Когда бессилен закон - Брэндон Джей - Страница 38

Генри не попался в ловушку и не стал начинать перекрестного допроса, пока присяжные были отвлечены таким занятием. Он сидел на месте и что-то записывал до тех пор, пока последняя из вещей не перешла к последнему из присяжных. Менди Джексон смотрела по сторонам, словно впервые увидев этот судебный зал. Ее взгляд скользнул по мне не задержавшись. В конце концов Уотлин сказал Генри:

— Приступайте.

Генри кончил делать заметки, перелистнул назад несколько страничек своего адвокатского блокнота, прочитал запись, затем уселся, глядя на свидетельницу, пока она не встретилась с ним глазами.

— Миссис Джексон, меня зовут Генри Келер. Я представляю здесь интересы Дэвида Блэквелла. Сейчас я задам вам несколько вопросов, хорошо?

Она кивнула.

— Это звучит грубо, но я обязан спросить. Как вам удается материально содержать двоих детей, себя и еще посещать университет, получая лишь жалованье уборщицы и не имея каких-либо дополнительных пособий?

Этот вопрос, вероятно, мог быть опротестован, однако Нора позволила задать его, потому что благодаря этому истица выглядела более несчастной и стойкой. Еще и потому, возможно, что у Менди Джексон имелся ответ на него.

— Мы получаем пособие, — сказала она.

— Помощь семьям, имеющим детей-иждивенцев?

— Да. И еще с нами живет моя мама, которая получает социальное пособие.

— Кто присматривал за вашими детьми в тот вечер тринадцатого апреля?

— Мама.

— Между вами было условлено, что вам, как вы знали, придется задержаться на работе?

— Да.

Когда она ответила на этот вопрос, кто-то прошел мимо меня по проходу. Это была Линда. Она, вероятно, сидела где-то в задних рядах. Линда была в костюме, и вид у нее был официально-адвокатский. Присяжные вряд ли знали, кто она, но кое-кому в зале Линда наверняка была известна. Репортерам, например. Ее явно не волновало, какое впечатление она производит. Линда прошла за судебный барьер, и Генри, услышав скрип перил, оглянулся. Линда передала ему какую-то записку и пошла назад. Я, кажется, уже сказал, что ее не беспокоило производимое ею впечатление? Но она не взглянула и на меня, сидевшего рядом со своей невесткой.

Генри бросил взгляд на записку Линды, затем отложил ее в сторону, но, похоже, решил резюмировать свою линию опроса.

— Почему вы работали так поздно в тот вечер?

— В тот день у меня был экзамен. Утром я ушла с работы пораньше, чтобы подготовиться к его сдаче.

— Это был экзамен по какому предмету?

— Курс европейской истории.

Присяжные глядели на Генри, ломая голову, какое и к чему это могло иметь отношение, но Менди Джексон смотрела прямо перед собой, куда-то в конец зала. Я обернулся назад и увидел выходившую из дверей Линду. Когда я снова посмотрел на свидетельницу, мне показалось, что она выглядела как-то смущенно. Линда не вернулась. Генри время от времени снова заглядывал в ее записку.

Существуют различные стратегии перекрестного допроса. Некоторые адвокаты стараются по-дружески разговаривать со свидетельницей, ведя ее до тех пор, пока не представится возможность обрушить на нее свой удар. Это срабатывает крайне редко, не многие жертвы готовы к дружбе с адвокатом. Бывают защитники, которые начинают атаку свидетельницы с первого же вопроса. Иные стараются говорить с нею загадочно. Большинство же адвокатов не используют какой-то особой тактики, они попросту идут на ощупь сквозь свидетельские показания, заставляя свидетельницу повторить все сначала и надеясь натолкнуться на противоречия. Тон Генри был абсолютно нейтральным. Он задавал вопросы, словно ученый.

— Сколько времени, вы говорите, вы знакомы с Дэвидом Блэквеллом?

— Я думаю, около двух лет.

— Вы когда-нибудь виделись с ним вне офиса?

— Нет.

— Никогда не встречали его, прогуливаясь по аллее или еще где-то?

— Ох, может быть, один или два раза в аллее.

— А жены его случайно не было с ним?

— Я не помню.

