Меч президента - Бунич Игорь Львович - Страница 64

«Как может ваш президент, — набросился на нее с упреками Руцкой, — поддерживать Ельцина, после того как тот самым грубым образом растоптал Конституцию России, ту самую Конституцию, на которой он клялся».

«Мы именно потому к вам и пришли, господин Руцкой, — улыбнулась Клер, — чтобы довести до сведения американцев, в том числе и президента США, вашу точку зрения на происходящие события».

«А потом снова все вырежете и так все преподнесете, что я буду выглядеть круглым дураком или мелким хулиганом?» — с обидой в голосе поинтересовался «параллельный» президент России.

«Господин Руцкой, — сказала Шифман. — У нас идет сейчас прямой репортаж на Америку. Поэтому вы можете говорить все, что хотите. Миллионы американцев, которые сейчас собираются на работу или уже находятся в своих офисах, включая мистера Клинтона, услышат каждое ваше слово».

Руцкой недоверчиво взглянул на американскую телевизионную бригаду.

Не считая Шифман, три человека с переносной аппаратурой явно автономного питания, поскольку отключена электроэнергия. Опять вранье!

Прямой репортаж на Америку! Рассказывайте сказки. Понесут запись Полторанину, а тот укажет, что вырезать, а что оставить.

Поэтому Руцкой начал недовольным и обиженным тоном:

«Внутри Белого Дома нет никаких бандформирований, как утверждают сторонники Ельцина, и никто не собирается организовывать провокации».

«Никто не плел никаких заговоров против Ельцина, — продолжал Руцкой, подбодренный кивками со стороны Клер Шифман. — Наоборот, именно стремление ублажить президента привело к тому, что мы сегодня имеем. Есть законы и Конституция, которые просто надо соблюдать. Отказ от этого принципа ведет к полному хаосу и станет основой для дальнейших нарушении законности, правопорядка и демократии».

Руцкой перевел дух и продолжал:

«Нужно с сегодняшнего дня объявить, что самое мелкое нарушение законов и демократии должностными лицами будет строго наказываться. Только тогда в государстве будет порядок. Россия попала не просто в деликатное положение — это позор, когда пьяный президент и его окружение довели страну до такого положения. Ельцин уже трижды пытался разыгрывать такие штуки, позорил Россию, и все это ему сходило с рук».

«Но есть ли возможность выхода из ситуации?» — спросила Клер.

«Есть, — ответил Руцкой. — Для этого необходимо полностью отменить вчерашний указ Ельцина, выполнение статей Конституции, одновременные парламентские и президентские выборы в период январь-март 1994 года. Верховный Совет разрабатывает новый закон о выборах в парламент, который утверждается съездом народных депутатов. Должен быть создан контрольный наблюдательный совет субъектов Федерации, который во взаимодействии с Конституционным судом будет осуществлять контроль за проведением выборов. Прошедшие дни ясно уже показали, кто есть кто. Я убежден, что сторонники Конституции и закона победят. Нас активно поддерживает провинция, меня там знают. Я всегда говорю то, что думаю, и называю вещи своими именами… Я считаю, что Россия должна пробудиться, но я не хочу, чтобы это сопровождалось кровопролитием, бессмысленным и беспощадным бунтом».

Руцкой помолчал немного и добавил:

«Видите, что творится. Свет отключили и отопление. И это цивилизованные методы?»

Как бы в ответ на эти слова свет снова зажегся.

То ли власти передумали, то ли удалось наладить автономную энергосистему.

«Спасибо, господин Руцкой, — сказала Шифман. — Мы переключаемся на наружную камеру».

«Вы и снаружи снимаете?» — спросил бывший вице-президент.

«Да, — пояснила Шифман. — Мы развернули круглосуточный монитор на крыше одного из небоскребов напротив Белого Дома».

«Да, да, — оживился Руцкой. — Снимайте. Покажите там своим, что у нас в стране творится по вине кремлевской банды. Пусть посмотрят, за кого народ».

Американцы ушли. Руцкой снова включил телевизор и опять увидел ненавистное лицо Бориса Ельцина, идущего по Тверской в окружении охраны и трех силовых министров. Время от времени к президенту подпускались корреспонденты с вопросами. Один из них спросил Ельцина, гарантирует ли тот одновременные парламентские и президентские выборы в декабре?

