Колесо судьбы - Стил Даниэла - Страница 22

– Тебе это будет полезно, Тэн.

– Сомневаюсь. – Девушки обменялись понимающими улыбками.

Поезд доставил их в Йолан, где они взяли одно из двух имеющихся в городе такси, доставившее их в «Грин-Хилз».

6

Двадцать первого декабря около двух часов пополудни поезд подкатил к платформе «Пенсильвания стейшн». Падал легкий снежок, и все было немного феерическим, как и полагалось в канун Рождества. Тана собрала свои вещи и пробилась сквозь вокзальную толпу наружу, где взяла такси. При одной мысли, что она едет домой, ею овладело уныние. Это было несправедливо по отношению к Джин, и она чувствовала себя виноватой перед матерью, однако Тана предпочла бы теперь оказаться в любом другом месте, только не на пути к дому. Ее тяготило предстоящее участие в «выездном вечере». Она знала, как вдохновляет эта перспектива ее мать. Последние две недели она звонила Тане почти каждый вечер, передавая малейшие подробности о гостях, о цветах, об убранстве стола, о ее кавалере и ее наряде. Джин ездила к «Саксу», чтобы купить дочери белое платье. Оно было шикарным: тончайший шелк отделан атласом, а по подолу вышиты бисером некрупные белые цветы. Стоило оно безумно дорого, но Артур велел ей записать расходы на его счет.

– Он так добр к нам, мое солнышко.

Сидя в такси с закрытыми глазами, Тана почти воочию видела выражение материнского лица, когда она произносит эти слова. Ну почему… почему она так безгранично благодарна ему все время? Что такого он для нее сделал? Разве что позволял работать на него не покладая рук, заставлял ждать его столько раз понапрасну… Еще когда Мери была жива и после… И даже теперь он для нее на первом месте. Если он так любил Джин, то какого дьявола не женился на ней? Эти мысли нагоняли на Тану тоску. Все это была одна сплошная комедия с участием ее матери и Артура… Дарнинги были так «добры» к ним обеим, особенно Билли… Завтра ей придется идти на этот треклятый вечер. Она пригласила молодого человека, с которым была знакома уже давно; он ей никогда не нравился, но это было то, что надо для такого случая. Его звали Джордж Чандлер Третий. Раньше она бывала с ним на танцах – раз или два, – и он нагонял на нее смертную скуку. Но Джин – Тана в этом не сомневалась – будет довольна ее выбором. Ей предстоит веселенький вечер, и поделать с этим ничего нельзя. Главное, что ее кавалер – безобидный и вышколенный молодой человек – не позволит себе ничего непристойного.

Когда Тана вошла в квартиру, там было темно: Джин еще не вернулась с работы. Включив свет, она огляделась вокруг: все по-прежнему, только меньше размерами и мрачнее. Тана устыдилась своих мыслей. Она знала, каких героических усилий стоило ее матери содержать приличный дом для них обеих, какой ценой ей это удавалось. Однако теперь все выглядело другим в глазах Таны, как если бы она сама подспудно изменилась и уже не подходила к прежним условиям. Она поймала себя на том, что вспоминает комфортабельный дом Блейков в Вашингтоне, в котором чувствовала себя так хорошо: не такой претенциозный, как дом Дарнингов, он уютный и теплый – настоящий дом для всех членов семьи. Она скучала по ним, особенно по Шарон. Они ехали вместе до Вашингтона, где Шарон сошла с поезда. Тана смотрела ей вслед, испытывая такое чувство, что теряет лучшую подругу; Шарон обернулась, чтобы улыбнуться ей широкой улыбкой и помахать на прощание рукой; она скрылась из виду, а поезд пошел дальше, на Север. И вот Тана сидит у себя в комнате и смотрит на свои сумки, готовая расплакаться.

– Кто это там приехал? Моя дорогая девочка? – хлопнула входная дверь, и раздался радостный возглас Джин. Тана испуганно оглянулась: что, если мать прочла ее мысли и узнала, как неуютно она себя здесь чувствует? Но Джин ничего этого не замечала: перед ней была любимая ею дочь, которую она заключила в объятия и прижала к груди. Потом отступила назад и оглядела Тану. – О, да ты прекрасно выглядишь!

