Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Заклятие - Буало-Нарсежак Пьер Том - Страница 6


6
Изменить размер шрифта:

— Как у избалованной женщины, — сказал он. — Да, у нее во всем проглядывает женское начало. Она все понимает. Уверен, почувствовала бы она настоящий домашний уют, больше бы не хворала. Но у Мириам все преходяще. В каждом углу стоят раскрытые дорожные чемоданы, кофры. Там было то же самое. Однако видели бы вы этот дом!… Маленький дворец! Ее муж руководил крупным предприятием по проведению общественных работ, так-то…

Виаль достаточно выпил, и я на него свалился в тот момент, когда он был склонен к откровенности. Может, ради этого я и приехал!

— Он был богат? — спросил я. Вопрос его позабавил. Он мрачновато, не без иронии глянул на меня.

— Знаете ли, богатый там — это не то же самое, что здесь. Деньги уходят и приходят… Лишь в своем движении они доставляли ему удовольствие, давали власть… Элле зарабатывал сколько хотел, а умер, не оставив после себя ни гроша.

— Не хотите ли вы сказать, что Мириам его разорила?

— Вы неотразимы, — пробурчал Виаль.

— То есть?

— Вот именно. Она разорила его. Но не в том смысле, в каком это понимаете вы. Она разорила, разрушила его тут. Он поднес к виску указательный палец, нацеленный, как ствол пистолета.

— В общем, у Элле не все ладилось.

— Почему? — спросил я.

— Вы видели Мириам, не так ли?.. Дорогой мой, в колонии все мы были далеко не ханжами, уверяю вас. Но Мириам удалось нас удивить… вызвать наше негодование, если хотите. Я говорю «наше»… ну, по крайней мере, некоторых из нас.

— Своим поведением? Вновь быстрый насмешливо-жесткий взгляд.

— Я бы сказал, своим отношением, — поправил он. — Очевидно, что у нее были похождения. Выли такие, что закончились плохо, с точки зрения общепринятой морали… морали тех людей, которые ссорятся и разводятся. Но все это не имело значения. Мириам не следовало переступать границы.

— Какие границы? Виаль посмотрел на свет рюмку виски.

— Не знаю, можете ли вы себе четко представить. Сейчас пишут столько несуразного об отношениях между черными и белыми!… Короче говоря, африканцы перенимают наши манеры, привычки, наш образ мыслей… Мириам захотела пойти обратным путем. Есть бедолаги белые, вступившие на этот путь… Но чтобы женщина ее толка, с ее дарованием стремилась… Вот в чем загвоздка.

— Почему ей пришлось уехать?

— Из-за смерти мужа или скорее вследствие обстоятельств, сопровождавших эту смерть. Да, с Элле произошел несчастный случай. Он упал в заброшенный карьер. Любопытно, не так ли?.. Он никогда не ходил этой дорогой, и все же в тот вечер…

— Он покончил с собой?

— Что касается меня, то я в этом не сомневаюсь. А вот другие… Его недомолвки выводили меня из себя.

— Что же подумали другие?

— Этого они и сами не знают! Одно несомненно: Элле играл в клубе до восьми, выиграл, казался более спокойным, чем обычно, и совершенно не походил на человека, решившего свести счеты с жизнью… С другой стороны, все знали о серьезных размолвках в семье Элле.

— Подозрения пали на Мириам?

— Да, но иного плана, чем вы думаете. В ту минуту, когда ее муж упал в карьер, Мириам находилась дома… Однако ее заподозрили, так как за несколько недель до того Мириам писала этот самый карьер.

— Но какая здесь связь?

— Для вас — никакой. Для меня — тоже. Но там — еще период средневековья. Средневековья технического, но все же средневековья. Многие белые с недоверием относятся к африканцам как раз потому, что чувствуют: африканцы обладают особой властью.

— Глупо.

— И да и нет. Для этого надо пожить в Африке.

— А вы?

— Ну, я! Я оставался наблюдателем. Меня интересуют не верования, а люди. Мириам — притягательная личность.

— Вы… хорошо ее знаете? Виаль глянул на меня поверх рюмки, и я поспешил взяться за свою.

— Да, достаточно хорошо. Я был их общим другом, и я же посоветовал Мириам уехать. Поймите правильно, я хотел провести эксперимент. Я же уговорил Ронгу сопровождать ее. Вначале Ронга отказалась. Она была очень привязана к господину Элле.

— Она полагала, что ее хозяйка виновна?

— Безусловно. Но в каком смысле виновна — в нравственном или в использовании черной магии, — этого я сказать не могу.

— И это не помешало ей…

— Ронга знает, что нужна Мириам. И потом, Мириам — женщина, которой прощается все. Увидите сами!

— Догадываюсь.

— О! Не сомневайтесь! Вот, возьмите. — Он вынул из бумажника визитную карточку и протянул мне. — Будьте так любезны, время от времени черкните пару строк. Заботясь о Ньете, понаблюдайте, как идут дела. Я прошу вас об этой услуге, как коллега коллегу… Не забывайте, я провожу опыт… Сейчас объясню, не пугайтесь… и пока я здесь, я подпишу вам чек. Я отказался наотрез, он настаивал. Я встал.

— Ладно, — сказал он. — Спасибо. Тепло пожал мне руку и вышел вместе со мной.

— В следующий вторник я улетаю. Рад был с вами встретиться, Рошель.

Все. Я вернулся в Бовуар в полнейшем смятении; в моей голове роилось множество вопросов, которые я забыл задать Виалю. За столом я не проронил ни слова.

