От ненависти до любви - Браун Сандра - Страница 26

Хантер в своей квартире по обыкновению смотрел вечерний выпуск теленовостей. У него перехватило дыхание, когда объявили очередной сюжет – репортаж Кари Стюарт из зала суда. И только через минуту, когда мелькнули последние кадры, он с облегчением выдохнул. В ее репортаже были только факты. Что же касается отношения к прокурору, то оно по сравнению с предыдущими репортажами значительно смягчилось.

«Слава тебе, господи», – воздал он молчаливую хвалу небесам. Наконец-то все эти дрязги позади. Отныне ему не о чем беспокоиться.

На следующее утро, едва войдя в зал судебных заседаний, прокурор начал выискивать из множества лиц одно, которое было для него дороже всех на свете. Вскоре напряженные поиски увенчались успехом: он увидел ее. В отличие от предыдущих дней сегодня она не гоняла своего оператора взад-вперед, создавая суматоху в рядах зрителей.

На сей раз репортер и оператор мирно беседовали. Кари сидела тихо, держа на коленях блокнот. Должно быть, напарник только что сказал ей что-то смешное. Откинув белокурые волосы назад, она мягко рассмеялась.

Хантер сразу услышал этот негромкий смех. Проходя мимо ряда, в котором сидела Кари, он украдкой посмотрел на нее. Его взгляд упал на изящную ногу, обтянутую шелковым чулком. Сегодня Кари была в строгом зеленом платье, но выглядела очень сексуально. В эту секунду она обернулась, чтобы переброситься парой фраз с другим репортером, сидевшим сзади. Ее грудь под платьем четко обозначилась.

Заняв свое место за столом обвинения, Хантер Макки посмотрел на часы на задней стене зала. На его руке были очень точные часы, однако сейчас он отдал предпочтение «официальным» настенным, поскольку под этим предлогом он мог оглядываться назад, сколько заблагорассудится. Словно по уговору, Хантер встретился взглядом с Кари.

В ее глазах читалось любопытство. Казалось, они молчаливо спрашивали, видел ли он ее репортаж во вчерашнем вечернем выпуске. Потупив взгляд, он коротко кивнул и, отвернувшись, стал смотреть прямо перед собой.

«Дьявольщина!» – выругался про себя Хантер. Впереди нелегкая битва в суде, а его ум занят неизвестно чем. Ему о деле думать надо, а не о том, что пульсирует у него между бедрами!

Нет, с этой юношеской влюбленностью пора завязывать! И дело тут не только в неудобствах чисто физического свойства. Так и до настоящей беды недалеко. Пока Кари Стюарт открыто атаковала его, не стесняясь в выражениях, он жил как на вулкане, зато держал свои чувства в узде. До сих пор она не давала ему расслабиться. Но теперь… Кари кроткая, Кари приветливая – это такая опасность, против которой он абсолютно беззащитен. Если так пойдет и дальше, то ему ни за что не сосредоточиться на стоящей перед ним задаче, от которой зависит вся его дальнейшая карьера.

Как только судья вошел в зал и опустился в кресло, Хантер Макки быстро вскочил из-за своего стола.

– Ваша честь, – вкрадчиво произнес он, – я прошу вашего согласия на то, чтобы зал суда был очищен от всего, что может составить помеху правосудию. В первую очередь от видеокамер.

Не веря своим ушам, Кари тихо охнула.

– Ну и сволочь, – еле слышно прошептала она, только сейчас поняв, как ловко ее обвели вокруг пальца. А ведь он казался ей таким честным, таким искренним… Жизнь еще раз подтвердила, что он беспринципный, расчетливый человек.

Просмотрев ее материал на одном из редакционных мониторов, Пинки задумчиво потер переносицу.

– Ну ты, милая, и наворотила. Семь верст до небес. Черт знает что!

После коротких дебатов, последовавших за запросом Макки, судья вынес решение в его пользу. К великому неудовольствию всех телерепортеров, операторы с камерами вынуждены были покинуть зал. Судья милостиво согласился оставить художников-скетчистов, чтобы корреспонденты имели хоть какую-то картинку к своим сообщениям.

В репортаже Кари явственно прослеживался намек на то, что введенный усилиями Макки запрет на видеокамеры в зале суда был направлен на то, чтобы держать общественность в неведении о собственных интригах.

