Когда бессилен закон - Брэндон Джей - Страница 41

— Это не Бог весть что, — сказала Линда спустя несколько минут. — Это не изменит хода дела, но все равно любопытная штуковина. Присяжным здесь будет над чем поломать голову.

— Нет, это нечто большее, — возразил Генри. — Это уже предполагает размышления на ее счет. Ты понимаешь? Это же первая вещь, которая что-то значит. Это великолепно, Линда! Надо все обдумать. Жаль, что я не сумел изобрести ничего похожего.

— Вот что значит не иметь соадвоката. Кстати, как идет процесс? Я ведь пропустила большую его часть.

Генри вздохнул, вновь задумавшись. Линда вытащила его из кресла.

— Тебе необходимо выпить. Пойдем, пойдем поужинаем, и ты мне обо всем расскажешь. Я полна догадок.

В дверях Линда остановилась.

— Пойдешь?

Ни в голосе, ни в лице ее не было какого-то особенного выражения, когда она обернулась и посмотрела на меня. Генри уже начал что-то рассказывать.

— О, нет. Я думаю, мне лучше навестить Дэвида.

Линда согласно кивнула. Генри даже не взглянул на меня. «Понимаешь? Она уже знала...», — говорил он. Я слышал их голоса, доносившиеся из приемной, пока дверь не закрылась. К Генри вернулось его былое оживление. У меня снова появилась надежда. Линда очень умна. Это не было преувеличением.

Дом Дэвида показался мне незнакомым. Я был уверен, что не ошибся адресом, но с тех пор, как я был здесь в последний раз, Дэвид что-то перестроил. Я не мог понять, что именно, Я посидел минуту в машине на подъездной дорожке, надеясь, что Дэвид услышит меня и выйдет. Из окна дома просачивалась полоска света, но никаких звуков слышно не было. Я подумал: а вообще кричат ли когда-нибудь Дэвид и Вики друг на друга?

Дверь дома была обита деревянными планками, поэтому, когда открылась другая, более массивная внутренняя дверь, я не мог видеть, кто стоял за нею. Возникшая пауза заставила меня предположить, что там была Виктория. Однако это оказался Дэвид, который и впустил меня.

— Папа, — сказал он.

Я пригнулся и вошел в дом. Теперь, оказавшись здесь, я не знал, зачем, собственно говоря, приехал. Сказать мне было нечего.

Дэвид провел меня в свой кабинет, где рядом с его шезлонгом стоял бокал со спиртным, а напротив с выключенным звуком работал телевизор. У них был великолепный дом, хотя и немного безликий. Словно дом-образец с выставки. Абсолютно правильное количество журналов аккуратным веером было разложено на кофейном столике. Свадебные фотографии висели на стене над телевизором. Внезапно я задумался: сколько же действительно получает Дэвид? Не был ли он с головой в долгах? Генри, вероятно, знал это.

— Вики уже легла.

Без сомнения, с головной болью, подумал я. Дэвид жестом пригласил меня сесть и предложил бокал вина. Я покачал головой.

— Мне бы следовало позвонить твоей матери и сказать ей, что я здесь.

Он ничего на это не ответил, На экране телевизора разыгрывалось что-то вроде спортивного состязания, но нечто вялое и бесстрастное. Это вполне могло усыпить кого угодно.

— Тебе, вероятно, завтра придется занять свидетельское место. Я приехал, чтобы наверняка убедиться, что ты будешь настолько нервозным, насколько это только возможно.

Он не засмеялся.

— Она не сможет сбить меня с толку, — сказал он, имея в виду Нору, — потому что я не собираюсь лгать. Я знаю, что у меня сумасшедшая история, но по крайней мере я не буду себе противоречить. Мистер Келер заставил Менди плоховато выглядеть, не правда ли?

— Да. — Недостаточно плоховато, подумал я. — Дэвид...

— Я не намерен повторять это еще раз.

Какое-то мгновение я не мог сообразить, о чем он говорит. Затем я понял, что он снова отказывается признать себя виновным.

— Я верю тебе, Дэвид. Но все это уже давно позади. Я об этом даже и не думаю. Я сделаю все, что смогу, чтобы уберечь тебя... от обвинения в этом. Не важно, что бы мне ни пришлось сделать. Ты мне веришь?