— Ты не заболел?

— Да нет. С чего ты взяла? Через два дня Мириам стала моей любовницей.

Глава 3

Перехожу к началу нашей связи. Я плохо помню этот период. Я очутился на вершине блаженства. Но было ли это подлинное счастье? По правде говоря, не знаю. Скорее, это было огромное, бьющее через край возбуждение, весна с ее половодьем, еще более неукротимым оттого, что его нужно было сдерживать. Подавлять, скрывать цветы и ароматы его буйного ликования. Клянусь честью — если я смею еще говорить о чести, — что даже в минуты полного самозабвения не переставал любить Элиан. Я не силен в психологии. Однако, наблюдая, как распадаются супружеские пары, я не думал, что мужчина может любить одновременно двух женщин так искренне, более того, оставаясь одинаково верным. Вот почему я внезапно погрузился в хаос, причинявший мне боль. Я уже рассказывал о немалой роли Гуа в моих любовных похождениях. Без него, полагаю, я не сумел бы вести двойную жизнь, быть одновременно осторожным и страстным, мучимым угрызениями совести и желаниями, готовым покончить с собой на каждом повороте судьбы. Гуа был соблазном, искушением и смерти и счастья одновременно. Я спешил снова увидеть Мириам, неотступно следуя за морем, уходящим от берега, иногда даже ехал по воде, а затем мне приходилось ждать, заглушив мотор. Стайки рыбок переплывали дорогу, я продвигался дальше. Извивающиеся водоросли цеплялись за камень, курясь в утренней свежести воздуха, с них стекала вода. Я давил шарики фукуса [2] и заблудившихся крабов.

Было ощущение, что плывешь по морю, один в целом свете со своей любовью. И вот я достигал границы. Я, как и Мириам, переступал некую границу: она пролегала посредине Гуа, между двумя мачтами, светившимися белыми огнями, секретное место, ничем не обозначенное. По сути, я переступал границу в своем сердце. Я переставал быть Рошелем и становился тем, кого любила Мириам. Я наращивал скорость. Из-под колес веером разлетались брызги. Напрягая внимание, я старался не сойти с дорожного полотна, так как здесь был довольно крутой поворот. Всегда терпеливый и спокойный, я клял бы море на чем свет стоит, если бы отлив запоздал и не приоткрыл всю в выбоинах, скользкую, темную дорогу к острову, к моей радости, столь хрупкой, которой угрожали и тучи, и ветер, и приливы, и отливы. Любой ценой, но обратно я должен был успеть до прилива. Если бы я провел на острове двенадцать часов, то был бы вынужден искать объяснения, лгать, а Элиан обрек бы на страдания и тревогу. На это я не мог пойти. Я не столь тяжко переживал свою вину, зная заранее, что мое счастье безжалостно подтачивает время. Я смотрел на Мириам и наблюдал за небом. Я обнимал Мириам, а через ее плечо украдкой бросал взгляд на часы. Я плотью ощущал, как перекатываются волны на песчаном берегу, где рыбаки уже готовятся снова выйти в море. Я ждал… ждал последнего момента… самого жесткого, когда Мириам пыталась меня удержать. Затем с неимоверным усилием я вырывался от нее и на полной скорости возвращался по извилистым улочкам, обсаженным цветущей мимозой. Я скатывался вниз по океану, ощущая во рту горечь измены. Кругом вода. Она поднималась лениво, но неумолимо. Лодки, выброшенные на берег, оживали вновь. Машина приплясывала на колдобинах, ее бросало из стороны в сторону. Я страдал вместе с ней, толкая ее изо всех сил. Достигнув середины, я попадал в другой мир, обретая в себе Рошеля и начиная ненавидеть эту безумную жизнь, зашедшую в тупик. Мне хотелось взять на руки Элиан, и я клялся, что больше не поеду на остров. Иногда, измученный более обычного, я хотел остановиться и дождаться прилива, мечтал, чтобы сломалась машина. Кто меня увидит? Я исчезну в этой пучине, как исчезли многие. В газетах появится заметка о происшествии, вновь потребуют строительства моста, и все будет кончено. Но все эти опасности и страхи только усиливали жадное желание жить. Я вдребезги разбивал первую, робко нахлынувшую волну, переключал скорость и возносился с облегчением на вершину склона. Я был дома, узнавал каналы, окаймленные грудами соли. Из небесной глубины мне навстречу устремлялись болота, я слышал, как блеют овцы. Дурной сон стирался из памяти. Мириам оставалась далеко позади. Я подставлял лицо ветру, и мне казалось, что он уносил прочь последние искорки пылавшего факела, аромат страсти, которую я торжественно на несколько часов подвергал остракизму. Я отправлялся к своим подопечным и, когда возвращался, тотчас поднимался в кабинет. Закрывал за собой дверь в ванную комнату и долго мылся, чтобы избавиться от запаха гепарда. Затем шел к Элиан, целовал ее — нет, не лицемеря, я бы почувствовал себя глубоко несчастным, если бы этого не сделал; подбегал Том, обследовал меня, обнюхивал — он еще не забыл вражеский запах. Как честный пес, он озабоченно морщил лоб, стараясь понять суть дела, и держался подальше, вне досягаемости. Нас разделял неразличимый, неуловимый призрак Ньете. Я опасался, как бы его отношение не показалось странным Элиан. Иногда она говорила:

вернуться

Note2

Фукус — род морских бурых водорослей, используемых для получения йода. (Примеч. перев.)