Сердце рыцаря - Брэдшоу Джиллиан - Страница 67

Дверь напротив открылась, и он услышал, как волкодавы подняли лай. Он завыл.

Вой для собак, как и для волков, был призывом к сбору стаи для общей трапезы после убийства добычи. Два пса, ворвавшиеся вяму, на мгновение растерялись – и в эту секунду растерянности Изенгрим бросился на них. Ему необходимо было немедленно искалечить хотя бы одного противника, иначе у него не оставалось надежды выжить. Он пролетел мимо запоздало оскаленных зубов ближайшей собаки и вонзил свои клыки глубоко в средний сустав задней ноги. Он почувствовал вкус крови и услышал, как хрустнула кость. Волкодав взвыл от боли и бросился на него, но он уже успел отскочить. Он отпрыгнул к стене и воспользовался силой удара для того, чтобы повернуться, отлетая к боку второй собаки. Он приземлился и ударил ее в морду, располосовав от носа до уха, ослепляя противника. «Так, так, так!» – вопила его ярость.

Он слышал над собой крики, но не обращал на них внимания. Его волчье тело вспомнило уроки боя, которые получал человек: наносить удар надо быстро, сильно – и пока противник не опомнился. Но ему не следует наносить удар прямо, по-волчьи: нужно сбить их с толку. Оба пса неслись на него, чтобы атаковать, но охромевший отставал, давая ему возможность иметь дело только с одним противником. Он повернулся, словно собираясь убегать, а потом прыгнул на стену ямы, еще раз воспользовавшись ею, чтобы изменить направление. На этот раз он приземлился прямо на полуослепшего волкодава. Они оба упали, и он извернулся, ища место для удара. Голова пса была вытянута вперед в попытке его укусить, и он рванул его за шею, но его зубы бесполезно скользнули по широкому ошейнику. А теперь второй волкодав догнал их. Он с рычанием бросился волку на спину и сомкнул зубы на основании хвоста. Волк отвернул голову от горла первого противника и изогнулся, чтобы достать второго. Его инстинкт требовал нанести быстрый укус и вырваться, но он безжалостно подавил его, помня о хватке мастифов. Вместо этого он сомкнул свои зубы на носу собаки.

Захлебываясь собственной кровью, пес разжал челюсти, и Изенгрим отскочил в сторону. Хвост у него жутко болел – возможно, был сломан, – но для боя хвост был не нужен. «Бей, пока они не опомнились». Он снова бросился на ослепшего волкодава со стороны невидящего глаза и яростно рванул его за переднюю лапу. А потом бросился к дальней стороне ямы и там припал к земле, пытаясь отдышаться. Он пришел в состояние, какого порой достигал в бою – когда шум, ненависть и удары сменялись необыкновенной, пьянящей яростью. И несмотря на боль в хвосте, он почувствовал себя неуязвимым.

Прихрамывая, собаки стали приближаться к нему. Они продолжали лаять, но уже не так решительно. Они начали его опасаться. Он снова завыл, дразня их, и завалился на бок, словно он был в безопасности и решил отдохнуть. Они снова смутились – и он снова воспользовался этим мимолетным смятением, чтобы нанести удар. Он вскочил, пробежал мимо них по диагонали и еще раз укусил полуослепшую собаку. На этот раз укус пришелся в заднюю ногу, и он снова ощутил приятный солоноватый вкус крови. Менее серьезно раненная собака повернулась к нему мордой, а вторая испуганно сжалась. На мгновение волк припал к земле, рыча, а потом сделал выпад в сторону разорванного носа. Собака отшатнулась, а он рванул ее за переднюю лапу и снова отскочил назад.

Собаки, охромевшие на обе лапы, с разорванными окровавленными мордами, жались на месте, ощетинив загривки и поджав хвосты. Им хотелось убежать.

Изенгрим медленно двинулся к ним вдоль стены ямы, и они начали пятиться. Он остановился, вызывающе глядя на них, а потом повернулся к ним спиной и пошел в противоположную сторону. При виде этого отступления один из волкодавов набрался храбрости и неловко бросился на него. Волк мгновенно прыгнул на стену, развернулся в прыжке и обрушился на хромого и ослепшего на один глаз пса. Тому удалось не опустить голову, и его клыки разорвали приземляющемуся волку губу, но тот всем весом прижал противника к земле и поймал зубами плотный ошейник. Он поднял голову, туго натягивая ошейник, а потом повернулся. Пес взвыл и забился, но сломанная нога не позволила ему сбросить волка с себя. А волк снова и снова наваливался на него, натягивая ошейник все туже. Вторая собака, взлаивая и взвизгивая, бросилась вперед, пытаясь собраться с духом и атаковать. Ее товарищ уже почти не шевелился. Изенгрим прекратил бросать пса о землю и встретился взглядом со второй собакой. Продолжая пристально смотреть ей в глаза, он душил ее товарища – а она стояла и скулила, пока волкодав не затих. Тогда Изенгрим отпустил ошейник и выпрямился.

Второй волкодав, поджав хвост, бросился к двери и сжался у нее, скуля от ужаса. Изенгрим стоял в центре ямы, с окровавленными мордой и хвостом. Ярость, которая теперь уже была ему не нужна, постепенно унималась. Он огляделся, ища взглядом Хоэла.

Герцог оказался рядом с королем, в первом ряду зрителей. Сияя улыбкой, он перегнулся через перила и молотил кулаками по стене ямы.

– Хороший волк, Изенгрим! – крикнул он, поймав взгляд волка. – Хороший парень! Правильно, храбрый зверь: он сдался, пощади его!

В возбуждении он кричал по-бретонски, но Изенгрим понимал его лучше, чем французский. Он ухмыльнулся герцогу и, повернувшись спиной к жмущейся у двери собаке, вышел на место под королевской скамьей и сел. Хоэл чертыхнулся, перескочил через перила и приземлился в яме рядом с Изен-гримом. Он обнял волка, не обращая внимания на кровь, а потом ухмыльнулся снизу вверх королю и графу Байо.

– Ну что, милорд Ранульф? – сказал он. – Мой волк хочет пощадить вашего жалкого пса. Хотите, чтобы его увели, или мне приказать Изенгриму его прикончить?

Полуослепшего пса все равно убили бы, но вторая собака имела шансы выздороветь. Граф Байо распорядился, чтобы ее увели, и герцог Бретонский пристегнул поводок к ошейнику волка и торжествующе увел его из ямы. Придворные, сделавшие ставки на волка и не сумевшие их снять после того, как увидели собак, бросились к ним с поздравлениями. Нормандцы приближались медленнее, и вид у них был хмурый.

– Вы мне должны двадцать марок! – торжествующе напомнил Ранульфу Хоэл.

– Этот зверь – колдун! – огрызнулся граф. – Он сражался не по-звериному.

– Вот как? Я всем говорил, что он – сообразительный зверь, намного умнее любой собаки. Вы, нормандцы, слишком полагаетесь на силу. А умение тоже играет роль. Двадцать марок, милорд. Или вы намерены отказаться платить долг, а?

Король догнал герцога.

– Я тоже вам должен двадцать марок, милорд Хоэл, – сказал он. – И я заплачу эту сумму с радостью и прибавлю к пей еще пять раз по стольку, если вы отдадите мне волка.

– Не отдам ни за сто марок, ни за тысячу! – воскликнул Хоэл. – Скажите честно, милорд: будь вы на моем месте, вы бы его продали?

– Будь я на вашем месте, я возблагодарил бы Бога и оставил его себе, – ответил Филипп с улыбкой. – Хорошо. Вам следует его увести и заняться его ранами.

Бретонский отряд не знал, как им ублажить герцогского волка. Большинство сделали ставки на то, что он победит собак, и теперь с удовольствием получали деньги с парижан и с еще большим удовольствием – с нормандцев. Львиную долю выигрыша они потратили в парижских тавернах, вернувшись домой в сильном подпитии и крича на весь свет, что у графа Ранульфа было два волкодава, но теперь один мертв, .а второй стал трусом благодаря одному славному бретонскому волку. Изенгриму перевязали пораненный хвост куском шелка и дали мелко нарубленного мяса, чтобы не разбередить зашитую губу. Сам волк радовался тому, что посрамил нормандцев и осчастливил своего сеньора. Но самым сладостным было то, что он сражался со зверями как человек – и победил.

На следующий день король наконец рассмотрел дело о спорном владении Шаландри. Судебное разбирательство было уделом мужчин, и Мари с герцогиней ждали решения в отведенных им во дворце покоях. Мари, сопровождавшая герцогиню в выездах, приобрела пару книг и теперь развлекала Авуаз и ее дам, читая одну из них. Втайне ей было тревожно до тошноты. Она сожалела, что объявила о своем решении королю: ведь в противном случае он мог бы решить, что Шаландри по праву принадлежит Хоэлу.