Частные уроки - Greenburg Dan - Страница 18

-- Нет, -- твердо сказал Фили.

-- Ну ладно, -- мягко согласилась она, как талантливый дрессировщик соглашается с рычанием тигра не желающим выполнять какое-то задание. -Залезай, -- пригласила Николь и добавила иронически, в надежде, что он передумает: -- В плавках.

Он полез в ванну, сжав зубы, чтобы не выдать, что его трясет от возбуждения. Чуть не оступился на скользком дне бронзовой ванны.

-- Осторожней, -- сказала она. -- Осторожней!

Фили вступил в пену у нее между ног. Николь уверенно подхватила его руками за талию и направила, так, чтобы он сел к ней спиной и прижался плотно к ее груди.

-- Я потру тебе спину, -- сказала она.

Экономка стала осторожно гладить его умелыми пальцами по спине, прокралась под мышкой на живот, провела по груди... Фили наслаждался.

-- Ну как, тебе нравится?

Он повернул к ней голову.

Она его поцеловала в щеку -- осторожно, так как мать целует ребенка на ночь. На его лице было написано почти детско-безмятежное счастье.

Она поцеловала его в волосы, в шею, снова в щеку. Он повернул голову и неумело вытянул к ней губы. Она чмокнула в них. Он отвернулся и прикрыл глаза от удовольствия.

Она лаская наткнулась руками на трусы.

-- Ты уверен, что не хочешь их снять? -- спросила она так, что невозможно было отказаться от выполнения ее просьбы.

-- Ну хорошо, -- очень неохотно уступил Фили. Он ее все равно стеснялся. -- С одним условием.

-- С каким? -- стараясь неосторожным словом не спугнуть его, спросила Николь.

-- Мы погасим свет.

Не услышав возражений он полез к выключателю.

-- Осторожней, -- сказала она, поддерживая его руками. Он щелкнул тумблером, погас свет. -- Осторожней, -- повторила она.

Он с плеском уселся на то же место и стал стаскивать в воде свои огромные трусы.

-- Тебе помочь?

-- Нет, нет... -- испугался Фили.

Он страстно желал ее, как желает мужчина женщину. Одна загвоздка: он еще не был мужчиной в полном смысле слова и понимал это. Он знал что станет таковым рано или поздно (и скорее рано, чем поздно), но и боялся этого момента и безумно хотел приблизить его одновременно. А еще он подумал как расскажет Шерману, о том, что мылся с ней голой в ванне -- пусть лопнет от зависти!

Она гладила его умелыми руками, плотно прижавшись к его спине восхитительно упругой грудью. Он сидел сладко закрыв глаза -- хотя и с открытыми абсолютно ничего бы не увидел.

Она добралась своими волнующими пальцами до его причинного места. Он сразу ахнул, вздрогнул, распахнул широко глаза, выгнулся дугой и выскочил из ванны, словно там сидела не обворожительная девушка, а зубастый аллигатор.

-- Наверное мне пора идти, -- пытаясь в темноте нащупать брошенный халат и разбрасывая вокруг клочья пены, сказал Фили.

-- Фили, подожди секундочку, -- воскликнула Николь.

Он наконец нашел халат, в волнении влез него задом наперед обеими руками. Поняв ошибку, он поморщился и запахнул его на спине, придерживая сзади рукой.

Николь, замотавшись в огромное махровое полотенце, догнала его в следующей, ярко освещенной комнате.

-- Подожди секундочку! -- повторила она, схватив его за руку.

-- Что? -- его всего трясло. Он сердился на нее, сердился на себя (другой на его месте не выскочил бы как последний трус и идиот, когда желанное яблоко само валилось в руки, да практически еще и умоляло слезно "Съешь меня!"), сердился на весь мир, устроенный столь дурацким образом.

-- Прости, -- попросила она.

Он молчал.

-- Ты простишь меня? -- спросила она с мольбой в голосе, придерживая на груди мгновенно промокшее красное махровое полотенце, на волосах ее скопились маленькие жемчужные капельки воды, на груди и шее висели хлопья пены.

-- Хорошо, -- ответил он, чтобы побыстрее прекратить начинающую тяготить его сцену и хотел уйти.

Она вновь остановила его.

-- Докажи.

-- Как?

-- Ты сегодня согласен остаться на ночь в моей постели?

-- Нет, спасибо, -- Фили решительно направился прочь, хотя понимал, что совершает сейчас непростительную глупость, за которую будет укорять себя уже, наверное, минут через пять, когда успокоится и начнет вспоминать все это (каждый жест ее, каждое сказанное ею слово) в тишине и уединении.

-- Фили! -- Она двинулась следом, держа левой рукой концы полотенца у груди, понимая, что дразнить его видом своего обнаженного тела больше пока не следует, чтобы не перегнуть палку. Догнала у двери, развернула и требовательно спросила: -- Почему нет?

Фили, глядя ей в глаза, честно ответил:

-- Я однажды пробовал в летнем лагере. И я понял: если спишь с кем-то на одной койке -- то выспаться совершенно невозможно!

Она молча укоризненно смотрела на него (с огромным усилием подавив где-то глубоко в груди зародившийся было смешок). Он потупил глаза и сказал, чтобы как-то разрядить гнетущую обстановку:

-- Но спасибо. Было очень приятно провести с вами вечер.

Он снова повернулся к двери.

Она снова развернула его лицом к себе, понимая, что отпускать его сейчас нельзя.

-- Фили! -- с мольбой в голосе произнесла Николь. -- Докажи мне, что ты не сердишься на меня! Поцелуй меня на прощанье.

-- Хорошо.

Она закрыла глаза и потянулась к нему. Он привстал на цыпочки и по-братски чмокнул ее в щеку.

-- А можно мне тебя поцеловать? -- спросила она с нежностью и даже уважением в голосе.

-- Да, наверно.

Она склонилась к нему, впилась опытно в его губы, и стала гладить его плечи.

Фили пытался нащупать ручку двери, чтобы бежать, хотя и ощущал пьянящее наслаждение. Она касалась губами его шеи, руки ее опускались все ниже под его халатом...

Фили понял, что больше не выдержит, сорвется и наделает глупостей (совсем не тех, которые наделал бы нормальный возбужденный мужчина, а детски-мальчишечьих), вырвался и убежал.

Николь с неудовлетворенной страстью во взгляде глубоко вздохнула и пошла вытираться.

* * *

Шерман сидел в резиновом костюме на дне своего бассейна и дышал через длинную специальную трубу.

Фили лег на доску трамплина и пытался дотянуться до трубы, чтобы закрыть ему доступ воздуха -- невинная дружеская шутка.

Но не дотянулся. Пришлось хлопнуть ладошкой по воде -- мол, вылезай, дело есть, нечего пузыри в воде считать.