Зависть - Браун Сандра - Страница 35

10

Он уже старик…

До самого недавнего времени Дэниэл Мадерли отказывался признавать себя пожилым человеком вопреки всему – даже здравому смыслу. Письма и рекламные брошюрки, присылаемые Американской ассоциацией пенсионеров, он выбрасывал в корзину не читая и никогда не пользовался налоговыми льготами, которые государство предоставляло своим гражданам, достигшим преклонного возраста.

Но в последние годы Дэниэлу становилось все труднее и труднее спорить с собственным отражением в зеркале. Куда более громким голосом обладали суставы. Опровергать приводимые ими аргументы было еще тяжелее.

Дэниэл всегда гнал от себя мысли о старости, но сегодня они неожиданно принесли ему что-то вроде извращенного удовольствия. Если размышления о прожитой жизни не могут служить признаком возраста, тогда что же может? Точно так же и забота о теле, которое понемногу начинало отказывать, являлось недвусмысленным признаком того, что с годами в организме что-то разладилось. Молодые, полные сил люди обычно не замечают даже серьезных хворей, и только старики мучительно раздумывают над каждым пигментным пятнышком, над каждым выпавшим волоском.

Впрочем, это было как раз понятно. Дэниэл Мадерли лучше, чем кто бы то ни было, знал, что у молодых просто не хватает времени, чтобы всерьез задуматься о конечности собственного бытия. Они слишком заняты тем, что живут, и тень неизбежной смерти не смущает их покой. Закончить школу, поступить в колледж, получить образование, устроиться на работу, стать профессионалом, жениться, развестись, вырастить детей – эти дела и заботы заполняли собой все их время, так что им было некогда на минуточку остановиться и вспомнить – ничто не вечно под луной.

Но даже если это происходило, мало кто из молодых раздумывал о бренности своей плоти всерьез. Для них смерть была делом слишком отдаленного будущего. Лишь изредка молодежь спохватывалась, что все в мире имеет конец, и испытывала по этому поводу легкое беспокойство, которое, впрочем, быстро забывалось, вытесненное повседневными делами и заботами.

А будущее тем временем незаметно приближалось, и в один прекрасный день вопрос о неизбежном внезапно вставал в полный рост, становясь самым главным.

Дэниэл, впрочем, еще не дошел до такого состояния, чтобы думать о смерти днем и ночью, однако ему было ясно – настало время позаботиться о том, чтобы его кончина не вызвала ненужных осложнений.

Верная Максина полагала, что по ночам ее обожаемый патрон спит, как ребенок, но это было не так или, вернее, не совсем так. В молодости Дэниэлу хватало четырех-пяти часов сна в сутки, чтобы чувствовать себя в отличной форме, а с возрастом он начал обходиться всего двумя-тремя часами. Поскольку это никак не сказывалось на его самочувствии, Дэниэл счел это естественным явлением и не считал нужным о нем распространяться. Ни Максина, ни Марис не догадывались, что большую часть ночи он не спит, а просто лежит, перечитывая свои возлюбленные книги – классические приключенческие романы, которые так нравились ему в детстве, бестселлеры других издательств, которые принесли кому-то отличный доход, и, конечно же, новые книги, выпушенные его собственным издательским домом.

Когда же Дэниэл не читал, то размышлял о своей жизни, вспоминая разные события и поступки, служившие для него источником гордости или жгучего стыда. Особенно часто Дэниэл думал о своем школьном товарище, который умер в относительно молодом возрасте от лейкемии. Родись он на несколько десятилетий позже, и его бы, скорее всего, спасли – спасли для долгой и счастливой жизни, однако ему не повезло, и Дэниэл от души скорбел о нем и о десятилетиях крепкой мужской дружбы, в которой им обоим было отказано по воле неумолимой Судьбы.

Не менее отчетливо Дэниэл помнил, какую боль он испытал, когда его первая любовь вышла замуж за другого. Теперь, оглядываясь назад, он не мог не понимать, что ее решение было единственно правильным для обоих, но тогда ему казалось – он умрет от горя. С тех пор Дэниэл никогда больше ее не встречал, но знал, что она переехала с мужем в Калифорнию. Часто он гадал, как сложилась ее судьба и жива ли она еще.

