Император Валгаллы - Алферова Марианна Владимировна - Страница 7

У Рузгина — серебряный крестик имелся. Помнится, Бурлаков просил тот крест показать. Теперь стало ясно — генерал хотел удостовериться, что крестик именно из серебра.

— Что же получается, аргентум останавливает время? — Виктор высказал свою догадку вслух.

— Мы не знаем характера явления, — туманно отвечал Раф. — Серебро защищает — установлено эмпирическим методом.

«Не ребенок, а гном, и сапожки поношенные. Не первый год в них щеголяет. У детей нога быстро растет, каждый год башмаки менять надо. А этот года три в одних и тех же ходит».

Ланьер поймал себя на желании перекреститься.

Раф наклонился, запихал под сиденье свой рюкзачок. На поясе звякнули серебряные колокольцы.

Послушай, может, ты объяснишь, зачем эти дурацкие колокольчики, как у коровы? — спросил Виктор. — Боишься потеряться в лесу?

— Это для мортала. Когда колокольцы перестанут звенеть — значит, надо валить. Срочно!

Все назначенные в экспедицию собрались: Каланжо и Димаш пришли последними. Димаш на ходу что-то жевал и рассовывал по карманам бутылки с водой и «Дольфины». Каланжо прихватил с собой немало вещей: рюкзак у него оказался втрое объемнее, чем у Рафа. Из оружия капитан взял пистолет и винтовку. Похоже, трофейную «горгону» он сменял на снайперу.

— Итак, какова задача? Захватить плацдарм? Отбросить противника? — поинтересовался Каланжо.

— Едем закупать продовольствие. Вернее — менять, — вступил в разговор Раф, не дожидаясь, пока Виктор ответит. — Жратву — на патроны.

Столь приземленная задача капитана ничуть не разочаровала.

— Правильно сделали, что меня решили взять. Я одно время торговал старыми машинами. Думаете, это так просто — убедить человека, что ему необходим «жигуль» 2005 года выпуска? Да и с родней пропавших без вести торговаться — тоже я скажу, еще то удовольствие. Тут особый талант нужен. Они обычно на психику давят, рыдают, фотки показывают, где пропавший запечатлен сидящим на горшке или с соской в беззубом рту. Думают, что после просмотра семейного альбома я им десять процентов скину. Только я зарок дал — никаких сантиментов. С клиентами водку не пить и старые видашки не смотреть.

— Что ж так жестоко? — хмыкнул Ланьер.

— Жизнь учит. Я одной тетке сына целым и невредимым нашел, привез из-за врат. А она мне ни единого еврика не заплатила.

— Почему? — удивился Димаш.

— Да потому что я живого привез, а не мертвое тело. То есть договор не выполнил. Понимаешь? Там, в моем договоре, было напрямую указано, что я должен получить бабки за мертвое тело.

— И не заплатила? Мать — и не заплатила за живого сына? — изумился Димаш.

— Я же сказал: ни еврика не дала. С тех пор я поумнел, всегда оговариваю, что за живого возьму двойную плату. Но с тех пор больше мне так не везло.

— Ладно, хватит трепаться, — сказал Виктор. — Димаш, Каланжо, пошли за патронами и оружием.

— А мне с вами можно? — оживился Раф.

— Нет. Ты ступай в госпиталь за аптечками.

Однако поход за оружием разочаровал и Димаша, и Каланжо. Оба надеялись, что их пригласят посетить таинственный подземный арсенал крепости, о котором оба уже были наслышаны. Вместо этого Виктор отпер караульню и велел взять по запасному автомату на каждого, а потом таскать ящики с патронами.

— Все это, Витька, несерьезно, — фыркнул Каланжо. — От настоящего противника не отобьешься. Так — маров попугать.

— А кого ты называешь настоящим противником? «Милитари»?

— Еще встретимся, — буркнул Каланжо сквозь зубы. — Вот если бы нам с тобой генерал «Пастушонка » подарил, тогда нам ни один черт не страшен!

— Я и не знал, что ты голубой, — хмыкнул Виктор. — О пастушках мечтаешь.

— Мечтаю, мечтаю, — поддакнул Каланжо. — Этот «Пастушонок» любую задницу может поиметь. А вот и генерал к нам идет! Может, решил чем-нибудь ценным нас одарить на дорогу?

