Кот, который проходил сквозь стены - Браун Лилиан Джексон - Страница 11

Она заколебалась.

— Вы ведь не будете называть мое имя, правда?

— Слово чести!

— Хорошо, — тихо произнесла мисс Дакворт, вглядываясь в лицо Квиллерена. — Когда?

— Чем скорее, тем лучше.

— Может, зайдете ко мне сегодня?

— Если это для вас не слишком поздно.

— У меня бессонница, — устало сказала она.

— Я только занесу домой продукты и сразу же к вам.

Пару минут спустя Квиллерен уже шел по снегу к «Голубому дракону» в самом приподнятом настроении, которое было лишь частично связано со статьей об Энди Гланце. Скоро журналист уже сидел на жестком бархатном диване в золотисто-голубом зале и наслаждался ароматом сандаловой пасты для дерева. Агрессивного пса привязали на кухне.

Хозяйка объяснила:

— Моим родным этот район кажется опасным, и они настаивают, чтобы я держала на всякий случай Хепльуайта. Правда, иногда он относится к своим обязанностям слишком серьезно.

— Похоже, мнения относительно Хламтауна резко расходятся, — сказал Квиллерен. — Неужели это действительно криминогенный район?

— У нас все спокойно, — ответила мисс Дакворт. — Конечно, я принимаю известные меры предосторожности, как любая женщина, которая живет одна.

Она принесла на серебряном подносе серебряный кофейник, и Квиллерен залюбовался ее плавными движениями. В ней было то длинноногое изящество, которое восхищало его в Коко и Юм-Юм. Какую сенсацию она произвела бы на вечеринке в пресс-клубе! На ней были хорошо сшитые узкие брюки удивительного голубого оттенка и такого же цвета кашемировый свитер, видимо, очень дорогой.

— Вы никогда не работали манекенщицей? — поинтересовался он.

— Нет, — она досадливо улыбнулась, словно ей задавали этот вопрос уже сотню раз. — Но я долго занималась современными танцами в Беннингтоне.

Мисс Дакворт налила одну чашку кофе. Потом, к удивлению Квиллерена взяла хрустальный графин с серебряной наклейкой и наполнила свою рюмку виски.

Он сказал:

— Сегодня днем я снял комнату и сразу же переехал — с двумя квартирантами, сиамскими котами.

— В самом деле? Вы не очень-то похожи на человека, который любит котов.

Квиллерен с легкой обидой посмотрел на нее.

— Они были сиротами, и я сначала усыновил самца, а потом, пару месяцев спустя, взял самочку.

— Я бы тоже хотела завести кошку, — сказала мисс Дакворт. — По-моему, они чудесно подходят к древностям. Такие изящные!

— Вы не знаете сиамцев! Когда они начинают беситься, можно подумать, что налетел карибский ураган.

— Теперь, когда у вас есть жилье, вы должны купить герб Макинтошей. Он будет великолепно смотреться над камином. Хотите взять домой и попробовать?

— Он слишком тяжел, чтобы таскать его туда и обратно. Кстати, я очень удивился, когда увидел, как легко вы сегодня утром его поднимали.

— Я сильная. В нашем деле нужна сила.

— Чем вы занимаетесь в свободное время? Поднимаете штангу?

Она прыснула.

— Я читаю о древностях, посещаю лекции и хожу на выставки в исторический музей.

— Вы здорово этим увлечены!

Она обворожительно улыбнулась:

— В антиквариате есть что-то мистическое. Нечто большее, чем реальная стоимость, красота или происхождение. У предмета, которым веками владели и восхищались другие люди, появляется душа, она притягивает вас и тянется к вам. Словно старый друг, понимаете? Жаль, что я не могу толком это объяснить…

— Вы очень хорошо объясняете, мисс Дакворт.

— Мэри, — сказала она.

— Хорошо, Мэри. Но если вы так любите древности, почему вы не хотите поделиться своей любовью с нашими читателями? Почему запрещаете цитировать вас?

Она заколебалась. И, наконец, решилась:

— Я скажу, почему. Из-за моей родни. Они не одобряют того, что я делаю: живу на Цвингер стрит и торгую… старьем!

— Что же им не нравится?

— Отец — банкир, а они все довольно консервативны. К тому же он англичанин. Сочетание просто убийственное. Он финансирует мое дело с условием, что я не буду позорить семью.

