Неправое дело - Варгас Фред - Страница 6

Ланкето все еще колебался.

– Вас я ни в коем случае впутывать не собираюсь, – сказал Луи. – Я только прошу вас отвести меня к нему и разыграть дурачка. Если вы сможете присутствовать при нашей беседе, в случае необходимости это послужит мне свидетельством.

– Это легко устроить. Достаточно захотеть уйти, чтобы Паклен приказал остаться. Что у вас за дело?

– Речь идет об одной мелочи, непонятной и весьма любопытной. Думаю, Паклен вышвырнет меня вон раньше, чем поймет всю ее важность. Он ничего не смыслит в запутанных делах.

Ланкето снял трубку:

– Комиссар? Да, знаю, много работы. Но у меня в коридоре один странный тип, который требует встречи с вами… Нет, легче его принять… за словом в карман не лезет… довольно подозрительный… да, камера… он про нее говорил… Может, на неприятности нарывается, может, придуривается, но лучше вы его сами отправьте. Это получится, у него даже документов нет. Хорошо, сейчас приведу.

Ланкето взял документы Кельвелера и сунул в карман.

– Идем. Я вас слегка втолкну к нему в кабинет, для достоверности.

– Ради бога.

Ланкето скорее швырнул, нежели завел Кельвелера в кабинет комиссара. Луи поморщился, от достоверности у него заболела нога.

– Вот он, месье комиссар. Документов нет. Имя меняет каждые две минуты. Гранвиль, Гравилье, на выбор. Я вас оставлю.

– Вы куда, Ланкето? – спросил комиссар.

Голос у него был хриплый, взгляд быстрый, худое лицо, собой недурен, если бы не отталкивающий рот, который Луи хорошо помнил. Луи достал бутерброд, и крошки посыпались на пол.

– Пойду выпью кофе, комиссар, с вашего позволения. Я очень устал.

– Останьтесь здесь, Ланкето.

– Слушаюсь, месье комиссар.

Комиссар Паклен поглядел на Луи, не предлагая ему сесть. Луи посадил Бюфо на свободный стул. Комиссар все видел, но промолчал. Паклен не так прост – его не выведешь из себя, усадив жабу на стул.

– Ну что, приятель? Заваруху решил устроить?

– Возможно.

– Фамилия, имя, гражданство, род занятий?

– Гранвиль, Луи, француз, нет.

– Чего нет?

– Занятий больше нет.

– Что за игру вы затеяли?

– Я не затеваю игр, я пришел, потому что это главный комиссариат, вот и все.

– И что дальше?

– Вам судить. Меня беспокоит одна находка. Я подумал, что будет правильно рассказать вам о ней. Ни в чем другом меня подозревать не стоит.

– Я буду подозревать вас, когда сочту это нужным. Почему вы не оставили заявление у одного из моих подчиненных?

– Они бы не придали этому значения.

– Чему?

Луи положил бутерброд прямо на стол комиссара и не спеша порылся в карманах. Достал оттуда скомканную газету и медленно развернул ее перед Пакленом.

– Осторожно, – предупредил он, – оно воняет.

Паклен наклонился над предметом:

– Что это за дрянь?

– Именно этот вопрос я и задал себе, когда ее нашел.

– У вас привычка подбирать всякие отбросы и относить в полицию?

– Я исполняю свой долг, Паклен. Долг гражданина.

– Меня следует называть «месье комиссар», и вы это знаете. Ваши провокации смехотворны и гнусны. Так что это за дрянь?

– Вы видите это так же хорошо, как я. Это кость.

Паклен ниже склонился над газетой. Рыжеватый кусочек был обглодан, чем-то разъеден и покрыт множеством булавочных вмятин. Комиссар знал, как выглядят кости, но этот мужик явно издевается.

– Это не кость. Что вы затеваете?

– Я серьезно, комиссар. Я считаю, что это кость, и притом человеческая. Согласен, что распознать ее трудно, она слишком мала, но я сразу подумал, что это кость. Поэтому и пришел узнать, дадите ли вы ход делу, не было ли заявлено о чьем-нибудь исчезновении в квартале. Я нашел ее на площади Контрескарп. Потому что, как видите, могло быть совершено преступление, раз есть эта кость.

– Приятель, я за время службы повидал много костей, – сказал Паклен, повышая тон. – Обгорелых, раздробленных, обожженных. И это не кость человека, говорю вам.

Паклен взял находку в свою широкую ладонь и протянул Кельвелеру:

– Взвесьте ее… Она полая, легкая как воздух. Кость должна быть тяжелее. Можете забрать.