Однако было не похоже, чтоб генерал собирался их чем-то одаривать. Бурлаков был мрачен. Оглядел вездеход, потом подошел к караульне.

— Ну что, собрались? — спросил, хотя и сам видел: чти все приготовленное оружие они уже забрали.

— Набили вездеход под завязку, — похвастался Каланжо.

Бурлаков протянул раскрытую ладонь:

— Виктор Павлович, отдайте мне ваши ключи.

— В чем дело? Вы же мне их сами вручили как своему помощнику.

— Выносить ключи из крепости не допускается. Вернетесь — получите снова.

— Быстро же вы меня разжаловали!

Виктор снял ключи с пояса, повертел связку в. пальцах, помедлил.

— Я их вам верну, даю слово, — сказал Бурлаков.

— Забирайте! — Виктор положил связку на раскрытую ладонь. — Одного не понимаю: зачем вам понадобилось так меня унижать? Или вы даже не заметили, как унизили?

Он повернулся и зашагал к вездеходу.

— Не очень-то вы любезны с нашим генералом, — заметил Каланжо, когда все участники экспедиции уже забрались в вездеход.

— Знаете, почему я не переношу монархов? — Ланьер все еще злился: на той стороне браслет наверняка бы показал недопустимое повышение агрессивности.

— Вопрос риторический?

Виктор усмехнулся:

— Потому что любому монарху подданные должны лизать задницу. И мне, честно говоря, безразлично, хорошая эта жопа или мерзкая, — меня сам процесс бесит.

— Я заметил, — кивнул Каланжо. — Но, знаете, многим нравится.

Вокруг крепости за белым кругом располагались зоны мортала. А меж ними тонкой паутиной — хронопостоянные линии. По ним, как по дорогам, можно было ехать без опаски. Одна беда: линии эти менялись. Где вчера было хроноболото — сегодня уже мортал. Зимой с этим нетрудно разобраться: если снег лежит — значит, безопасный участок, если серая земля да гнилая хвоя — мортал. А если палая листва повсюду видна — мортал только-только сдвинулся, выпустил новые щупальца. На карте хронопостоянныс зоны — светло-зеленые. В реальности они были в это время года белыми — завалены снегом. Дороги здешние зимой не чистят. Снегопады в Диком мире похожи на бедствия — полметра за ночь может навалить.

Километров десять вездеход ехал по ровной, засыпанной снегом просеке. Псевдоколеса приподнялись на метр, не меньше, но все равно снежная пыль окутала машину густым облаком. Раф указывал дорогу. Том — вел. Колесили, поворачивали, ехали напрямик через мортал — благо деревья росли редко. Потом вывернул им прямо под колеса накатанный санный путь, а дальше пошли следы колес, попадались и зигзаги, оставленные псевдиками вездеходов.

— Красиво здесь, правда? — вздохнул Димаш. — Просто загляденье. По этому миру с рюкзачком бы походить летом и на лыжах — зимой.

— В принципе, затем большинство и приходит, — отозвался Виктор.

— И еще пострелять, — хмыкнул Каланжо.

— Поиграть, — уточнил Ланьер. — Покричать: «Пиф-паф!» Для большинства это не всерьез. Смерть условная, как и боль.

— Наша жизнь давно утратила серьезность, — заметил Каланжо.

— А вместе с ней и значительность. — Этим утром у Ланьера было мрачное настроение. — Все стоит одинаково — фальшь и искренность, кропотливый труд и легкомысленный успех, потому что цена всему — минута.

— А эта дорога куда ведет? — спросил Димаш, указывая на боковую тропку в снегу.

— Здесь повсюду деревни, — пояснил Раф, — но сейчас в ближайшие поселения соваться нет смысла — до Нового года деревенские ничего не продают. Придерживают, набивают цену. Только если у кого острая нужда в патронах или лекарствах. Но в этом случае они приходят сами, покупают в крепости, что нужно, и тут же уходят.

— Я и не знал, что здесь столько пацифистов, — подивился Виктор.

— Пасики? Нет, — покачал головой Раф. — Обычные люди. Стрелки, ролевики, технари из дорожных бригад, наблюдатели — все оседают в Диком мире. Явятся из-за врат якобы поиграться, побродят по лесам, прикинут, что и как, побросают оружие и устроятся жить. Дома ставят, обзаводятся семьями.