Кот, который улыбался - Браун Лилиан Джексон - Страница 8

Тем временем сиамская парочка репетировала все известные им позы для календаря с изображениями котов-моделей. Юм-Юм обольстительно разлеглась, грациозно вытянув переднюю лапку. Коко сидел с царственным видом, изогнув хвост и демонстрируя фотогеничный профиль. Яркий солнечный свет подчёркивал загадочную голубизну кошачьих глаз и искрился на шёрстке.

– Давай помолчим, – сказал шепотом Буши. – Мы убаюкали их нашей беседой. Они нужны мне именно в таком виде… Ну, ребятки, скажите дяде «чи-и-и-з»!

Он медленно поднялся со стула, осторожно подошёл к тому месту, откуда получился бы самый выигрышный кадр, бесшумно опустился на колено и, затаив дыхание, поднял фотоаппарат. И тут же Коко изогнулся и принялся изучать кончик своего хвоста, выставив при этом, как флагшток, заднюю лапу. Юм-Юм опрокинулась на спину, стала чесаться о пол правым ухом, скосила глаза и выставила напоказ свои клыки.

Фотограф застонал и поднялся.

– Что я сделал не так?

– Ты здесь ни при чём, – ответил Квиллер. – У этих кошек весьма своеобразное чувство юмора. Они обожают делать из людей идиотов. Правда, много усилий для этого не требуется. Подожди, сядь и выпей ещё чашечку кофе.

Сиамцы тут же изменили позы. Юм-Юм уютно свернулась пушистым комочком, а Коко полуприсел за её спиной. Он поглядывал на свою подружку и медленно помахивал хвостом. Затем, плотнее прижавшись животом к полу, стал подкрадываться к ней, повиливая задней частью туловища. Она делала вид, что не замечает его замысловатой пантомимы.

– Что это с ними? – спросил Буши.

– Да ничего, просто играют. Как мальчик с девочкой.

– Я думал, они кастрированы.

– А какая разница?

Внезапно Коко кинулся к своей подруге, но опоздал: Юм-Юм с шумом неслась по лестнице-серпантину. Коко помчался за ней вдогонку.

– Ну, я, пожалуй, пойду к себе в мастерскую, – сказал Буши. – Спасибо за кофе. Передай своим четвероногим: я ещё не сдаюсь!

Перед тем как отправиться в Блэк-Крик, чтобы взять интервью у Густава Лимбургера, Квиллер позавтракал у Луизы. В этот час она была в одном лице хозяйкой, официанткой, поваром и кассиром.

– Вам как обычно? – спросила она Квиллера.

Через несколько минут перед ним стояла тарелка с блинчиками и сосисками, а напротив него с чашкой кофе в руке сидела сама хозяйка этого заведения.

– Я слышал, ваш сын получил серебряную медаль за велопробег, – сказал Квиллер.

– Ну, серебром она и не пахнет, – мотнула хозяйка головой в сторону кассы, за которой на стене красовались медаль, зелёно-белый шлем и зелёная футболка с большой цифрой «19» на спине. – Знаете, он сейчас ходит в колледж, так взялся и меня просвещать: всё объясняет, что я за тридцать лет делала не так. Ну разве ихние профессора рассказывают им, какая от такой закусочной головная боль? Конечно нет! Мне бы заботы ихнего колледжа!

– Полагаю, он возглавит ваше кафе, когда закончит учебу?

– Нет. Метит ни больше ни меньше как в управляющие «Нью-Пикакс отеля»! Бог ты мой! Этого клоповника! Совсем с ума спятил!

– А вы знакомы с тем пожилым джентльменом, хозяином «Нью-Пикакса»? – спросил Квиллер.

– С джентльменом? Ха-ха! – Луиза сделала вид, что яростно отплёвывается. – Приходил сюда завтракать, когда на девяносто пять центов можно было съесть четыре блинчика, три сосиски и выпить пять чашек кофе. И оставлял чаевых на девять центов! Ну и щедрость! Однажды набрался наглости и предложил мне стать его жёнушкой и хозяйкой меблированных комнат, которые собирался открыть у себя в особняке! Ну так я показала ему на дверь! И сказала, что он вонючий скряга. Все, кто здесь был, слышали. Он вылетел отсюда, не заплатив за завтрак, и больше уже не возвращался. Невелика потеря. Кому нужны его девять центов?

