Роковая любовь - Бурден Франсуаза - Страница 21

Виктор издалека увидел личико Тома, приклеенное к стеклу. Он улыбнулся, и под шрамом появилась ямочка. На нем была белая рубашка без галстука, черные джинсы и плащ.

– Папа! – затопал ногами Тома.

Лора не успела оглянуться, как он уже пронесся через весь бар и обхватил ручонками колени отца.

Виктор поднял сына, крепко поцеловал несколько раз, затем поискал глазами Лору и подошел к ней. Стоя рядом со столиком и держа Тома на руках, он, поколебавшись секунду, кивнул ей в знак приветствия.

– Ехать поездом – не самое лучшее решение, но ему это развлечение,– сказал он натянуто.– Ведь есть самолеты до Брива или Перигё. В следующий раз сделаем по-другому, если ты захочешь.

Лора отметила, Виктор побледнел, обращаясь к ней. Он все еще любил ее, она была уверена в этом, но лишь почувствовала досаду.

– Ты... возьмешь еще что-нибудь? – спросил Виктор, усаживаясь за столик.

Тома обхватил его за шею, и он ласково перебирал волосы сына. Точно так же он многие годы ласкал и ее волосы. В какой момент она стала отдаляться от него? Через год после свадьбы? Через два? Нашептывая что-то нежно Тома, Виктор не сводил с нее глаз. Сколько женщин согласились бы на все, чтобы на них так же смотрел, а еще лучше женился подобный мужчина...

– У тебя все хорошо? – спросила она, чтобы нарушить молчание.

– У меня... Да.

Он заказал два кофе и какао, а она тем временем подвинула к нему чемодан.

– Я положила микстуру. Тома немного кашляет ночью. Не выпускай его на улицу без куртки и не давай ему есть что попало.

Лора увидела, как Виктор напрягся, словно ему было больно от ее наставлений. Почему же он промолчал? Когда официант поставил перед ними дымящиеся чашки, она отпила глоток и встала из-за стола.

– Я должна идти, у меня встреча.

– С Нильсом, в ресторане! – громко сообщил Тома.

Смутившись, она виновато улыбнулась, надеясь, что сын не будет рассказывать о Нильсе в течение всех каникул. Она наклонилась, чтобы поцеловать малыша, и, сама того не желая, слегка коснулась Виктора. Затем она распрямилась и встретилась взглядом с его взволнованными синими глазами.

– До свидания, Вик. Звони мне, если что.

Она вышла из бара, не оглянувшись, с неприятным чувством, словно спасается бегством.

Максиму не стоило никакого труда убедить жену провести пасхальный уик-энд в Роке с детьми. Он связал это с приездом Тома и с тем, что мальчик может почувствовать себя одиноко, однако Кати хорошо знала, что он просто-напросто умирает от желания вновь оказаться в доме своего детства. С тех пор как там поселился Виктор, он через день придумывал причины, чтобы заглянуть к нему.

Субботним вечером к ним присоединились Марсьяль и Бланш, чтобы поужинать вместе, а в воскресенье утром Кати дала всем поспать, собираясь заняться готовкой на кухне.

Первым вниз спустился Тома, а через пять минут пожаловал его отец.

– О Боже! – воскликнул Виктор.– Ты должна была меня разбудить, тебе совсем не стоило этим заниматься!

Он забрал у нее из рук грязное блюдо, отчего Кати рассмеялась.

– Ты стал таким хозяйственным, Вик? Но это же замечательно, твоему брату стоит брать с тебя пример!

Когда она радовалась, все ее лицо светилось. Она была веселая, спокойная женщина без комплексов. Скорее маленькая, пухленькая и не столько красивая, сколько привлекательная.

– Мальчики не моют посуду,– заявил на полном серьезе Тома.– Вот Нильс не любит это делать. А мама говорит, что это непорядок.

Вместо ответа Виктор промычал что-то нечленораздельное. Накануне в поезде сын без конца вспоминал Нильса с чувством восхищенной привязанности.

– Сейчас позавтракаешь,– сказала ему Кати,– и пойдешь будить своих братьев. Когда вы оденетесь, пойдете смотреть, как звонят колокола, хорошо?

Накануне, уложив детей спать, Максим и Виктор при свете фонаря прятали в парке разноцветные пасхальные яйца, веселясь, как мальчишки.

