О смелых и умелых (Избранное) - Богданов Николай Владимирович - Страница 51

"У нас строго. Нытрылитет!"

Так он ответил и самому Рябцеву.

Услышав "нытрылитет", полковник закричал:

- Да ты соображаешь, с кем говоришь, мерзавец? Я полковник Рябцев! Твое имя, звание?

- Ездовой Хведя!

- Передай трубку кому-нибудь из членов вашего комитета, болван!

- От болвана слышу.

- Я тебя пристрелю, негодяй! Да что у вас там?!

- Нытрылитет!

Комитетчик и Кучков от смеха сотрясались, слушая этот разговор.

Рябцев швырнул трубку и приказал поручику Ровному во что бы то ни стало либо овладеть бригадой, либо изъять у нее пушки. Сам Рябцев занялся Кремлем.

ПЕРВАЯ КРОВЬ

Лишь только за Ногиным и Ярославским захлопнулись железные ворота, как к ним подскочили юнкера, прятавшиеся в Манеже и во дворах напротив Боровицкой башни. Офицер, командовавший ими, успел просунуть носок сапога в дверь калитки и не давал закрыть ее.

- Да легче вы, черти! - ругался он на солдат, затворявших ее. - Ногу пожалейте! Прапорщик, пощадите, будьте человеком. Кажется, вы здесь командуете?

Берзин подошел к калитке.

- Очень приятно! Рында-Бельский к вашим услугам. А вы знаете последние новости? Нет! Так слушайте! Да пропустите меня. Не бойтесь. Хотите, подниму руки? Обезоруживайте! - И, широко улыбаясь, офицер Рында-Бельский вошел в железную дверь.

- Ну, что вы скажете? - обратился к нему Берзин.

- А то я скажу, господин прапорщик, бросьте шутки шутить. Как офицер офицеру говорю, в гибельное дело большевики вас втравили. Сами уже договорились с Рябцевым о ликвидации своей лавочки, выговорили беспрепятственный выезд, и фью... А вас с солдатиками как заложников нам на закуску оставили.

- Я вам не верю!

- А вы себе поверьте. Своим ушам. Послушайте, какая в Москве тишина... Если бы большевики сопротивлялись, сейчас бы пальба шла.

Берзин и солдаты прислушались.

- Я боевой офицер. Посмотрите, ребята, на мои кресты. Солдатский Георгий не запросто офицерам дается! Мы, русские люди, одной матери-родины... - плел офицер Рында-Бельский.

Солдаты забеспокоились.

- Узнать бы, товарищ Берзин, что там, за стенами?

- Телефоны перехвачены.

- Разведку послать, связных...

- Попробуйте высунуться. Вас юнкера переколют, - пригрозил Рында-Бельский. - Они вас бандитами считают, захватившими Кремль для грабежа его сокровищ.

- Да целы все сокровища! На кой они нам, бриллианты в шапках Мономаха? Нам земля да воля нужны, - сказал щербатый солдат. - Хоть проверяйте! Все на месте. И кресты и золотые блюда.

- Вот юнкера сюда и стремятся, чтобы проверить. Слухами о грабеже Кремля вся Москва бурлит. Пустите их, и вся недолга.

- Пустил бобер лису в хатку, да стала у него шубы нехватка! осклабился щербатый. - Ты, ваше благородие, дитям сказки рассказывай.

- Берзина к телефону! - раздался голос вестового.

- Вот и отлично! Вы там выясните, кстати, кто я, пленный или гость? А мы пока покурим. - И Рында-Бельский развернул перед солдатами портсигар с вензелем и надписью "За храбрость".

- Ладно! С паршивой овцы хоть шерсти клок, - сказал щербатый и выгреб горсть папирос.

Засмеявшись, солдаты задымили.

- Зря вы, служивые, в эти дела ввязываетесь, - пуская дым колечками, гнул свое Рында-Бельский. - Вам вот-вот и земля выйдет и воля, недолго до Учредительного собрания, а вы тут жизнями рискуете в междоусобной драке. Какая вам польза за большевиков под пули? Нынче большевики, завтра меньшевики, кадеты, эсеры, все волки серы... А мужик один! Убили его, и нет хозяина... Пусть партии сами и дерутся между собой.

- А вы-то чего своей шкуркой рискуете, ваше благородие? Зачем в эту драку лезете? - прищурил глаз щербатый.

- Я ни в какую драку не лезу... Зачем же? Меня не трогают, и я не трону. Но если меня или моих юнкеров заденут. Извините!

- Да не тронем мы ваших юнкеров! Не мы к ним, а они к нам сунулись.

