Таня и Юстик - Железников Владимир Карпович - Страница 3

Таким я папу еще никогда не видела, хотя он часто поступал неожиданно. По-моему, Бачулис от папиных слов смутился, снял очки и стал протирать стекла, как будто пришел с мороза в теплую комнату и они запотели. Затем он снова надел очки и спросил совсем другим голосом:

- Да, Юстик, как твой зуб?

Юстик перехватил мой взгляд и молча пожал плечами. Кажется, из их семьи он один был еще на что-то способен.

Зато Даля сразу схватилась за этот несчастный зуб, как за спасательный круг.

- Представляешь, - сказала она, - он сделал все по-своему.

Но папа не слышал их слов.

- Нас осталось двое, Миколас, - сказал он. - Займем свои места. Осторожно отодвинул стул и сел на с в о е место.

- Ну что ж, поиграем, - сказала Даля и подошла к столу.

Она не успела еще сесть, как пана быстро сказал:

- Пусть и х стулья никто не занимает. - Он посмотрел на нас: - Вы сядете там.

- Садитесь, дети. - Даля передвинула три чашки, которые стояли у т е х стульев.

Бачулис сел рядом с папой, как-то неловко, боком, и сразу стал пить чай. После папиных слов трудно было разговаривать об обыкновенном, и все долго молчали.

Даля сидела прямо, точно проглотила аршин, - учительницы умеют так сидеть, когда чем-нибудь недовольны. Конечно, она ведь предупредила папу, чтобы он помалкивал. Зато Юстик по все глаза смотрел на папу. По-моему, он ему понравился. А я не могла оторвать глаз от пустых стульев, на которых когда-то сидели люди, бесследно исчезнувшие из жизни.

- Юстик, - сказала Даля, - и ты, Танечка, пейте чай, а то он остынет.

Юстик тут же послушно стал пить чай. А мне почему-то захотелось стукнуть его ногой под столом, но я сдержалась: боялась, что испорчу папе настроение. Еще я подумала, что неплохо было бы опрокинуть чашку на стол, чтобы поднять панику в этом чинно-благородном семействе.

- Даля, у вас не найдется вина? - вдруг спросил папа.

Даля ответила, что вино у них есть, и хотела встать, но папа опередил ее, подошел к буфету сам и привычно открыл его.

Он достал вино, поставил его на стол, затем снова вернулся к буфету, принес рюмки, заметив: "Я взял старые", - расставил их. Сначала около стульев Эмильки, Марты, священника, потом всем остальным и в таком же порядке налил вино.

- Когда-то я делал это вместе с Мартой, - сказал папа, обращаясь к Бачулису. - Помнишь?

Бачулис кивнул в ответ. И за столом снова наступила тишина. Она была такая тихая, что невозможно было ее нарушить. Но Даля это сделала совершенно спокойно: ударила Юстика кулаком по спине и снова сказала, чтобы он не сутулился.

Папа встал, взял рюмку и сказал:

- Вспомним.

И все, подчиняясь ему, подняли рюмки. А я взяла свою рюмку и подумала: "А может быть, именно из моей рюмки когда-то пила вино Эмилька". И мы выпили. Правда, прежде чем мы выпили, Даля успела шепнуть Юстику: "Не пей до конца". Юстик опустил свою рюмку, а я посмотрела на него как надо и выпила свою до дна, до самой последней капли.

- Мы сегодня отверженные, - сказала Даля нам с Юстиком. - Они сейчас далеко от нас - Она ждала, что кто-нибудь поддержит ее и начнет доказывать противоположное, но все промолчали.

- Значит, это все-таки было, - сказал папа. - Кто-нибудь жив из тех, кто был с нами в то время?

- Лайнис, - ответил Бачулис.

Лично я этого имени никогда не слышала в папиных рассказах, но папа сразу вспомнил.

- Как же, у него была маленькая пекарня на углу Витавтаса. Мы всегда брали там хлеб. Лайнис вечно торчал возле наших окон.

- И до сих пор сохранил эту привычку, - сказала Даля, - подойдет, поговорит, а в дом не заходит.

- А помнишь?.. - спросил папа.

- Берите варенье, - перебила его Даля. Она решила, конечно, отвлечь папу от воспоминаний, она боялась за своего мужа. - Пятрас, брусничное.

- Ах да, - сказал папа. Наконец он вспомнил, о чем его просила Даля.

Папа протянул ей со своего конца стола, из другого мира, розетку. Сейчас никому не хотелось ни варенья, ни чая.

