувствовала себя такой уверенной и впервые – в чем-то превосходящей Стена.

Кафе было большим и неуютным. Задуманное как центр молодежного досуга, оно почти всегда пустовало. Ребята предпочитали тусоваться на лестницах, чем сидеть в этом холодном здании, похожем на помесь сборочного цеха с дешевой столовкой. Высоченные потолки и огромные окна не добавляли уюта. Здесь не было ни блеска, ни полумрака, ни атмосферы таинственности. Не было и музыки. Ничего, кроме скуки. Коктейли по весьма неумеренным ценам и пирожные, вид которых навевал воспоминания об уроках кулинарии в школе, не могли привлечь посетителей.

– Говорят, на Западе, когда девушка с парнем идет в кафе, то платит за себя сама, – сказала Лена.

Об этом им рассказывали в школе на лекции как пример ненормальных человеческих отношений в странах гниющего капитализма.

– Не волнуйся, мы еще в России, и я за тебя плачу, – засмеялся Алексей.

– Все-таки тебе здорово повезло, – сказала Лена, когда они перенесли за свой столик стаканы и тарелочки с закусками. – Ты уже сейчас в числе избранных. А потом вообще будешь среди элиты.

– Повезло? – удивленно вскинул брови Стен. – В чем?

– То, что ты написал эти листовки и на демонстрации раскидал. Тебя преследовали, а теперь ты герой. Пока еще не для всех, конечно, но…

– О чем ты говоришь! – Алексей передернулся. – Ты хоть представляешь, через что мне пришлось пройти? Полгода меня обливали помоями, угрожали всеми мыслимыми и немыслимыми карами, шантажировали. Возмущенные «идейные граждане» подкараулили меня у дома и переломали шесть ребер. Меня повалили в лужу и пинали сапогами. Я пытался драться с этими козлами, а они хохотали. Я… – он задохнулся от унижения и махнул рукой.

Больше всего Ленке хотелось дотронуться до его руки. Но она боялась, что он неправильно истолкует ее жест.

– Но ты угадал, что все так изменится! Теперь ты в фаворе у этого своего адвоката, который большая шишка в проекте. Какое совпадение! Нет, я просто уверена – ты всё знал заранее, – упрямо повторила она. – Может, тебе вещий сон приснился.

– Не снилось мне никаких снов!

– Наверное, ты просто об этом забыл, – не сдавалась Лена. – А твоя мама? Как она теперь?

– Я к ней ездил, мы вроде как помирились.

Она не выдержала и положила ладонь ему на руку.

«Но ведь это не подлость! Не подлость! Я должен был это сделать. Должен!» – услышала она его мысленный крик.

– Ты будешь писать мне? – спросила Лена, и в ответ Алексей пожал плечами точно так же, как почти три года назад.

Но в этот раз Лена была настойчивее.

– Нет, ты просто обязан писать.

– Видишь ли, – перебил ее Стеновский. – Сам проект пока держится в тайне. У него слишком много противников. К тому же, главное условие успеха, – минимальные контакты вовне. Поэтому вряд ли я смогу писать.

– Ты говоришь так, будто ты не рядовой участник, а один из создателей.

Алексей улыбнулся.

– Ты догадливая, Никоноша! – повторил он свою любимую шутку. – Я немного больше, чем рядовой. Не будем уточнять, насколько.

После кафе они еще долго бродили по улицам. Дошли до Ленкиного дома. Наверху желтым пятном горело окно на кухне. Ну конечно, мамаша дома, как всегда, в самый неподходящий момент. Если бы Стен придумал, куда они могут пойти. Но он молчал. Она дотронулась до его руки и уловила отчетливо: «Как все здесь изменится, когда я вернусь…»

– Поедем завтра в лес, – предложила она. – Погуляем.

– Я завтра уезжаю. Рано утром.

– Так чего же мы стоим и ждем?! – ей стало обидно до слез: они расстаются на несколько лет, а Стен даже не пробует соблазнить ее.

– Не могу предположить, что будет через шесть или семь лет, когда мы вновь встретимся, – сказал Алексей. – Так что…

– Хочешь чувствовать себя свободным, ничем и никем не связанным? – спросила она со злостью. – Там у вас в проекте будет куча хорошеньких девчонок, наверняка интереснее и умнее меня. С тобой все ясно.

Стен покачал головой.

– Давай говорить на чистоту, если все равно от тебя никак не скрыться. Так вот: три года назад мне казалось, что лучше тебя никого нет. Но… Ты сама знаешь, что потом случилось. По-моему, объяснений особых не нужно… – вновь Стен запинался, слова не подчинялись ему. – Я ни в чем тебя не обвиняю – не имею на это права. Сегодня… Сегодня мне показалось, что вновь ты – самая лучшая… Но сегодня – это один день. Его может не хватить на семь долгих лет.