«Я думаю, — ответил президент, — эти выборы надо разнести по времени. В декабре провести выборы в новый парламент, а президентские, скажем, в июне».

Он улыбнулся и добавил: «12 июня — это у меня счастливый день».

Руцкой со злостью выключил телевизор.

12 июня 1990 года Ельцин стал президентом России, а он вице-президентом, дав слово чести офицера, что никогда не подведет своего шефа.

Не успели уйти американцы, как Руцкого предупредили о том, что генерал Ачалов начал раздачу автоматов добровольцам, записавшимся в ополчение у представителей «Союза офицеров», стоявших у подъездов Белого Дома.

«Президент» разыскал «министра обороны» в одном из коридоров первого этажа. Окруженный группой людей в военной и полувоенной форме генерал, от которого за версту несло «букетом» из дорогих коньяков, руководил распаковкой аккуратных зеленых ящиков с металлическими ручками и стальными замками. В открытых ящиках, выложенных поролоном, матово поблескивали новенькие автоматы Калашникова — прекрасные, как и все потенциально несущее смерть.

Руцкой спросил Ачалова, кто распорядился о раздаче оружия?

— Я распорядился! — весело ответил генерал.

Рядом с ним стоял подполковник Терехов, на груди у которого висел автомат с укороченным стволом и откидным прикладом, предназначенный для вооружения десантно-диверсионных групп.

Руцкой онемел от удивления.

— Александр Владимирович, — как ни в чем не бывало спросил Ачалов. — Ты новость слыхал? Ростропович приехал. Значит, будет стрельба.

— К нам? — глухо спросил Руцкой.

В августе 1991 года великий виолончелист, прервав свои гастроли в Германии, тоже неожиданно появился в Белом Доме, и Руцкому хорошо было известно, что он сделал это не только для того, чтобы покрасоваться перед объективами с автоматом Калашникова в руках. Поэтому Руцкой с затаенной надеждой и спросил: «К нам?».

Ачалов зло рассмеялся:

— Ну, да, к нам! Держи карман шире! Будет теперь этого алкана услаждать и около него вертеться. Говорят, прямо на Красной площади даст концерт.

Вообще-то связь между приездом Мстислава Ростроповича и раздачей автоматов была очень туманной, и, видимо, отчетливо выглядела только в лихой голове генерала Ачалова. Поэтому Руцкой снова настойчиво поинтересовался, кто разрешил министру обороны вооружать полупьяных ополченцев боевым смертоносным оружием.

— Ты посмотри, что творится, — сказал Ачалов, увлекая Руцкого к выходу на балкон. Охрана «вице-президента» еле успевала занять нужные позиции, чтобы чья-нибудь хладнокровная пуля, пущенная в окно, не оборвала столь стремительную динамику российской Вандеи.

На площади перед Белым Домом собралось уже не менее 8 тысяч человек. Сменяя друг друга, Бабурин, Анпилов, Константинов, Макашов, Уражцев и Умалатова призывали их к оружию, к восстанию, к свержению оккупационного правительства предателя Ельцина. Ораторы с менее известными фамилиями еще меньше стеснялись в выборе выражений, красочно говоря о жидовском иге, которому именно сейчас должен быть положен конец. Так призывать к оружию и его не дать — значит погубить все дело на корню. Люди должны почувствовать наконец, что от слов уже начался переход к делу.

— Но это не значит, что оружие надо выдавать кому угодно, — снова возразил Руцкой. — Ты что, Слава, не понимаешь, сколько в этой толпе обычных уголовников и прочего сброда?

«Савецкий Саюз! Савецкий Саюз!» — скандировала толпа, возбужденная боевыми речами ораторов.

— Мы кому угодно не выдаем, — сказал Ачалов. — Только офицерам, которые записались к Терехову в «Союз». Нам надо же какую-то оборону наладить. Штатная охрана уже выведена из подчинения Верховному Совету, и Ерин потребовал, чтобы они покинули здание и прибыли в МВД. Как они себя поведут, неизвестно.