Инструктор над законом - Воронин Андрей Николаевич - Страница 61

Он захрипел, подавая своему мучителю знак, что хочет говорить. Мертвая хватка на его горле ослабла, и Юрген, хватив для начала несколько глотков воздуха про запас, торопливо заговорил:

- Я не знаю.., правда, ничего не знаю. Я покажу, где яхта.., если она уже ушла, значит, это Штюбе.., я найду его и убью.., и капитана...

- Кто такой Штюбе?

- Мой партнер.., немец. Платит за все он. Только он мог забрать вольфрам, больше никто...

Илларион поморщился - зрелище сломавшегося человека никогда не доставляло ему удовольствия.

Кроме того, с помощью Юргена он так вошел в роль, что и впрямь начал чувствовать себя обкраденным.

Он напомнил себе, зачем приехал в Ригу, и снова поморщился - теперь ему предстояло убить человека, которого он только что сломал.

Конечно, его можно было бы просто выкинуть из машины, когда впереди покажется яхта, но то, что сломалось в нем сейчас, позже обязательно срастется, и все начнется сначала: тот начальник смены на заводе, про которого говорил Мещеряков, еще какой-нибудь милиционер.., новая Ирма, новая Виктория.., новый Воробей, в конце концов. На яхте есть другие люди, и что с того, что вот этого он видел, а тех - нет?

Илларион стиснул зубы и с хрустом врубил передачу - жалеть машину больше не приходилось, она свое отслужила.

- Куда? - спросил он у Юргена, трогая тяжелый грузовик с места, и тот вяло махнул рукой - прямо.

Следуя указаниям своего пленника, Илларион проехал в дальний конец порта, где у старого пирса стояла казавшаяся совершенно неуместной здесь красавица-яхта: со стройными обводами и современным дизайном, надежная и быстроходная, приспособленная как к прогулочным рейсам вдоль берега, так и к дальним океанским круизам.., корабль-мечта, раньше виденный только на экране телевизора.

- Эта? - спросил Илларион, и Юрген кивнул.

Выходя на финишную прямую, Илларион издалека прикинул на глаз ширину пирса. Было узковато, но места, вроде бы, хватало - впритык, но хватало. Илларион тщательно прицелился и увеличил скорость. Старый каменный пирс вырастал на глазах, на корме яхты, встав из шезлонга, приветственно замахал рукой какой-то толстяк. Забродов вынул из-под приборной доски револьвер и держал его в руке, думая, куда бы его пристроить так, чтобы не потерять. Когда до пирса осталось метров двадцать, Юрген вдруг понял, что сейчас случится, и закричал.

Он рывком распахнул дверь кабины. В кабину ворвался тугой встречный ветер, пестрая лента проносящейся мимо земли словно прыгнула навстречу. Юрген Лаубе выпрямился на подножке "мерседеса", готовясь спрыгнуть, и тогда Забродов, большим пальцем взведя курок старинного револьвера, выстрелил ему в спину. Он не видел, как упал Юрген Лаубе, сосредоточив все свое внимание на том, чтобы удержать многотонного ревущего зверя на узкой полоске пирса.

До яхты оставалось всего ничего, когда правое переднее колесо грузовика соскочило с неровного каменного бортика, и "мерседес", сильно накренившись, оттолкнулся от пирса. Он стал переворачиваться на лету, но не успел закончить оборот, врезавшись в белый борт прогулочной яхты. От удара он взорвался, далеко разбросав дымящиеся обломки и горящие на лету обрывки тента.

Когда дождь горячих осколков, пробарабанив по пирсу и вспенив воду Даугавы, наконец утих, Илларион Забродов встал с шершавого камня и вытер грязной ладонью потное исцарапанное лицо. Его светлые брюки и бело-голубая тенниска были спереди выпачканы пылью и кровью из многочисленных ссадин и царапин, а сзади густо посыпаны пеплом и в нескольких местах прожжены. Не обращая внимания на сильную боль в разбитом колене, он подошел в краю пирса и, прикрываясь рукой от пышущего адского жара, долго смотрел на медленно погружающиеся в мутные воды Западной Двины пылающие обломки белой яхты.

