Лестница в небо - Кузнецов Иван - Страница 20

– А что думаешь ты? – спросил Кэлеон, как мне показалось, рассеянно.

– Не знаю, координатор, – я не удержался от ехидства, – загадочно это для моего слабого умишки. Ну ладно, допускаю, – я сложил руки на груди, – что сказанное тобой на станции – правда. Вы не желаете отказываться от участия в операции, пусть и на предложенных условиях, чтобы не пропустить элиан. Но Корректорам-то эта суета зачем?

– Землянин, учись думать самостоятельно. Ты постоянно задаешь вопросы, на которые неизвестны ответы. Попытайся разобраться в ситуации, если она так тебя интересует.

– Я и пытаюсь! – Менторский тон Кэлеона временами здорово бесил. Хотя бы потому, что поучал он меня через раз, а в половине случаев оказывался вполне милым собеседником. – Ты координатор. Как ни крути, у тебя больше информации. Не говоря уже про знания и опыт. К тому же никто не просит проникать в неведомые мысли неведомых Корректоров. Мне лишь хотелось узнать твое мнение. – Я склонил голову набок.

– Землянин, этот разговор не имеет смысла, – совершенно неожиданно отрубил радорианин. – Ничего сверх того, что тебе и так известно, я добавить не могу. – Кэлеон повернулся и направился в сторону своей каюты.

Я так удивился столь резкому завершению диалога, что даже не нашел, что добавить. Стоял и смотрел вслед координатору.

Откуда-то из подсознания всплыла фраза: «Целься в скрещенье подтяжек на спине противника». Почему всплыла именно она, сказать было сложно. Темно-бордовая, почти черная ткань радорианского комбинезона впитывала даже тени и выглядела единым эластичным куском. Ни швов, ни складок, ни тем более чего-то, напоминающего подтяжки…

Дверь за Кэлеоном закрылась, и я остался посреди коридора один. Простоял, как дурак, минуту, чертыхнулся и, бормоча под нос нехорошие слова, отправился к себе. Зайдя в крохотную, два на три метра, каютку, плюхнулся на кровать и уставился в потолок. Мысли крутились ядовитые, в оранжево-зеленых тонах: «Умник. Клоун-всезнайка. Рецептуру обучения он знает… Фармацевт ушибленный».

Я понял, что последний эпитет едва не сказал вслух, и счел необходимым перейти к позитивному мышлению. Точнее, попытался перейти. Не получилось. Вернее, получилось бы, будь у меня хоть малейшее желание. Но желание отсутствовало как таковое. Я еще немного потешил черную половину свой натуры, мысленно попинав Кэлеона. А потом незаметно задремал.

…За дверью раскинулся мертвый сад. Словно свежевскопанное кладбище… Меня передернуло. Гниль, повсюду гниль. Отчетливый гнилостный запах…

…Я стал магнитом. Сила тянулась ко мне, текла сквозь меня, скручивалась в послушный ураган, способный сокрушить, смести любую преграду. Пятно чужого порядка по-прежнему темнело впереди, но на фоне бушующей внутри меня стихии все более и более походило на жалкую чернильную кляксу…

…Мы стояли на небольшой полянке. Почему-то я сразу назвал ее так, хотя никаких ассоциаций с обычной лесной поляной и в заводе не было. Но по крайней мере земля на ней не ходила ходуном, не пыталась расползтись и проглотить наглецов, осмелившихся проникнуть в святая святых. А элианин в непривычном, словно выточенном из цельного изумруда скафе целился в меня из странного пистолета, ствол которого был забран пластинкой с дюжиной едва различимых дырочек.

А еще было тихо и очень грустно. Там, за пределами поляны, звуки рвали и терзали изуродованное пространство. Там земля вспенивалась километровыми волнами и кричала от боли. Просила, умоляла остановиться… А затем я увидел себя со стороны. Как тогда, в тренажерном зале, во время спарринга на фериях. Почему-то это воспоминание вызвало улыбку, несмотря на разрывающее ощущение безысходной тоски.

– Элианин, я все равно пройду. Поздно что-то менять. Путь выбран, и с него не свернуть. Пистолет не поможет. Ничто уже не поможет. Уходи, воин. Ты еще успеешь вернуться.

– Я должен попытаться. Ты ошибаешься! Вы ошибаетесь! – На его лице маска отвращения и… страха? По шее тонкой, непривычно светлой струйкой змеится кровь. Короткие темно-зеленые волосы растрепаны и слиплись на висках.