- Так ведь не к вам, к Кремлю. Оным русским сердцам тревожно за русскую славу!

- А зачем же штыки-то примкнули?

- Так ведь думали, тут анархисты-грабители.

- Большевики тут есть. А насчет анархистов... Да мы их, - погрозился щербатый.

- Ну а если так, пустите юнкеров и вместе с ними все хранилища и подвалы обойдите, осмотрите. Во избежание недоразумений выставите совместные караулы. В паре, юнкер и солдат. Дело я говорю?

- Оно и дело, кабы такое дело, - сказал солдат с мягким украинским выговором. - Да ведь не то дело, что сказано, а то, что сделано!

- А что может вам сделаться? Или вы юнкеров боитесь? Мальчишек! Ну вот тебя поставить. Экий детина! Неужели перед семнадцатилетним юнцом в дрожь тебя бросит?

- Ну-ну, - расправил широченные плечи "детина", - еще чего?

- Так вот об этом и речь. Чего ваш Берзин топорщится?

Подошла смена караула.

- Что там слыхать, братцы, чего Берзин на телефонах повис?

Сменившиеся пошли искать Берзина.

...Берзин в окружении солдат, бледный, брал непрерывно звонившие телефоны и бросал трубки на рычажки. Дозвониться до кого-нибудь из центрального штаба Московского комитета не удавалось. Во всех трубках звучали настойчивые, предупреждающие голоса: то поручика Ровного, то городского головы Руднева, то начальника штаба округа генерала Кавтарадзе и еще каких-то начальствующих лиц.

И все призывали его поскорее одуматься, не своевольничать, не идти одному против всей Москвы и России.

- Московские большевики подчинились приказу полковника Рябцева, распустили Красную гвардию...

- Верните в казармы поднятых вами солдат. Отворите ворота для юнкеров, ваших недавних товарищей. Не берите на себя ответственность за возможное кровопролитие!..

- Полевой суд вас как самозванца даже не расстреляет, а повесит... запугивали его на все лады.

После многих бесполезных попыток связаться с Московским Советом, с Военно-революционным комитетом, со штабом Красной гвардии Берзин услышал один только голос меньшевика Минора. Он посоветовал: немедленно открыть ворота, впустить в Кремль юнкеров, допустить думскую комиссию для проверки сохранности исторических ценностей.

Берзин вздохнул с облегчением: значит, все улаживается миром. И пошел выполнять совет. Пошатываясь от усталости, он подошел к Боровицким воротам и сказал Рында-Бельскому:

- Что ж, поручик, давайте разведем по постам спаренные патрули моих солдат и ваших юнкеров.

Рында-Бельский широко улыбнулся, крепко сжал его руку, спиной распахнул калитку, пропуская застоявшихся за ней юнкеров, и левой рукой с наслаждением ударил Берзина по лицу. Он был левша.

Юнкера сбили Берзина с ног и принялись топтать. Солдаты растерялись, теснимые юнкерами, один лишь щербатый взмахнул прикладом винтовки, как дубиной, и рухнул, застреленный Рында-Бельским.

Ворвавшиеся юнкера растворили ворота, в них хлынули с криками "ура!" новые толпы юнкеров и устремились в Кремль, таща за собой пулеметы.

Рында-Бельский командовал теперь уже не один. Множество офицеров, сверкая погонами и саблями, отдавали команды.

Рябцев торжествовал. Обман удался. Все складывалось прекрасно. Кремль захвачен, Московский Совет окружен юнкерами. Навестив Рябцева и миновав солдатское побоище, несколько омрачившее прекрасное настроение, Руднев чувствовал себя новым Мининым. Ему уже мнился колокольный звон кремлевских церквей, величественный ход духовенства в сверкающем облачении, с хоругвями и иконами. Народ, на коленях умоляющий спасти Россию от смуты... Полковник Рябцев будет на коне... А он как же? В коляске? Неловко. Пешком? Не то... Как показывался перед народом Минин? Наверное, тоже на коне въезжал вместе с Пожарским в освобожденную Москву.

КАК АРБУЗ ОТ ПУШЕК ОТГОНЯЛ ЛЯГУШЕК

Офицеры-артиллеристы, изгнанные своими солдатами из казарм, рвались отомстить за свое бесчестие. Для верности они прихватили юнкеров и стали выжидать, когда в бригаде все угомонятся. Собравшись тайно, заговорщицки в здании Петровского дворца, офицеры, просидев без огней до глубокой ночи, тихо вышли в парк, словно боясь разбудить своих бывших подчиненных, спящих за квартал от них.