Первая жена Дэниэла была очень красивой и умной женщиной, и, когда она умерла, он был близок к отчаянию. Почти два года он не жил, а существовал. Ему уже начинало казаться, что он никогда не будет счастлив, но тут Дэниэл повстречал Розмари. Именно она – тут не могло быть никаких сомнений – стала его самой большой и единственной любовью. Красивая, страстная, нежная, образованная, прекрасно воспитанная, очаровательная, она стала ему не только женой, но и другом. Дэниэлу довольно часто приходилось задерживаться на работе, да и дома он нередко бывал погружен в проблемы и заботы, связанные с управлением издательским домом, но Розмари никогда не жаловалась и не роптала. Дэниэл высоко ценил ее терпение, преданность и поддержку, однако теперь ему казалось – он не успел воздать Розмари должное за все, что она для него сделала, и это мучило его.

Теперь, задним числом, Дэниэл глубоко сожалел о том, что служебные обязанности не позволяли ему чаще бывать дома, с Розмари. Если бы можно было вернуть те дни, он бы многое сделал иначе, и в первую очередь – пересмотрел свою систему ценностей и приоритетов таким образом, чтобы уделять больше времени семье.

Но это были только мечты, несбыточные мечты, к тому же в глубине души Дэниэл понимал: сумей он каким-нибудь волшебным способом перенестись в прошлое, и он совершил бы те же самые ошибки.

К счастью, это было все или, вернее, почти все, о чем он теперь сожалел. По-настоящему неблаговидных поступков Дэниэл совершил всего один или два. Однажды он уволил редактора просто потому, что тот осмелился с ним спорить. И вопрос-то был пустяковый, но взыграла гордыня, и Дэниэл был вне себя от ярости. Не ограничившись увольнением, он нашел способ «по секрету» сообщить другим издателям, что его бывший сотрудник оказался гомосексуалистом, а в те времена общественное мнение было настроено к разного рода извращенцам крайне нетерпимо. Это был почти смертельный удар, но, не удовлетворившись им, Дэниэл распустил слух, будто нетрадиционная сексуальная ориентация редактора стала влиять на его работу, что было чистой воды ложью. На самом деле уволенный им человек был прекрасным работником, а его отношения с коллегами могли служить образцом для подражания, но авторитет Дэниэла в издательском мире был непререкаем. Никто не хотел взять беднягу даже младшим редактором. В конце концов он вынужден был уехать из города туда, где его никто не знал, и след его затерялся.

Так нелепая гордость Дэниэла погубила карьеру человека, который любил книги не меньше его самого и не мыслил себя вне своего дела. Исправить свою ошибку Дэниэл сначала не захотел, а потом было уже поздно, и он знал – вину за этот поступок он унесет с собой в могилу.

В другой раз – через несколько лет после смерти Розмари – Дэниэл ввязался в интрижку, которой всегда стыдился. Холостяку, воспитывающему шестнадцатилетнюю дочь, нелегко встречаться с женщинами – это требует тщательного планирования, расчета, частого перекраивания рабочего и личного расписания. Кроме того, любовница Дэниэла безумно ревновала его к Марис. Она устраивала ему скандал за скандалом, требуя, чтобы он выбрал между ней и дочерью. И хотя выбор был очевиден, Дэниэлу пришлось приложить немалые усилия, прежде чем рассудок одержал верх мал похотью и ему стало ясно – он никогда не сможет полюбить того, кто не любит и не принимает его дочь полностью и безоговорочно.

Не без труда он положил конец этой постыдной связи, но с тех пор все его свободное время и любовь принадлежали Марис.

На протяжении десятилетий Дэниэл пользовался репутацией одного из лучших издателей страны. У него было как будто шестое чувство, которое подсказывало ему, какую рукопись отклонить, а какую – приобрести за любые деньги, какого автора поддержать, а с каким – расстаться без сожаления. За время, что Дэниэл возглавлял «Мадерли-пресс», стоимость компании возросла чуть не в сотню раз. В последние годы он зарабатывал денег больше, чем был в состоянии потратить, – больше, чем могла потратить за всю свою жизнь Марис и, возможно, ее дети. Но деньги никогда не были для него главным, хотя он не имел ничего против богатства. Основным движущим мотивом было для Дэниэла стремление сохранить и упрочить то, что было создано тяжелым и самоотверженным трудом его предков. Семейный бизнес перешел к нему по наследству еще до того, как Дэниэлу стукнуло тридцать, и он считал своим долгом передать дело следующему поколению Мадерли. Правда, Марис была женщиной, а это означало, что ее дети, скорее всего, будут носить фамилию отца, однако, зная, как дорожит Дэниэл семейными традициями, Марис нашла замечательный выход. Она решила взять двойную фамилию и впредь именоваться Мадерли-Рид, чтобы передать ее своим детям. Таким образом практически исключалась ситуация, когда во главе издательства мог оказаться человек, который не носит фамилию Мадерли.