Наваждение страсти - Крейг Джэсмин - Страница 9

Доктор устремил на нее пронзительный взгляд.

– Что вы имеете в виду, Шарлотта? Девушка слегка смутилась.

– Может быть, я выдумываю, но… видите ли, доктор, я не уверена, что мистер Баррет сказал нам правду. Он упорно твердил, что говорит только по-английски, и все-таки у меня возникло странное чувство, что он владеет языком, на котором говорит наш пациент. По-моему, он понимал, что говорит мистер Александр.

Доктор покосился на Александра, который попытался прикрыть волнение беспечной вежливой улыбкой. Доктор Макфарлейн нахмурился и, переведя взгляд на Шарлотту, неторопливо закрыл чемоданчик.

– Вы думаете, мистер Баррет лгал, уверяя, что не знает нашего пациента?

– Навряд ли. С какой стати ему было притворяться?

– Шарлотта Риппон, не задавайте глупых вопросов. Вы же умный человек! Мало ли по каким причинам Баррет сделал вид, что не узнал своего друга! Важно лишь, что ничего хорошего это не предвещает. У нашего пациента обворожительная улыбка, но не забывайте, порой и подлецы умеют обворожительно улыбаться.

Александру не нравилось, что разговор принимает такой оборот. Может, отвлечь их, внезапно свалившись с кровати?.. Но, слава Богу, к столь крайней мере прибегнуть не пришлось, ибо на пороге появилась экономка. Александр был ей очень признателен за то, что она уберегла его от падения на дощатый пол, прикрытый лишь тощим ковриком. Он бы наверняка ушиб правое плечо – единственную часть тела, на которой до сих пор не было ни царапины.

– Я принесла иностранцу обед, – провозгласила миссис Стабс, кивая на миску с жидкой кашкой и горячее молоко, от которого шел пар. – Можно его покормить, доктор Макфарлейн?

– Почему бы и нет? Раны постепенно заживают. Признаться, мне непонятно, почему он так кричал сегодня от боли. Вполне может быть, его стоны и вопли следует расценивать как благоприятный симптом. Опыт показывает, что подчас пациенты больше страдают от боли, когда выздоравливают, а не в разгар болезни.

– Вы полагаете, он уже достаточно окреп, чтобы есть твердую пищу? – спросила Шарлотта, ставя Александру на колени поднос и протягивая ему ложку. – По-моему, строгая диета ему надоела.

– Если желудок пациента спокойно переварит кашу и молоко, в следующий раз можете дать ему кусочек хлеба, вареную курицу и белое мясо.

Александр едва не воскликнул, что он способен проглотить целую курицу и даже быка, а при мысли о горбушке хлеба, щедро намазанной маслом, его желудок начинает радостно урчать. Но, к счастью, ему удалось сдержаться и не подать виду, что он понял, о чем идет речь.

Доктор и Шарлотта дождались, пока Александр доел кашу, и вместе вышли из комнаты. Экономка налила ему вторую чашку молока, но оно показалось больному совсем не таким вкусным, как раньше, когда рядом сидела Шарлотта.

Александр был сражен красотой девушки. Правда, Шарлотта была выше и на несколько лет старше женщин, которых он обычно приглашал разделить с ним ложе, да и формы у нее были не такие пышные, как у его случайных подружек, но все равно он счел ее бесподобной красавицей. Кожа Шарлотты напоминала персик, озаренный первыми лучами утреннего солнца, а ясные голубые глаза смотрели безмятежно, еще не ведая, что такое страсть. Александр без труда представил себе, что произойдет с этой красавицей, когда какой-нибудь мужчина пробудит в ней желание. Щеки ее заалеют, словно дикие розы, а губы станут нежными, как фиалки, и потянутся навстречу любимому…

Александр отставил чашку, решительно отгоняя дразнящий образ женщины, которая слишком занимала его мысли. Он не может позволить себе мечтать о Шарлотте Риппон и уж тем более непозволительно пытаться претворить эти мечты в жизнь! Его будущее зыбко, но одно ясно наверняка: в нем нет места для женщины вроде Шарлотты.