Он не ответил, но посмотрел на меня, вместо того чтобы глядеть на телевизионный экран, и между нами завязалось нечто вроде беседы. Я дал ему несколько ничего не стоящих советов насчет свидетельских показаний — то, что уже говорил ему раньше. На этот раз он кивал, требовал объяснить поподробнее и кивал снова.

Я так и не услышал какого-нибудь движения в доме. Когда я поднялся, собравшись уходить, Дэвид проводил меня до входной двери. Я неуклюже прижал его к себе, и он неуклюже ответил. Все это длилось чуть дольше, чем следовало.

Когда я открыл дверь своего дома, Лоис, уставив руки в боки, стояла посреди гостиной и пристально смотрела на меня.

— Где ты был?

Лоис никогда не ругается, если даже разозлится. Она воздерживается от всяких словесных усилений. Фразы ее становятся короткими.

— У Дэвида, — ответил я.

Челюсть ее не отвисла. Каков же был источник этого гнева? Это не могла быть ревность. Мы оба понимали, на какой почве вырастает это чувство, а ни у меня, ни у Лоис ее уже не было.

— Дина постоянно спрашивает про тебя. Она не желает засыпать.

— Хорошо.

Я повесил пиджак на спинку стула в гостиной, оставил ботинки в прихожей и, стягивая на ходу галстук, направился в комнату дочери. Дина не спала, лежа в темноте на спине.

— Наконец ты пришел, — сказала она без всяких упреков. Дина хотела услышать все о первом дне процесса. Мы подробно прошлись по нему. Я начал клевать носом раньше, чем моя маленькая дочь.

— Папа, — после небольшой паузы раздался в темноте ее голос, — если Дэвида признают виновным, что ты будешь делать дальше?

Я подумал, что достаточно хорошо обучил ее, раз она не сказала «если Дэвид будет осужден»... Умненькая Дина становтлась такой же мечтательницей, как и все мы. Я забормотал что-то насчет апелляции. Она нетерпеливо произнесла:

— Нет, но сразу же после этого. До того... прежде, чем они смогут...

— Я не знаю, дорогая. Я сделаю что-нибудь.

— Папа?

Я лег рядом с Диной, обнимая ее, пока она не заснула. Мне думалось: я никогда не допущу, чтобы такое случилось с тобой, моя крошка! Но я не сказал этого вслух. Почему она должна мне верить? Ведь допустил же я, чтобы это случилось с ее братом.

Глава 7

Генри встретился со мной на следующее утро, до того, как процесс продолжился, — я позвонил ему в шесть. Он вел себя так, словно все шло нормально, говоря со мной о деле в небрежно-профессиональном тоне до тех пор, пока не собрался уходить и я не загородил ему дорогу.

— Мне нужно принять в этом участие, Генри.

— Участие в чем?

— Не притворяйся глупым. В судебном процессе. Я сам проведу перекрестный допрос.

Генри взглянул на меня так, словно ему было неприятно, что я стою между ним и дверью.

— Ты не можешь вмешаться в это, Марк. Конфликт здесь настолько ясен, что Уотлин не станет даже дожидаться протеста. Ты знаешь...

Я качал головой.

— Я беру отпуск. Письмо уже на моем столе. Если это не пройдет, я уйду в отставку. Я приму участие в процессе, Генри.

— Следовательно, меня ты увольняешь? Потому что мне слишком поздно будет брать соадвоката, тем более в середине допроса свидетельницы. Перекрестный допрос, который я веду, напрямую связан с моим заключительным словом. Если я сейчас позволю тебе или кому бы то ни было взять на себя руководство...

Голос его с трудом доносился до меня сквозь сильный гул, который всю ночь не давал мне заснуть. Это был гул того ужаса, который заключен в каждом судебном процессе, но которого я никогда раньше не слышал. Вчера я как бы шагнул за границы реальности, я был удивлен, что больше никто не видел этого. Одна моя часть могла наблюдать за перипетиями суда так, словно это был кто-то другой, хорошо рассчитавший его ход, пытавшийся читать по лицам присяжных, следивший за направлением опроса свидетелей и мысленно забегавший вперед. Но вторая моя часть буквально кричала, чтобы все это немедленно остановилось. Эта часть видела только Дэвида и никого больше. Я всегда был так небрежен в вопросе, касавшемся этапов судебного процесса. «Если вас осудят, мы будем апеллировать», — говорил я клиенту. Но ведь если Дэвид будет осужден, его посадят в тюрьму!