– Но не станешь же ты утверждать, что сказанное мною – клевета!

– Если и не клевета, то очень близко к ней. – Пинки раздраженно одернул на себе засаленную курточку. – Знаешь, Кари, я, наверное, скоро устану.

– От чего?

– От твоих детских игр!

– Но это не игры!

– Называй это как хочешь, но то, что ты делаешь, недостойно профессионала. От твоего творчества за версту разит бульварщиной, причем такого рода, что даже мне ее переварить не под силу. Так что ты уж извини меня.

Услышать такое от Пинки, давнего друга и союзника! Это было равносильно пощечине.

– Что ж, очень жаль, что ты видишь все в таком свете.

– Мне тоже. – Пинки устало побрел к выходу. – Мне просто тошно. Так тошно, что я, наверное, даже попрошу Бонни напиться со мной на пару. – Шаркая ногами, он вышел из редакции.

Никогда еще Кари не было так одиноко. В машине по пути домой она думала о том, почему ее душу наполняет сейчас не радость, а смертная тоска. Она снова загнала Макки в угол, однако эту победу было не с кем отпраздновать, а потому не было и радости.

Повернув ключ в скважине, она вошла в свою квартиру, привычным движением включила свет и бросила сумочку на стул. И вдруг испуганно замерла на месте.

В глубине комнаты, в кресле-качалке, сидел Хантер Макки. Его глаза цвета мха выражали глубокое удовлетворение. Очевидно, он радовался тому, что дичь так легко попалась в расставленные им силки.

Его пиджак валялся на диване, жилет был расстегнут на груди, две верхние пуговицы сорочки тоже были расстегнуты. Узел галстука ослаблен, рукава закатаны до локтя. Вся его поза указывала на то, что он давно поджидает ее. В руке прокурор держал стакан с недопитым виски. Волосы на его голове казались взъерошенными сильнее обычного.

Не спуская с нее глаз, Хантер Макки поднялся из кресла. Допив виски, он аккуратно поставил стакан на журнальный столик. И двинулся к ней, ловко огибая по пути мебель.

– Как вы попали сюда? – спросила Кари немеющим от страха языком. Решительно выпяченная челюсть Хантера, мощь его тела повергли ее в паническое состояние. Он буквально олицетворял собой мужской гнев, достигший такой степени, когда простые увещевания уже не помогают.

– У меня степень магистра по криминалистике.

– Но охранная система…

– Отключил.

– Неужели такая кондовая?

– Нет, довольно хитрая.

– Но вы же отключили…

– Да, отключил. А потом опять включил.

Он стоял близко от нее. Слишком близко. Она ощущала жар его тела; ее лицо и шею обдавало дыхание, сдобренное густым запахом виски; в ноздри бил терпкий цитрусовый аромат одеколона. Ее сердце быстро застучало, словно побежало куда-то, сорвавшись с места.

– Что вам здесь надо, мистер Макки?

– Как-то суховато вы со мной обращаетесь. Вам не кажется? Ведь вы так ненавидите меня, что, наверное, чуть ли не ежеминутно мысленно произносите мое имя. Отчего бы вам в таком случае не называть меня по имени и сейчас? Ну же, попробуй. Вот видишь? Я не боюсь разговаривать так с тобой. – Он злобно цедил слова сквозь зубы. В нем было столько злобы, что она слегка отшатнулась.

Ни одного мужчину она не видела столь разгневанным. На виске у него вздулась и пульсировала вена. Он только что назвался специалистом по криминалистике. Так, может, он знает, как безнаказанно совершить преступление? Холодное, расчетливое убийство, которое никто не раскроет…

Однако главную тревогу внушало не то, что он мог совершить с ней физически. В его словах звучала какая-то другая, совершенно ей неведомая угроза.

– Произнеси вслух мое имя, Кари, – прошептал он, придвигаясь ближе.

– Нет.

Он заставил непокорную посмотреть себе в глаза, грубо схватив ее за подбородок. Большой палец придавил ее нижнюю губу.

– Мое имя. Назови его.

Эти слова были произнесены подчеркнуто спокойно, однако в голосе его звенел металл. Впечатление усиливалось от его огненного взгляда. Он снова нажал пальцем на ее губу.