– Уходи. – Я, стоящий на поляне, смотрю в небо. За небо. Туда, где в проснувшейся пустоте остатки призрачной паучьей эскадры заходят для последней атаки…

…Серфинг! Да, наверное, именно за это любят серфинг. Только вода уж больно непривычная – густая и упругая, что ли? А еще над ней стоит легкий синеватый туман. Впрочем, на сноуборд это похоже еще меньше. Хотя и там, и там нужна доска… Вот что мне показалось самым необычным! Я скользил над голубой гладью без доски! Как странно… Будто это все во сне, а не по-настоящему.

Вода густеет, скольжение замедляется – надо забрать немного правее. Неожиданно поверхность подо мной проваливается, и я, не удержавшись, ныряю в водоворот. Однако скользить внутри водоворота даже интереснее, а главное, ничуть не сложнее! Я вылетаю на поверхность…

– …Уходи. – Я, стоящий на поляне, смотрю в небо…

Я резко сел, сбросив одеяло на пол. Потом вскочил, вывел на максимум, до рези в глазах, свет. Машинально взглянул на уником – с момента совещания прошло четыре часа. Майка была хоть выжимай, лицо мокрое от слез. Нормальный такой, здоровый сон. Я с силой зажмурился, провел руками по лицу, постоял секунду и, уменьшив яркость света, присел на кровать.

Детали сновидений стремительно таяли. Пистолет с дулом мясорубки… Где-то я такое видел. У Кэлеона, что ли, спросить? Так он опять нудить начнет. Нет, надо попробовать пробить по справочному реестру.

Что еще? Звуки… Странные звуки. Интересно: обычно сны строятся на картинках, а не на звуках. Корабли… С кораблями понятно: салют Теням и «Вавилону-5». Но вот приходящие в снах элиане-убийцы – это плохо. Есть в этом что-то нездоровое. После нашей разведоперации надо будет попросить внеочередной отпуск с поездкой домой.

Я снова плюхнулся на койку. Спать, впрочем, расхотелось абсолютно. И даже чувство голода на смену сонливости не пришло. Катание в голубом тумане напрочь убило все эмоции, кроме азартного возбуждения.

Я потаращился немного в бирюзовый потолок, попытался вызвать ощущение скольжения в водовороте, не преуспел и, вскочив с кровати, врубил комп и занялся поисками бездульного пистолета.

К Эрону наша «каравелла» вынырнула на тринадцатый день. Процесс приземления был рутинной процедурой, отрепетированной и тысячи раз проведенной. Только очень уж долгой. Несмотря на отсутствие орбитальной активности, ждать посадочного коридора пришлось несколько часов.

В итоге, намотав пару витков, мы все-таки вышли на нужную траекторию и, распихавшись по двум шаттлам, сорвались вниз. Мне шаттл достался пассажирский, семиместный, с компанией элиан и лишь одним радорианином, который, слава богу, шел пилотом. Большая же часть группы угодила в грузовой кораблик, и трем оказавшимся там элианам я не завидовал.

Поглазеть на планету с высоты не удалось. Высокая влажность порождала многокилометровую толщу облаков, что в сочетании с ночным временем суток сводило видимость к нулю. Потому в течение почти всего полуторачасового спуска я с унылым видом таращился в пол. Разглядеть в иллюминатор хоть что-то удалось только на самом излете, однако назвать россыпь тусклых огоньков захватывающим зрелищем язык не поворачивался.

А по приземлении меня ждал удар такой силы, что оставалось только воздух ртом глотать и молча страдать от вселенской несправедливости.

Сели мы в небольшом резервном порту на радорианских островах. Использовалась эта площадка редко, но инструкция предписывала даже второстепенным портам принимать корабли с некоторой периодичностью. Чтобы персонал не застаивался. Подобным полетом «по необходимости» нашу высадку и представили.

Вокруг не было ни души. Край космодрома разглядеть не удалось; казалось, шероховатая чернильно-черная поверхность поля тает в ночи. Флуоресцентная разметка с непривычным красноватым оттенком выглядела зловеще. Неподалеку вырисовывались очертания нескольких зданий, выхваченные из тьмы скудной подсветкой. Воздух был тяжелый, наполненный смутно знакомыми ароматами чужой флоры. Правда, оценить всю прелесть букета я не успел. Отряд погрузился в невысокие, широкие, напоминающие броневики машины. А мне, Кэлеону и еще паре элиан досталась уютная турбоплатформа.