– Мне казалось, что у него денег куры не клюют, – заметил Квиллер.

– Так оно и есть! На его земле построили тюрьму штата. Он на этом деле разбогател, как Рокфеллер!

В те далекие дни, когда река была водной артерией Мускаунти, городок Блэк-Крик, расположенный за Мусвиллом, процветал, а с появлением железной дороги дела там пошли ещё лучше. Но затем шахты стали закрываться, леса повырубили, и от него ничего не осталось – одно название. Город-призрак.

Когда Квиллер приехал туда в пятницу, его взору открылась картина полного запустения. Жалкими напоминаниями о некогда оживлённом центре были чудом уцелевший бар, кладбище старых машин и блошиный рынок, работающий по воскресным дням. В некогда жилом квартале все дома были либо сожжены, либо растащены на дрова, и только особняк Лимбургера нелепо торчал среди многих акров сорной травы. Старинное викторианское здание из красного кирпича с высокими узкими окнами, верандой и башенкой в былое время считалось местной достопримечательностью. Здесь всё строили из дерева или камня, кирпич считался диковинкой – его доставляли на шхуне, а затем перевозили на телегах, запряженных быками. Лимбургеры не скупились в расходах на своё жилище, даже пригласили из Европы каменщиков, чтобы те сделали кирпичную кладку поискуснее. Теперь же одно из величественных окон особняка было заколочено, с деревянной отделки дома и входной двери слезала краска, лужайка перед домом заросла сорняками, а в узорной железной ограде с зубцами недоставало целой секции футов в восемь.

Когда Квиллер подъехал к дому, старик сидел у себя на веранде» курил сигару и яростно раскачивался в обшарпанном кресле-качалке.

– Мистер Лимбургер? – спросил Квиллер, преодолев шесть осыпающихся кирпичных ступенек, ведущих на веранду.

– Ну я, – не переставая раскачиваться, ответил старик.

На нём была серая от старости одежда, а на землистом лице торчали всклокоченные, неухоженные усы. На голове покоилось нечто серое, весьма отдалённо напоминавшее фуражку.

– Меня зовут Джим Квиллер, я из газеты «Всякая всячина». Какой у вас замечательный дом!

– Хочешь его купить, что ли? – прохрипел старик – Называй цену.

– А сколько здесь комнат? – поинтересовался Квиллер, всегда готовый в шутку поторговаться.

– Не считал.

– А каминов?

– Все, сколько есть. Они всё равно не работают. Дымоход забит сажей.

– А сколько ванных комнат?

– А сколько тебе надо?

– Хороший вопрос, – сказал Квиллер. – Разрешите сесть?

Он осторожно опустился на полуразвалившийся плетёный стул. На перилах была выложена в ряд дюжина камней, каждый величиной с бейсбольный мяч.

– Когда был построен ваш дом, мистер Лимбургер? В каком году?

Старик потёр кулаком нос, будто пытаясь избавиться от зуда.

– Этот дом построил мой дед. Здесь родился мой отец, и я тоже. Дед приехал сюда из Старого Света.

– Это он первым построил гостиницу в Пикаксе?

– Он.

– Значит, гостиничный бизнес – дело семейное? И давно вы стали единственным владельцем гостиницы?

– Давно.

– У вас большая семья? Сколько человек?

– Все откинули копыта, кроме меня. Я один ещё здесь.

– А ваша жена? Или вы не были женаты?

– Тебе какое дело?

Во двор въехал синий пикап и скрылся за домом. Дверца машины хлопнула, но на веранде никто не появился.

– Вы сдаёте комнаты? – поинтересовался Квиллер; в особняке, подумалось ему, их явно много.

– Тебе нужна комната?

– Не мне, но могут нагрянуть из города друзья…

– Отправь их в гостиницу.

– У вас замечательная гостиница, спору нет, – дипломатично заметил Квиллер. – На днях я встретил там очень интересную женщину, одетую во всё чёрное. Она новый управляющий?

– Не знаю такой.

Старик снова потёр нос

Квиллер был мастером своего дела: его вопросы казались совсем невинными, но на самом деле их целью было «расколоть» несловоохотливого собеседника.

– Вы часто обедаете у себя в гостинице? Говорят, там очень хорошо готовят. Особенно после того, как вы пригласили шеф-повара из Фол-Ривер. Все вокруг только и вздыхают по его знаменитой куриной запеканке.