Поэтому я должна избегать гласности.

Она снова наполнила чашку Квиллерена и налила себе еще одну рюмку.

Он поддразнил ее:

— Вы всегда подаете своим гостям кофе, а сами пьете чистое виски?

— Только когда они совсем не пьют, — широко улыбнулась она.

— А откуда вы это про меня знаете?

Она пару секунд держала рюмку у губ.

— Я звонила сегодня отцу, и он посмотрел ваши данные. Я узнала, что вы вели криминальную рубрику в газетах Нью-Йорка, Лос-Анджелеса и где-то еще, и что вы написали целую книгу о городской преступности, и что вы удостоились нескольких журналистских премий.

Она торжествующе скрестила на груди руки.

Квиллерен осторожно спросил:

— А что вы еще узнали?

— Что у вас было несколько трудных лет в результате неудачного брака и алкоголизма, но вы выкарабкались, и в феврале вас взял на работу «Бег дня», и с тех пор у вас все в порядке.

Квиллерен покраснел. Он привык вмешиваться в жизнь других, но не любил, когда открывали его собственные тайны.

— Польщен вашей заинтересованностью, — мрачно произнес он. — Кто ваш отец? В каком он банке?

Девушка наслаждалась минутой превосходства. И виски. Она поудобнее расположилась в кресле и скрестила длинные ноги.

— Я могу вам доверять?

— Как могильному камню.

— Персиваль Даксбери. Среднезападный Национальный.

— Даксбери! Так Дакворт — не настоящая фамилия?

— Это псевдоним, взятый для профессиональной работы.

Надежды Квиллерена на сочельник приняли новые очертания: член семейства Даксбери — впечатляющая спутница на вечеринке в пресс-клубе. Но надежды тут же рухнули: член семейства Даксбери ни за что не примет приглашение.

— Даксбери в Хламтауне! — тихо произнес он. — Это достойно первых страниц!

— Вы обещали, — напомнила она, напрягаясь.

— Я сдержу слово, — сказал журналист. — Но объясните, почему вы работаете на Цвингер стрит? Такой прекрасный магазин должен быть в каком-нибудь престижном районе.

— Я влюбилась, — призналась она, беспомощно разводя руками. — Я влюбилась в эти чудные старые дома. В них есть что-то необыкновенное, какой-то особый дух… Сначала меня привлекли именно они, гордо из последних сил сопротивляющиеся неумолимому времени, но прожив здесь пару месяцев, я влюбилась и в здешних людей.

— В антикваров?

— Не совсем. Они преданы своему делу и даже беззаветны, и я восхищаюсь ими — в определенных рамках, — но сейчас говорю о людях на улице. Мое сердце тянется к ним — работягам, старикам, одиночкам, иммигрантам, бродягам — и даже преступникам. Вас это шокирует?

— Нет, удивляет. Приятно удивляет. Мне кажется, я знаю, что вы имеете в виду. Они какие-то исконные, настоящие. С ними срастаешься душой.

— Они искренни и не стесняются своих чувств. Из-за них моя прежняя жизнь стала казаться такой искусственной и бесполезной… Я бы так хотела сделать для района хоть что-нибудь, но не знаю, что я могу. У меня нет своих денег, отцовские не про меня.

Квиллерен смотрел на нее с жадным восхищением, которое она неправильно оценила.

— Вы проголодались? Поищу-ка я чего-нибудь перекусить.

Когда мисс Дакворт вернулась с крекерами, икрой и копченой лососиной, журналист сказал:

— Мы хотели поговорить об Энди Гланце. Что это был за человек? Как к нему относились коллеги?

Виски расслабило ее. Мэри откинула голову, всмотрелась в потолок, собираясь с мыслями. Ее поза и брюки странно не сочетались с чопорной обстановкой восемнадцатого столетия.

— Энди сделал для Хламтауна многое, — начала мисс Дакворт, — благодаря своему серьезному подходу к древностям. Он выступал в женских клубах. Он убеждал владельцев музеев и известных коллекционеров работать на Цвингер стрит.

— Можно назвать его идейным вождем Хламтауна?

— Я бы на вашем месте так не говорила. Си Си Кобб, например, считает главой района себя. Он открыл здесь первый антикварный магазин и замыслил сделать из Хламтауна район древностей.