– Я знаю, я взвешивал. Но предосторожности ради надо проверить. Небольшой анализ… Заключение…

Паклен покачнулся, взъерошил рукой светлую шевелюру: честное слово, он был бы красив, если бы не этот отвратительный, пресыщенный рот.

– Понимаю… – сказал он. – Пытаетесь меня подставить, Гранвиль, или как вас там. Заставить меня завести пустяковое дело, выставить на посмешище и написать об этом в газетах, прищучить легавого… Зря стараетесь, приятель. Глупая провокация, жаба, маленькая тайна, большой фарс, гротеск, водевиль. Поищите другой способ. Вы не первый и не последний, кто пытается меня достать. А я по-прежнему у руля. Вам ясно?

– Я настаиваю, комиссар. Я хочу знать, не было ли заявлений о пропаже людей в округе. Недавно, вчера, на прошлой неделе, в прошлом месяце. Я бы поставил на вчера или позавчера.

– К вашему сожалению, все спокойно.

– Может, о пропавшем еще не заявили. Люди порой медлят. Придется снова зайти на будущей неделе, узнать.

– Еще чего? Может, хотите заглянуть в наши отчеты?

– Почему бы и нет? – Кельвелер пожал плечами.

Он снова скомкал газету и сунул ее в карман.

– Значит, вы решительно отказываетесь? Вас это не интересует? Знаете, Паклен, по-моему, вы проявляете халатность.

– Довольно! – Паклен вскочил с места.

Кельвелер улыбнулся. Наконец-то комиссар начал терять терпение.

– Ланкето, запри его в камеру! – приказал Паклен. – И выбей из него фамилию.

– Ну нет, – сказал Кельвелер, – никаких камер. Это невозможно, я вечером занят, иду на ужин.

– В камеру, – повторил Паклен, махнув рукой Ланкето.

Ланкето встал.

– Вы позволите? – спросил Кельвелер. – Я позвоню жене, чтобы предупредить. Нет уж, Паклен, это мое право.

Не дожидаясь ответа, Кельвелер схватил телефон и набрал номер:

– Пост 229, пожалуйста, да, лично и срочно. Звонит Людвиг.

Присев бочком на стол Паклена, Луи смотрел на комиссара, который вскочил и оперся о стол кулаками. Красивые руки, жаль, рот все портит.

– Моя жена очень занята, – пояснил Луи. – Придется подождать. А нет, вот она… Жан-Жак? Это Людвиг. Слушай, у меня тут небольшое недоразумение с комиссаром Пакленом из Пятого округа, да, с ним. Он хочет отправить меня в обезьянник за то, что я зашел узнать насчет пропажи людей в квартале… Да, я тебе объясню. Уладь это, будь другом. Хорошо, передаю трубку…

Луи любезно протянул трубку комиссару:

– Это вас, комиссар, из министерства внутренних дел, Жан-Жак Сорель.

Пока Паклен брал трубку, Луи стряхнул крошки и сунул Бюфо в карман. Комиссар выслушал, сказал несколько слов и медленно положил трубку на место.

– Как ваша фамилия? – снова спросил он.

– Комиссар, вам самому следует знать, с кем вы имеете дело. Я лично хорошо знаю, кто вы. Ну что, подумали? Вы не желаете дать делу ход? Помочь? Показать мне ваши отчеты?

– Хороший ход, верно? – сказал комиссар. – Да еще с помощью этих бездельников из министерства… Это все, что вы придумали, чтобы меня свалить? Вы меня действительно за идиота принимаете?

– Нет.

– Ланкето, выставьте его на улицу, пока я не заставил его сожрать свою жабу.

– Никто не смеет прикасаться к моей жабе. Это нежная тварь.

– Знаешь, что я сделаю с твоей жабой? Знаешь, что я делаю с типами вроде тебя?

– Как не знать. Ты ведь не хочешь, чтобы твои подчиненные это слышали?

– Убирайтесь.

Ланкето спустился вслед за Кельвелером.

– Я сейчас не могу отдать вам документы, – шепнул он. – Он может за нами следить.

– Встретимся в восемь вечера у метро «Монж».

Удостоверившись, что Луи Кельвелер вышел на улицу, Ланкето снова поднялся к Паклену. У патрона над губой выступили капельки пота. Ему понадобится дня два, чтобы успокоиться.

– Вы это слышали, Ланкето? Никому в конторе ни слова. И вообще, откуда я знаю, правда ли это был Жан-Жак Сорель? Можно проверить, позвонить в министерство.