Видно, Господь решил покарать Александра за наглое поведение и лишил его в ту ночь сна. Израненная спина ныла, сломанные пальцы тоже; в ране, казалось, полыхал огонь, а мышцы на правой стороне тела как будто завязывали узлом. Гарри, лакей леди Аделины, спал в той же комнате, и Александр из последних сил старался не застонать и не разбудить его, но несколько раз, задремав и перевернувшись в забытьи на спину, все же вскрикивал: соприкосновение исполосованной плетьми кожи с простынями причиняло адскую боль.

К утру Александр вконец обессилел, и ему было уже не до того, что лакей Гарри шепотом совещается о чем-то с экономкой. Усталость даже заглушила чувство голода, и Александр впервые не доел кашу. Миссис Стабс поджала губы, унесла миску на кухню и вернулась с чашкой дымящегося ячменного отвара.

– Выпейте все до дна. Отвар пойдет вам на пользу, и вы избавите мисс Шарлотту от ненужного беспокойства. Бедняжка так за вас переживает! Выпейте – и поспите, а когда проснетесь, будете свежим как огурчик. Да и мисс Шарлотта сможет хоть немного отдохнуть от забот.

Не будь Александр так измучен, он, конечно, внимательней прислушался бы к словам экономки. И, наверное, его бы насторожил непривычно сладкий вкус ячменного отвара, а также то, что в воздухе витает знакомый, чуть приторный запах… Но, желая ублажить миссис Стабс, он залпом выпил отвар и лишь потом, когда его начали захлестывать дурманящие волны, понял, что его опоили. Александр до последнего боролся с беспамятством, но прекрасно понимал, что схватка будет проиграна. Дальнейшие события, приключившиеся в тот день, прошли мимо него, ибо экономка добавила в отвар опиума, который недаром называют проклятием Оттоманской империи.

Глава 4

Во вторник после заката дождь, наконец, прекратился, но сырой северо-восточный ветер по-прежнему разгуливал по округе, так что земля не просыхала, и о прогулке не могло быть и речи.

Шарлотта покорно коротала вечер подле камина. Она вязала чепчик, а тетя Аделина громко рассуждала о том, захочет ли архидиакон прийти к ним на обед в воскресенье после утренней проповеди. Шарлотта в ответ только хмыкала, терпеливо считала петли и молила Бога, чтобы архидиакон обручился, наконец, с какой-нибудь благопристойной мисс.

Экономка принесла чай, но едва поставила поднос перед леди Аделиной, как на пороге гостиной появился дворецкий.

– Госпожа, к вам джентльмен.

– Еще один джентльмен?! – изумилась леди Аделина. – Уму непостижимо! И тоже американец?

– Нет, миледи. Он из Лондона, его зовут сэр Клайв Коллинз. – Дворецкий почтительно кашлянул. – Это весьма респектабельный господин. И совсем молодой.

Леди Аделина взяла визитную карточку и явно заинтересовалась, прочитав, что сэр Клайв – баронет. Вчерашний визит мистера Баррета ее, конечно, порадовал, но разве можно сравнить американца, выходца из бывшей колонии, с настоящим английским баронетом!

– Пожалуйста, пригласи его сюда, Артур, – велела она. – И скажи миссис Стабс, пусть принесет еще одну чашку.

Сэр Клайв Коллинз вошел вслед за дворецким в гостиную и отвесил дамам низкий, учтивый поклон. Хорошо знавшая свою тетушку Шарлотта поняла, что появление знатного гостя моментально вытеснило из ее памяти воспоминания о мистере Баррете.

Сэр Клайв был высоким, розовощеким юношей с густыми светлыми волосами и благопристойными манерами. Серый сюртук безукоризненно облегал его сильные плечи, а галстук был пределом мечтаний для самых заправских щеголей. Шарлотта обратила внимание на безукоризненную белизну воротничка и на то, что сапоги гостя ярко блестят, хотя грязь на дорогах непролазная. Гость словно привез с собой в уютную гостиную сельской усадьбы Риппонов аромат элегантных лондонских салонов.

– Прошу простить меня за вторжение, – проворковал сэр Клайв, снимая лайковые перчатки. – Однако до меня дошли слухи, что две добрые души стали ангелами-хранителями одного незадачливого джентльмена, чье бездыханное тело они нашли на дороге.

– Ах, это правда! – воскликнула леди Аделина. – Прошу вас, сэр Клайв, присаживайтесь! Знаете, вы уже не первый, кто за последние сутки справляется о мистере Александре. Вчера нас посетил еще один джентльмен.