Сама Джин выглядела не хуже: щеки ее разрумянились от мороза, на кончиках волос осел иней; на Тану смотрели огромные темные глаза. Не в силах сдержать нетерпение, она прямо в пальто побежала в свою спальню и вышла оттуда с платьем Таны в руках; оно было поистине роскошным: тончайший шелк ниспадал мягкими складками с обтянутых атласом мягких плечиков, которые Джин дали в магазине вместе с платьем. Оно смотрелось как свадебное, и Тана не смогла сдержать улыбку.

– А где же вуаль?

Мать улыбнулась ей в ответ.

– Как знать? Может, скоро понадобится и она.

Тана засмеялась и покачала головой.

– Давай не будем с этим спешить. Мне еще только восемнадцать.

– Это ничего не значит, моя радость. Завтра ты можешь встретить мужчину своей мечты. Ничего нельзя сказать заранее.

Тана смотрела на мать, не веря своим ушам: что-то в глазах Джин заставляло думать, что она говорит вполне серьезно.

– Ты в самом деле так думаешь, мам?

Джин Робертс улыбнулась: так чудесно снова видеть Тану. Она приложила к дочери платье, заранее зная, что оно будет смотреться на ней превосходно. Сплошной восторг!

– Ты красивая девушка, Тэн, и где-то есть мужчина, который будет счастлив назвать тебя своей женой.

– Но разве ты не боишься, что я повстречаю его уже теперь?

– Почему я должна бояться? – Она, похоже, не поняла того, что сказала дочь. Тана была потрясена до глубины души. – Но мне еще только восемнадцать лет! Разве ты не хочешь, чтобы я продолжала учиться и встала на ноги?

– Но ты сейчас учишься.

– Это только начало, мам. Когда я закончу двухгодичный колледж, я буду учиться дальше, чтобы приобрести специальность.

Джин нахмурила брови.

– Что плохого в том, чтобы выйти замуж и рожать детей?

– Так вот к чему все идет! – Тане чуть не сделалось дурно. – Ваш «выездной бал» не что иное, как вывеска! На самом же деле это аукцион по продаже рабынь.

Джин Робертс казалась шокированной.

– Тана! Какие ужасные вещи ты говоришь!

– Я знаю, что говорю! Молодые девушки выстроятся в ряд, приседая, точно идиотки, а мужчины будут на них глазеть. «Ну-с! – Она прищурилась, будто разглядывая девушек в лорнет. – Давайте посмотрим. Я, пожалуй, возьму вон ту…» – Тана снова раскрыла глаза, вид у нее был расстроенный. – Черт побери, неужели к этому сводится вся наша жизнь?

– Сколько бы ты ни паясничала, мне ты ничего не докажешь. Это – красивая традиция, значащая для всех очень многое. – «Нет, мам, она ничего не значит, во всяком случае для меня… Это нужно только тебе», – вихрем пронеслось в ее мозгу, но она не сказала этого вслух: Джин показалась ей такой несчастной. – Почему ты все усложняешь, Тэн? Энн Дарнинг начала выезжать четыре года тому назад. Она прекрасно провела время на том балу.

– Рада за нее. Но я – не она. Энн сбежала в Италию с каким-то кретином, от которого ее отцу пришлось потом откупаться, – припомнила Тана.

С тяжелым вздохом Джин опустилась на стул, не сводя глаз с дочери. Они не виделись целых три месяца, и теперь она чувствует растущее напряжение в отношениях с дочерью.

– Почему бы тебе просто не расслабиться и не повеселиться, Тэн? Кто знает, может, ты повстречаешь там человека по душе?

– Но я не хочу «повстречать человека по душе»! И мне вовсе не хочется туда идти.

Глаза Джин наполнились слезами.

– Я… мне только хотелось… мне так хотелось, чтобы у тебя…

Тана не могла видеть ее такой. Она встала на колени и приникла к матери.

– Прости, мам! Я была не права… Я уверена, что это будет чудесно.

Джин улыбнулась сквозь слезы и поцеловала дочь в щеку.

– А я уверена лишь в одном, моя радость: ты будешь завтра красивой.

– В таком платье просто невозможно не быть красивой. Ты, наверное, выложила за него целую кучу денег. – Тана была тронута и в то же время подумала, что это – напрасная трата: лучше бы она купила дочери что-нибудь на каждый день, чтобы ей не приходилось все время одалживать вещи у Шарон.

Джин, однако, сказала с улыбкой: