Далекие берега - Лукьяненко Сергей Васильевич - Страница 12

- Oui.

- Иберийский, германский?

- Si, claro.

- Небось еще языки знаешь? - предположил я. - А?

Мальчишка кивнул. И в глазах у него мелькнула легкая гордость.

- Уже много, - похвалил я. - Вырастешь, так сможешь переводчиком работать. Хорошие деньги, особенно если к аристократу в прислугу устроится...

Вот, опять. На этот раз он заплакал. Молча, но понастоящему. И впрямь, чем я его обрадовать вздумал? Что он будет занюханному герцогу прислуживать, когда себя бароном или графом мнил?

- О прошлом не плачь, о будущем думай! - гаркнул я, пытаясь грубостью прервать слезы. - Здоровый уже парень!

Марк продолжал реветь. Моего тона он не испугался - оно, конечно, приятно, но как успокоить-то?

- Тебе думать надо, как вырасти! - резко сказал я. - А там лови счастье, повезет, так и титула добьешься! Вот выберемся с Островов, - я постарался вложить в эти слова такую уверенность, которой вовсе не испытывал, - чем зарабатывать станешь?

Он дернул плечами.

- Голова у тебя умная, - вслух рассуждал я. - С такой головой на мануфактуру наниматься - Искупителя гневить. В монастырь? Ты не калечный, чтобы монахи пригрели... да и паршивое это дело, монашеская любовь, они там через одного извращенцы, покарай их Искупитель... В храм Сестры не предлагаю тем более, сам понимаешь.

Марк торопливо кивнул. Он словно всерьез решил, что сейчас решается его будущая судьба. Да и я увлекся этой игрой. Надо же, Ильмар Скользкий, вор из воров, о брошенном бастарде заботится!

- Есть у меня пара купцов знакомых. Хороших купцов, крепких, - я не стал уточнять, что крепость их проистекает из скупки краденого. - Могу поговорить, чтобы взяли тебя в ученики. Не насовсем, конечно, подрастешь - уйдешь, да и заработаешь немного. Математике ты хорошо обучен, не сомневаюсь. Диалекты знаешь. И сам парень крепкий. Если попрошу, тебя не обидят. Могу сказать, что ты мой сын, - я ухмыльнулся. - По возрасту впритык, но можно наплести. Будет крыша над головой, сыт будешь. И опять же - в языках практика, в математике, интересные люди каждый день приходят, с охранниками сдружишься - будет с кем на мечах тренироваться...

Я с таким увлечением начал живописать радости купеческой жизни, словно сам вырос в лавке, и ушел оттуда по несчастливой случайности. Марк плакать перестал. Зато спросил:

- А что же вы... ты, Ильмар, торговлей не занимаешься?

- Я птица вольная.

Марк усмехнулся.

- Еще я взрослый человек. Ясно? Меня даже душегубцы боятся, мне везде приют.

- Странный ты, Ильмар, - очень серьезно сказал Марк. - Я вначале думал, ты ловкий дурак. Не обижайся!

Ох и приложил! Я проглотил обиду:

- А чего тут обижаться? Ворье - оно такое и есть, мальчик. Ловкое, хитрое, да глупое. Сколько не прыгай, а конец один - от чахотки в руднике, или на мече солдатском.

Марк кивнул.

- Я о том и говорю. Ты же сам диалекты знаешь. И вообще - всему ученый. Я же видел, как ты нож держал...

Я вздрогнул.

- Воевал я, мальчик. Довелось.

- Солдатам стальной клинок не положен, - спокойно возразил Марк. Да и не в этом дело. Тебя и впрямь всякие бандиты слушаются, и стража побаивается. Не силы, ума боятся. Неужели ничего другого не нашел, кроме как воровать?

- Воры разные бывают, - стараясь оставаться спокойным ответил я. Одни на ярмарке карманы чистят, другие с кистенем дома грабят.

- А ты этим не занимался?

- Бывало, - признал я. - С голодухи чего только не сделаешь, парень. Только у меня другое умение.

Марк ждал, и я, почему-то, решился на откровенность:

- Я то ворую, что уже никому не принадлежит. Думаешь почему Ильмара Скользкого, о чьей ловкости и фарте песни поют, на виселице не вздернули?

- Ты откупился, - спокойно ответил Марк.

- Не без того, - признал я. - Рассказал кое-что судье, когда писарь отлить ушел. Только, будь на меня жалоба от какого лорда, не помогло бы это. А вот - нет обиженных.

- Ты грабишь могилы?

Голова у него работала.

- Не совсем могилы, мальчик. Мертвых тревожить - гнусное дело. Знаешь, сколько старых городов по миру раскидано? Пустых, заброшенных. Городов, храмов, курганов, склепов. Всеми они забыты, никому не нужны. А ты знаешь, как раньше люди жили? Ты видел когда железные двери? Железные двери в склеп, где мертвые лежат? Я - видел. Сил унести не было, а так... сидел бы я тут.

- Повезло мне, что у тебя сил не хватило, - сказал Марк.

- Значит, повезло, - согласился я. Мне было очень интересно, попросит мальчик взять его в подручные, или нет? Я бы на его месте попросил. Точнее, я в свое время - попросил.

- А почему ты мне это рассказываешь, Ильмар?

- Это не тайна, Марк. И я не один такой, может удачливее других вот и все.

Мальчишка молчал. Сейчас он сидел, подтянув колени к груди, опустив на них подбородок, и, казалось, о чем-то глубоко задумавшийся. Лицо у него умное, даже под размазанной слезами грязью. Если попросится в подручные... а ведь возьму, точно возьму! Смышленый, не подлый, да еще со Словом. Знай я Слово - ох, что бы тогда было! Сбил бы железные ворота с петель, коснулся, да и отправил в Холод. А потом...

Меня обожгло припоздалой мыслью.

- Марк, мальчик, а можешь ты еще что-нибудь в Холод спрятать?

Он грустно посмотрел на меня. Словно я сказал ужасную глупость, отрывая его от важного дела:

- Кирпичик железный?

- Например. Можно не один.

- Нет, Ильмар. Честное слово, нет, Слово не то, - он улыбнулся, то ли своему незамысловатому каламбуру, то ли моей огорченной физиономии. Будем считать, что каламбуру.

- Тяжело тащить?

- Да нет, что ты. На Слово можно что угодно подвесить, разницы не чувствуешь. Дело в том, какое Слово.

- Понятно. У тебя - слабое.

- Тут не в силе дело, я же говорю. И от Слова зависит, и от человека. Может кто другой с тем же Словом сумел бы все эти кирпичи...

Марк замолк и съежился под моим взглядом.

А мне пришлось несколько раз глубоко вдохнуть, вспомнить, что Сестра заповедала, да представить себе ад, куда Искупитель подлецов отправляет.

- Знаешь что, Марк... Пойдем мы, пожалуй. Подальше от этих кирпичиков.

Я встал сам, помог подняться мальчишке. Ступал он уже неплохо, может с перепугу, но не морщась.

- Только если нас поймают... не ляпни стражникам про Слово, посоветовал я. - Видел я однажды мужика, из которого Слово пытали...