Таких не убивают - Булычев Кир - Страница 22

Узнав об этом, Руслан пришел в бешенство – еще этого не хватало! И он вспомнил, что слышал в каком-то разговоре, что Сергей живет в Челушинской на Школьной улице. Дом пять. Разговор о его отъезде туда происходил давно, в начале лета, еще до всех драматических событий. Руслан отправился в Челушинскую, чтобы отыскать дачу и потребовать обратно свой пистолет. И столкнулся с Лидочкой.

Он остался там, он ждал, пока все разъедутся, конечно, он не мог стоять возле дачи – кто-нибудь бы его заметил. Он ушел в лес, где с горя, усталости и волнений заснул. Проснулся в два часа ночи. Комары заели. Он снова отправился к дому Сергея. Свет там не горел. Но ночь была лунная, светлая. Руслан забрался через открытое окно и в гостиной наткнулся на тело Сергея. Сергей был убит. Руслан чиркнул зажигалкой. Он вдруг испугался, что убийца мог воспользоваться его оружием, и тогда по пистолету выйдут на Руслана и заподозрят его… Но пистолета нигде не оказалось – значит тот, кто застрелил Сергея, унес пистолет с собой.

– Почему вы уверены, что это был тот же пистолет?

– А какой же еще? – Для Руслана подобное предположение было новостью. Он уже свыкся с мыслью, что Сергея убили из его пистолета. – Разве много пистолетов по дачам лежит?

– Вряд ли пистолет лежал на видном месте. А о том, что он есть на даче, знали только Даша и вы.

– Клянусь, я его не убивал!

– Тогда это был грабитель, и он мог залезть со своим собственным пистолетом.

– А где же мой пистолет?

– Не знаю.

Руслан выдохся. Он был бледный, потный, усталый.

– Простите, что я отнял у вас так много времени, – сказал он.

– Ничего. Вам надо было выговориться…

– Нет, не это! Мне важнее другое. Мне важнее, чтобы вы поверили, что если я и хотел убить Сергея, то потом это прошло. Остались горечь, оскорбление, обида, что меня держали про запас, для развлечения. Убивают только сгоряча, правда? А потом уже не убивают.

– Может, вы и правы.

– Мне нужно, чтобы вы мне поверили. Милиции я очень гожусь: не москвич, бродяга, волосы не стриженые, и пистолет могут отыскать. Я не уверен, что Даша будет молчать. Она может и сказать… Кто я ей, в конце концов?

– Может, теперь вы для нее значите больше?

– Нет, мы уже чужие!

Это было сказано с излишним пафосом, и Лидочка Руслану не поверила. Тем более что помнила, как Даша старалась выгородить Руслана.

– Я хочу, – повторил Руслан, – чтобы вы были моим союзником. И если этот Голицын будет вас допрашивать, вы не настаивайте, что видели меня вечером у дома, хорошо?

– Разве это поможет?

– Я так не хочу в тюрьму! Я же хороший художник, честное слово. А меня они в тюрьме убьют, я же толстый!

– Мне хочется вам верить, – сказала Лидочка.

– Я знал, что так будет… Даша – мое проклятие. Но это несчастье… оно так сблизило нас. Вы меня понимаете?

ГЛАВА ШЕСТАЯ

День похорон, пятница, 21 июля, после ночного дождя выдался парным. Природа несколько раз вспоминала, что не выполнила дождевой нормы, и дождь начинался вновь, но вскоре заканчивался на полукапле. Похоронами распоряжалась Нина Абрамовна, впрочем, это всем было ясно заранее, а Лиза Корф, полагавшая, что у нее больше прав на посмертные отношения с Сергеем, сдалась уже в первый день. Нина мобилизовала неизвестных Лидочке родственников Сергея, они доставали, организовывали и принимали меры. Нина же хозяйничала в квартире Сергея. Лиза неистовствовала, потому что там были ее письма и подарки, и она понимала, что Нина из ревности все уничтожит. И потом наживется, захватив квартиру. Смерть Сергея стала теперь для Лизы особенно несправедливой, словно он сделал ей гадость, нарочно погибнув, когда от него еще столько всего ожидалось. В омраченном горем сознании Лизы все перепуталось, и она даже заявила:

– Я ему этого никогда не прощу! – к счастью, слышала ее одна Даша.

– Мама, что ты несешь! – сказала Даша. Даша была спокойна, подтянута, ничем не выказывала своего горя, и Лидочка даже усомнилась, правду ли рассказал ей Руслан, а может, это плод его необузданного творческого воображения? Даша успокаивала мать, разговаривала со знакомыми и вела себя как воспитанная наследница имения на званом вечере.

Лидочка почему-то решила, что где-то в густых кустах Донского крематория должен прятаться несчастный слонопотам, но его не увидела.

Произошло неизбежное разделение групп, в зависимости от отношений с Ниной или Лизой. Лидочка оказалась на нейтральной территории, они с Мариной выразили соболезнования Нине, затем, стараясь не выглядеть демонстративно, подошли к Лизе. Именно тогда у Лизы и вырвалось это неудачное восклицание.

Долго ждали очереди на кремацию, произошла какая-то накладка с оформлением документов. Лидочка с Мариной отошли на боковую аллею.

– Ты знаешь, что у Сергея был роман с Дашей, с дочкой Елизаветы? – вдруг спросила Марина.

– Почему ты так думаешь?

До этого момента Лидочка полагала, что она – единственный хранитель взрывчатой информации.

– От Сергея, – сказала Марина. Она обернулась – кто-то прошел по аллее, разглядывая памятники. – Я ему поверила, хоть и не одобрила.

– Странно, – сказала Лидочка, не зная, как реагировать на такую новость. Одно дело – услышать ее от полного эмоций участника событий, а тут к тебе приходит с такой же новостью отдаленный свидетель.

– Ты не веришь?

– У меня нет к этому отношения, – сказала Лидочка. – А как он тебе сказал об этом?

– Я прочла. – Марина чуть улыбнулась, и ее глаза вдруг блеснули, как будто она заглянула невзначай в шкатулку и увидела там сверкающее ожерелье. – Я прочла об этом в его романе.

– В романе Сергея?

– Я не могла об этом говорить, пока он был жив, хотя роман – это роман, и ты не сможешь долго хранить секрет. Но пока роман не напечатан, выдумка, лежащая в его основе, остается собственностью автора. Ты меня понимаешь?

Марина говорила как отличница из провинциальной школы. Она старалась строить фразы как можно правильнее, так, ей представлялось, говорят лучшие люди столицы, а порой получалось курьезно, потому что лучшие жители столицы не следуют нормам.

Марина вытянула тонкую шейку и поглядела поверх кустов.

– Ждут, – сказала она. – Еще не начали.

В очередной раз заладил дождь. Тяжелые капли застучали по листьям. Женщины отошли под укрытие старой липы. Солнце решило не прятаться за тучку ради столь короткого дождя и продолжало светить. Капли сверкали в его лучах.

– Мне так неловко говорить об этом, – сказала Марина.

Она была одета скромно, но не в траурное. Серый костюм, черная сумка через плечо, лаковые черные туфли. Марина потянулась, сплетя перед собой пальцы. Пальцы хрустнули. Она боролась между необходимостью деликатно молчать и почти физиологическим стремлением выговориться, крикнуть тростнику, что у царя Мидаса ослиные уши.

– Я тебе доверяю. Это не означает, что я нарушаю слово или обманываю кого-то. Тайны здесь нет. Если есть, то редакторская. А скоро об этом будут знать все. В книге он написал о своем романе с Дашей. Правда, не в реалистическом, а в эзотерическом разрезе.

– Почему ты решила, что это имеет отношение к действительности?

– Когда человек, разменяв полсотни, пишет эзотерический роман, можно ожидать, что он вложит в него свой жизненный опыт.

– Он мог написать роман о событиях тридцатилетней давности, – возразила Лидочка, стараясь припомнить, что означает слово «эзотерический».

– Нет, все слишком совпадает. Когда будет верстка, я тебе ее покажу, и ты мне поверишь. Это роман о том, как мужчина полюбил дочь своей любовницы. Конечно же, все имена изменены, обстоятельства тоже… это художественная проза. Очень необычная, не всем по зубам… – Марина заговорила быстрее, потому что они увидели сквозь листву, как люди, пришедшие проститься с Сергеем, стали подтягиваться к автобусу. Уже открыли заднюю дверцу и к ней подкатили тележку для гроба.

Среди друзей и близких мужчин было мало. Анатолий Васильевич Голицын помогал вытаскивать гроб из автобуса. Сначала Лидочка отметила в сознании этот факт и только через минуту сообразила, что этого быть не должно. Что делать сыщику на кладбище?