- Эти ягоды мы с Миколасом собирали, - сказала Даля; одновременно она все время следила за Юстиком. - Юстик, ты опять сутулишься. Посмотри, как сидит мама... Мы их собирали в прошлом году. Осенью. Он тогда потерял мою кофточку, и мы долго ее искали. Так и не нашли.

- А помнишь, как мы познакомились? - спросил папа у Бачулиса и, не дожидаясь ответа, сказал нам: - Он вырезал в школьном парке на скамейке инициалы Эмильки.

- Ты и это не забыл? - удивился Бачулис.

- Сторож схватил его за шиворот и потащил к директору. - Папа оживился. - А я подскочил к нему и крикнул: "Хорошо будет, если я сейчас схвачу вас за шиворот?" От неожиданности он выпустил Миколаса, и мы убежали.

- Какой позор! - притворно возмущаясь, сказала Даля. - Вырезать инициалы на скамейке. Юстик, не бери никогда пример с отца.

Юстик посмотрел на меня и покраснел.

- Подумаешь, - сказала я. - Сережка Волков из параллельного вырезал мои инициалы у нас в лифте. Вот это была драма!

- А зачем? - в разговор вступил сам Юстик.

Боже мой, он к тому же, этот Юстик, был совсем наивное дитя!

- Это ты его спроси, - сказала я.

Он тут же уткнулся в свой чай. Снова все помолчали, разговора у нас не получалось, прыгали, как зайцы с одной кочки на другую.

- А как ваши? - спросил Бачулис.

- Спасибо, - ответил папа. - Сестра вышла замуж. Мама живет с ней.

Бачулис хотел что-то сказать другое, но перехватил взгляд Дали и спросил снова самую обыкновенную вещь, что-то насчет папиной работы.

- Работой я доволен, - сказал папа. Ему стало скучно, он уже тяготился этим чаепитием. - Весь мир исколесил... Знаю двадцать три способа заварки чая.

И он про чай! Варенье, чай, варенье. Можно подумать, что это более важные вещи, чем то, что за этим столом стоят три пустых стула и трех человек, которые должны были на них сидеть, нет в живых.

- Любопытно, - сказала Даля (это, конечно, по поводу двадцати трех способов заварки чая).

- А ты как? - спросил папа у Бачулиса. - Вообще?

- Ничего. Я ведь ветеринар. Со зверьем проще, чем с людьми.

- А варенье немного засахарилось, - сказала Даля. - Хотите, положу свеженького? Юстик?

- Положи, - согласился Юстик.

"Ну и тип, - подумала я. - Просто недоросль. Толстокожий".

Даля встала, чтобы достать другое варенье. Положила своему необыкновенному Юстику и сказала:

- А тебе, Танечка? Клубничное... Сладкое...

- Нет, - ответила я громко. - Не надо больше мне ни чаю, ни варенья. - И добавила: - Меня от сладкого тошнит.

Юстик чуть не подавился своим клубничным.

- С клубничным Марта пекла пирог на твой день рождения, - сказал папа Бачулису.

Тот кивнул. Нет, он не желал ничего отвечать.

- А вы искали Эмильку после войны? - спросила я у Бачулиса. - Не может быть, чтобы никакого следа. Ведь это странно: живет человек - и вдруг пропадает. И никакого следа.

Я хотела, чтобы мне ответил сам Бачулис, смотрела на него во все глаза, но он не поднял головы.

- Из гетто не возвращались, - сказала Даля.

Она осуждающе посмотрела на меня, но я решила не отступать.

Если им всем это безразлично, то для нас это имело значение, хотя, может быть, папе еще вреднее волноваться, чем Бачулису.

- И Эмильку не нашли, - упрямо сказала я. - И не знаете, где она погибла.

Им мои слова не понравились. Даже Юстику. Он легонько толкнул меня в бок. Просто отчаянный парень этот Юстик!

Я повернулась к нему и спросила:

- Ты чего толкаешься? - И громко добавила: - И предателя, конечно, не отыскали.

- Таня, - сказал папа, - не показывай свой характер. И пожалуйста, не фантазируй.

- Какая уж тут фантазия, - сказала я. - Ясно ведь, что предатель был.

- Ну вот, придумала, - вмешалась в разговор Даля. - Ты еще ребенок. Она погладила меня по голове. - Тебе нравятся страшные истории. Может быть, отправишься спать? Во сне и поймаешь предателя.