– У Нильса никогда нет денег, но все-же он купил мне шоколадку!

Виктор отвернулся к раковине, чтобы скрыть от сына свое настроение. Он услышал, как Тома понесся из кухни, и глубоко вздохнул. Большая чашка с кукурузными хлопьями осталась почти нетронутой.

– Нильс лентяй, неряха и транжира без гроша в кармане, и все это уже знают,– пробормотала Кати успокаивающим тоном.– Не бери в голову, Вик! Тома еще слишком мал, чтобы понимать.

– Да я знаю... Мне это очень больно слышать, ничего не могу с собой поделать!

Добрую половину ночи он неотвязно думал о Лоре, злясь на себя за то, что он такой чувствительный.

– Всего этого бы не произошло, если бы...

– Если бы что? Если бы я не был таким идиотом? Если бы не был таким слепцом? – взорвался он.

– Нет. Если бы ваши родители не сделали Нильса таким избалованным и безответственным.

Он пристально посмотрел на нее, ничего не возразил, но сразу успокоился.

– Послушай, Вик! Я их очень люблю, но никогда не могла понять их родительскую любовь. Даже когда вы были совсем маленькими, существовало две мерки, две значимости. Ему они все прощали, это было седьмое чудо света, а не ребенок. Ну, для твоего отца это как-то объяснимо, но Бланш?

Кати дружила с ними еще с детства, Максим влюбился в нее в возрасте двенадцати лет, так что она знала Казалей с начальной школы.

– Твоя мать намекала, что он с некоторыми отклонениями... Сейчас она разочарована. Как-то раз она мне даже рассказывала о нем какие-то ужасные вещи. Вот и получается, что сначала обожали, а теперь готовы с грязью смешать.

Мысль о том, что вся семья одновременно отвернулась от Нильса, странным образом покоробила Виктора. Конечно, Нильс предал его, но ведь от этого он не перестал быть его младшим братом.

– Перестань, Кати, уже нет сил о нем слышать!

И еще он устал без конца упрекать себя, что не стал разговаривать с Нильсом, повесив трубку. Он мог бы высказать ему все, а потом выслушать. Нильсу так необходимо, чтобы его выслушали! «Ты топишь меня...» – сказал он тогда жалостливо, почти трогательно.

Он помог Кати привести все в порядок и поднялся к себе, чтобы принять душ. Надел джинсы и водолазку и отправился на поиски брата. Дети с упоением бегали по саду и искали яйца, и он хотел воспользоваться этим, чтобы вместе с Максимом обследовать чердак. За эту трудную задачу ему не хотелось браться одному.

Они вместе поднялись на третий этаж, куда Виктор заходил всего один раз в компании кровельщика еще несколько недель назад, когда они проверяли остов крыши.

– Что ты здесь хочешь найти? – проворчал Максим, отводя рукой паутину.

– Ничего особенного, просто хотел провести... что-то вроде инвентаризации. Наверняка здесь горы всякого хлама, который надо вынести на помойку, и я хотел бы воспользоваться ремонтными работами, чтобы освободиться от старья.

Максим закатил глаза и остановился при входе в длинный коридор. В него выходили комнаты, когда-то предназначенные для прислуги.

– С чего начнем? С комнат или чердака?

Не дожидаясь ответа, Максим открыл первую же дверь и увидел маленькое заброшенное помещение. На металлической сетке лежал свернутый матрац, на древнем туалетном столике стоял треснувший кувшин, другой мебели не было.

– Здесь и смотреть нечего, можешь наплевать на эти мерзости,– сказал он, переходя дальше.

Лишь последняя комната носила следы сравнительно недавнего обитания. Довольно просторная, с двумя окнами, через которые просматривались большие деревья в парке.

– Наверное, здесь жил дворецкий, я полагаю,– сказал с издевкой Макс.

Хлопчатобумажное кремовое покрывало в нескольких местах было погрызено мышами, но шкаф, стол и стул вместе составляли неплохой ансамбль эпохи Людовика XV.

– Надо будет пригласить антиквара,– решил Виктор.

Он машинально протянул руку к платку, оставленному на спинке стула. Он поднял его и замер в изумлении.

– Ты видел это?

Шелк был изрезан на тонкие полосы, которые так и посыпались из рук. Это сделали не мыши, на ткани четко виднелись следы зазубренных ножниц. Помолчав, Виктор пробормотал: