Похищение чародея - Булычев Кир - Страница 13

– Воистину порой затмевается рассудок сильных мира сего, – сказал епископ. – Сила наша в том, что мы можем направить на благо заблуждения чародеев, если мы тверды в своей вере.

– Я полагаю, что вы правы, – сказал брат Фридрих.

– Сохрани нас Господь, – сказал тихо брат Готфрид. – Дьявол вездесущ. Я своими руками откручу ему голову.

– Не нам его бояться, – сказал епископ. Не поднимаясь со стула, он протянул руку и взял с сундука желтоватый лист, лежавший под свитками. – Посмотрите, это прислали мне из Замошья неделю назад. Что вы скажете, брат Фридрих?

Рыцарь Готфрид перекрестился, когда епископ протянул лист Фридриху.

– Это написано не от руки, – сказал Фридрих. – И в этом нет чародейства.

– Вы убеждены?

– Мессир Роман вырезает буквы на дереве, а потом прикладывает к доске лист. Это подобно печати. Одной печатью вы можете закрепить сто грамот.

– Великое дело, если обращено на благо церкви, – сказал епископ. – Божье слово можно распространять дешево. Но какая угроза в лапах дьявола!

– Так, – согласился брат Фридрих. – Роман нужен нам.

– Я же повторяю, – сказал брат Готфрид, поднимаясь, – что он должен быть уничтожен вместе со всеми в этом городе.

Его собеседники ничего не ответили. Епископ чуть прикрыл глаза.

– На все Божья воля, – сказал он наконец.

Оба рыцаря поднялись и направились к выходу из шатра.

– Кстати, – догнал их вопрос епископа, – чем может для нас обернуться история с польской княжной?

– Спросите брата Готфрида, – сказал Фридрих фон Кокенгаузен. – Это случилось неподалеку от замка Гольм, а летты, которые напали на охрану княжны, по слухам, выполняли его приказ.

– Это только слухи, – сказал Готфрид. – Только слухи. Сейчас же княжна и ее тетка томятся в плену князя Веста. Если мы освободим их, получим за них выкуп от князя Смоленского.

– Вы тоже так думаете, брат Фридрих? – спросил епископ.

– Ни в коем случае, – ответил Фридрих. – Не секрет, что князь Вячко отбил княжну у леттов. Нам не нужен выкуп.

– Я согласен с вами, – сказал епископ. – Позаботьтесь о девице. Как только она попадет к нам, мы тут же отправим ее под охраной в Смоленск. Как спасители. И никаких выкупов.

– Мои люди рисковали, – сказал Готфрид.

– Мы и так не сомневались, что это ваших рук дело, брат мой. Некоторые орденские рыцари полагают, что они всесильны. И это ошибка. Вы хотите, чтобы через месяц смоленская рать стояла под стенами Риги?

17

– Разумеется, Жюль, – сказал Кин, – начинай готовить аппаратуру к переходу. И сообщи домой, что мы готовы. Объект опознан.

Кин вытащил из шара шарик. Пошел к двери.

– Я с вами? – спросила Анна, о которой забыли.

– Пожалуйста, – ответил Кин равнодушно. Он быстро вышел в большую комнату. Там было слишком светло. Мухи крутились над вазочкой с конфетами. В открытое окно вливался ветерок, колыхал занавеску. Анна подошла к окну и выглянула, почти готовая к тому, чтобы увидеть у ручья шатры меченосцев. Но там играли в футбол мальчишки, а далеко у кромки леса, откуда вчера вышло злосчастное стадо, пыхтел маленький трактор.

– Вы сфотографировали епископа? – спросила Анна, глядя на то, как пальцы Кина превращают шарик в пластинку.

– Нет, это первый в Европе типографский оттиск.

Он склонился над столом, читая текст.

– Читайте вслух, – попросила Анна.

– Варварская латынь, – сказал Кин. – Алхимический текст. Спокойнее было напечатать что-нибудь божественное. Зачем дразнить собак?.. «Чтобы сделать эликсир мудрецов, возьми, мой брат, философической ртути и накаливай, пока она не превратится в зеленого льва... после этого накаливай сильнее, и она станет львом красным...»

Трактор остановился, из него выпрыгнул тракторист и начал копаться в моторе. Низко пролетел маленький самолетик.

«Кипяти красного льва на песчаной бане в кислом виноградном спирте, выпари получившееся, и ртуть превратится в камедь, которую можно резать ножом. Положи это в замазанную глиной реторту и очисти...»

– Опять ртуть – мать металлов, – сказала Анна.

– Нет, – сказал Кин, – это другое. «...Кимврийские тени покроют твою реторту темным покрывалом, и ты найдешь внутри нее истинного дракона, который пожирает свой хвост...» Нет, это не ртуть, – повторил Кин. – Скорее это о превращениях свинца. Зеленый лев – окисел свинца, красный лев

– сурик... камедь – уксусно-свинцовая соль... Да, пожалуй, так.

– Вы сами могли бы работать алхимиком, – ответила Анна.

– Да, мне пришлось прочесть немало абракадабры. Но в ней порой сверкали такие находки! Правда, эмпирические...

– Вы сейчас пойдете туда?

– Вечером. Я там должен быть как можно меньше.

– Но если вас узнают, решат, что вы шпион.

– Сейчас в крепости много людей из ближайших селений, скрывшихся там. Есть и другие варианты.

Кин оставил пластинку на столе и вернулся в прихожую, где стоял сундук с одеждой. Он вытащил оттуда сапоги, серую рубаху с тонкой вышивкой у ворота, потом спросил у Жюля:

– Ну что? Когда дадут энергию?

– После семнадцати.

18

– Знаете, – сказал Кин вечером, когда подготовка к переходу закончилась. – Давай взглянем на город еще раз, время есть. Если узнаем, где он скрывает свою лабораторию, сможем упростить версию.

Шар завис над скопищем соломенных крыш.

– Ну-с, – сказал Кин, – где скрывается наш алхимик?

– Надо начинать с терема, – сказал Жюль.

– С терема? А почему бы не с терема? – Кин повел шар над улицей к центру города, к собору. Улица была оживлена, в лавках – все наружу, так малы, что вдвоем не развернешься, – торговали одеждой, железным и глиняным товаром, люди смотрели, но не покупали. Народ толпился лишь у низенькой двери, из которой рыжий мужик выносил ковриги хлеба. Видно, голода в городе не было – осада началась недавно. Несколько ратников волокли к городской стене большой медный котел, за ними шел дед в высоком шлеме, сгорбившись под вязанкой дров. Всадник на вороном жеребце взмахнул нагайкой, пробиваясь сквозь толпу, из-под брюха коня ловко выскочил карлик

– княжеский шут, ощерился и прижался к забору, погрозил беспалым кулаком наезднику и тут же втиснулся в лавку, набитую горшками и мисками.

Кин быстро проскочил шаром по верхним комнатам терема – словно всех вымело метлой, лишь какие-то приживалки, сонные служки, служанка с лоханью, старуха с клюкой... запустение, тишь...

– Эвакуировались они, что ли? – спросил Жюль, оторвавшись на мгновение от своего пульта, который сдержанно подмигивал, урчал, жужжал, словно Жюль вел космический корабль.

– Вы к звездам летаете? – спросила Анна.

– Странно, – не обратил внимания на вопрос Кин.

В небольшой угловой комнате, выглядевшей так, словно сюда в спешке кидали вещи – сундуки и короба транзитных пассажиров, удалось наконец отыскать знакомых. Пожилая дама сидела на невысоком деревянном стуле с высокой прямой спинкой, накрыв ноги медвежьей шкурой. Готическая красавица в закрытом, опушенном беличьим мехом, малиновом платье стояла у небольшого окошка, глядя на церковь.

Пожилая дама говорила что-то, и Жюль провел пальцами над пультом, настраивая звук. Кин спросил:

– Какой язык?

– Старопольский, – сказал Жюль.

– Горе, горе, за грехи наши наказание, – говорила, смежив веки, пожилая дама. – Горе, горе...

– Перестаньте, тетя, – отозвалась от окна девушка.

Накрашенное лицо пожилой женщины было неподвижно.

– Говорил же твой отец – подождем до осени. Как же так, как же так меня, старую, в мыслях покалечило. Оставил меня Господь своей мудростью... И где наша дружина и верные слуги... тошно, тошно...

– Могло быть хуже. – Девушка дотронулась длинными пальцами до стоявшей рядом расписной прялки, задумчиво потянула за клок шерсти. – Могло быть хуже...