Это было неважно. Генри нашел возможность упомянуть, что Дэвид женат и по меньшей мере двое из присяжных посмотрели на Викторию, сидевшую позади обвиняемого, невозмутимую, преданную и красивую.

— Но вы никогда не встречались с ним вне работы специально, чтобы вместе немного выпить или для чего-то еще?

— Нет.

В голосе ее прозвучало заметное отвращение, очевидно, при одной только мысли о подобном предположении. Генри кивнул и сделал запись в блокноте.

— То есть вы не могли бы сказать, что были с ним в дружеских отношениях?

— Нет. Ни в малейшей степени.

— Следовательно, несмотря на то, что в течение целых двух лет вам было известно, кто он, по-настоящему вы друг друга не знали?

— Нет.

— А что именно вам известно о Дэвиде Блэквелле? Знаете вы, например, кто его отец?

— Я помню, как люди говорили об этом на работе, когда его избрали.

Я сидел чрезвычайно спокойный, чувствуя, что на меня смотрят. Мне было непонятно, зачем Генри поднял этот вопрос, и хотелось, чтобы он быстрее сменил тему. Он это сделал.

— Давайте поговорим о том вечере в офисе. После всех этих дел в приемной, когда Дэвид массировал вам шею и все такое прочее, он неожиданно оставил вас в покое и ушел в свой кабинет, скрывшись из вашего поля зрения?

— Да.

— Однако вы не воспользовались этой возможностью покинуть офис?

— Нет. Я тогда думала, что все закончилось, мне казалось, что он насовсем отстал от меня.

— Зачем же было искушать судьбу?

— Как я уже говорила раньше, мне нужно было закончить уборку. Я не могла позволить себе потерять эту работу, мистер, у меня дети.

— А вы не думаете, что вполне могли бы объяснить вашему начальнику, если бы он — или она — спросили вас, почему вы не закончили? Сказать, что, мол, один мужчина там несколько излишне разрезвился и вам пришлось уйти? Не думаете вы, что их удовлетворило бы такое объяснение?

— Я не хотела рисковать.

— А прежде с вами когда-нибудь случались подобные неприятности?

— Иногда. Но ничего настолько дурного.

— С этим мужчиной, с Дэвидом Блэквеллом? Он что же и раньше вас беспокоил?

— Ничего похожего на это не было, — снова повторила она.

— А что-то еще? Развязный разговор, прикосновения? Миссис Джексон заколебалась, но вид у нее был не такой, будто она что-то перебирает в памяти, а, скорее, будто она пытается решить, как лучше ответить. Разумеется, это было лишь мое обнадеживающее, но субъективное впечатление.

— Ничего такого, что бы мне запомнилось.

— Значит, если бы ваш начальник не поверил вашему объяснению, почему уборка того помещения оказалась незавершенной, в этом не было бы ничего удивительного?

— Протест! — сказала Нора.

Она была на ногах, прежде чем Генри закончил вопрос.

— Это призыв к высказыванию предположения.

Уотлин поддержал ее и вполне справедливо, но мне подумалось, стоило ли ей протестовать? Вопрос повис в воздухе без ответа.

— После того, как вы закончили уборку других помещений, вы вошли даже внутрь его личного кабинета, верно я говорю?

— Чтобы забрать мусорную корзину, как я сказала.

— Вы не думали, что он может находиться там?

— Я не знаю: он ведь вполне мог выйти, пока я пылесосила полы в других комнатах.

— Но существовала вероятность, что он все еще там, потому что кто-то же выставил корзину с мусором?

— Да, я полагаю.

— А полагали вы это в тот вечер? Думали вы о том, что он может быть в кабинете?

— Да, я об этом догадывалась.

— И все же вы туда вошли. Следовательно, в тот момент вы его не боялись, не так ли?

— У меня оставалось некоторое подозрение.

— Но, тем не менее, вы вошли за мусорной корзиной. Значит, вы не очень боялись, так ведь?

Генри пришлось попросит ее ответить громко.

— Думаю, что не очень, — снова сказала она.

Генри кивнул, сделал запись, перелистнул страницу в своем блокноте. Не отрывая глаз от блокнота, он спросил:

— Как был одет Дэвид, когда вы вошли в его кабинет?