Постояв так некоторое время, он вдруг о чем-то вспомнил и, порывшись в карманах брюк, бросил в этот неторопливо тонущий костер пистолетную обойму и несколько смятых и растрепанных пачек стодолларовых купюр. Подумав еще немного, он огляделся, сделал несколько шагов в сторону и пинком отправил в воду тускло блеснувший револьвер системы "смит-и-вессон".

Когда сквозь треск огня и шипение пара до его слуха донеслись истошные вопли приближающейся пожарной машины, он повернулся спиной к догорающей яхте и неловкой ковыляющей трусцой побежал прочь со старого пирса. Постепенно бег его стал ускоряться, и вскоре он совсем затерялся среди штабелей и пирамид грузов, в лабиринте складов, пакгаузов и подъездных путей.

Глава 16

Илларион бросил машину Юргена Лаубе в нескольких километрах от границы. До рассвета оставалось еще часа два, но он не стал рисковать - все его документы утонули вместе с грузовиком, и случайный полицейский, заглянув в машину, обнаружил бы там легкую добычу. Иллариону вдруг стало интересно, что же на самом деле произошло с его документами: утонули они или успели раньше сгореть? Что, если рижская полиция их выловит?

Размышляя над этим вопросом, он вышел из машины и углубился в лес. Комары немедленно по достоинству оценили этот хлебосольный жест и не мешкая приступили к трапезе. Илларион двигался быстро, строго придерживаясь избранного направления и стараясь не обращать внимания на озверевших кровососов.

Через некоторое время он уперся в болото и понял, что слишком сильно забрал к югу - ориентироваться в кромешной тьме было чертовски сложно из-за густых крон деревьев, сквозь которые лишь изредка проглядывали крупные яркие звезды. Илларион двинулся дальше, обходя болото стороной и с каждым шагом приближаясь к границе. Путаясь в колючих зарослях под совершенно потусторонние вопли какой-то ночной птицы, он подумал, что напрасно остановил свое транспортное средство так далеко от границы, - можно было доехать до самой заставы, а потом просто пройти лесом вдоль дороги какой-нибудь километр - это, конечно, было бы проще, но после того, что он натворил в Риге, рисковать не хотелось совсем. Всплывет его связь с имевшими место в Рижском порту безобразиями или не всплывет - от латышской полиции лучше держаться на расстоянии.

Вскоре он заметил, что начинает различать в редеющей темноте не только стволы, но и ветви деревьев. Небо над головой проступило узором черных сучьев и листвы на светлом фоне, звезды ушли, и вдруг где-то совсем недалеко радостно загорланил петух - над лесом вставало утро, и поблизости было жилье. Это приключение можно было считать законченным, чему Илларион был искренне рад: прекрасно понимая мотивы, подвигнувшие Сорокина и Мещерякова на тот обман, который бросил его в самую гущу происходивших здесь событий, и полностью признавая их правоту, Забродов не испытывал ни малейшего удовольствия от участия в этой пародии на боевые действия. Сейчас пределом его мечтаний была его уютная квартира на Малой Грузинской, горячая ванна с душистой пеной - черт возьми, можно и без пены, если уж на то пошло!, - и только потом, после всего этого, рюмка хорошего коньяку, яичница и постель с чистыми простынями.

Он присел на ствол поваленной ветром сосны, выковырял из смятой пачки последнюю кривую сигарету и выкурил ее, наблюдая за тем, как буквально на глазах светлеет небо.

К семи часам утра он был в центральной усадьбе. Распахнув дверь в тесный кабинетик Архипыча, он некоторое время постоял, подслеповато щурясь, пока глаза привыкали к полумраку. Окно кабинета было занавешено старым солдатским одеялом, а на стоявшем у стены ветхом деревянном диванчике, похоже, кто-то спал, с головой укрывшись какими-то тулупами. На столе стояла пустая бутылка при двух стаканах и тарелка с подсыхающими хлебными крошками. В помещении крепко пахло табачным дымом и водочным перегаром.

Илларион подошел к столу и, покопавшись в пепельнице, выбрал окурок подлиннее, мимоходом сильно удивившись: это была марка сигарет, которую предпочитал Мещеряков. Здесь такие мог себе позволить разве что Старцев, да и то если бы сумел достать.., и если бы был жив, уточнил Илларион.