Инструктор над законом - Воронин Андрей Николаевич - Страница 16

***

Участковый носил погоны старшего лейтенанта и большие буденновские усы, почти совсем седые и основательно пожелтевшие от никотина. В них усматривалась даже некая прозелень, очень заинтересовавшая Иллариона, давно не видавшего на лицах соотечественников таких волосяных аномалий. Старлей был похож на моржа в роли царского городового. Не хватало только тяжелой шашки на боку да свистка на цепочке.

Порывшись в глубоких карманах форменных галифе, "городовой" выудил оттуда пачку сигарет "Стрела" и протянул ее Иллариону. Илларион из вежливости взял одну сигарету и прикурил от поднесенной участковым спички. Другую сигарету старший лейтенант закурил сам, воткнув ее куда-то в недра своих чудовищных усов. Наблюдая за тем, как он прикуривает, Илларион впервые в жизни подумал о том, что усы - штука огнеопасная.

- Говно дело, - будничным тоном сказал участковый, выстреливая потухшей спичкой в сторону еще курившегося дымом пепелища, посреди которого нелепо и страшно торчал закопченный остов русской печи.

Илларион согласно кивнул. Позади потрескивал, остывая, двигатель милицейского "уазика", на котором они с участковым приехали на кордон. В чудом уцелевшем сарае, не переставая, призывно ржала лошадь и надрывно мычала корова, жалуясь на боль в переполненном вымени. Только Мамай молчал, лежа возле будки пестрой кучкой меха.

- Совсем говно, - сказал участковый.

Илларион с интересом смотрел на него, гадая, какое решение тот примет. Соблазнится ли легкой жертвой в лице беспаспортного чужака или предпримет добросовестное расследование, для которого, если говорить честно, у него не было ни сил, ни технических возможностей.

Участковый, как видно, был стреляным воробьем и избрал третий путь.

- Вот что, - медленно, раздумчиво сказал он, обводя взглядом то, что осталось от кордона. - Если ты не врешь, значит, дело это гиблое. Ничего мы тут не докажем. Своего этого.., ну, которого ты, говоришь, порешил, они, похоже, успели увезти, а пули... Если и есть они, эти пули, все равно...

Он помолчал.

- Должны быть еще и гильзы, - осторожно сказал Илларион. - Много гильз.

- Пули, гильзы... - проворчал участковый. - Ты понимаешь, о чем говоришь? В общем, так. Давай договоримся: я тебе - билет до Москвы, а ты молчок. Не было тебя здесь, понял? Борисыч по пьяному делу сгорел, вот и все дела.

- Ты что это, никак, боишься? - спросил Илларион.

- Дурак ты, московский, - вздохнул участковый. - Вот ты, я вижу, не боишься, а зря. Тут, брат, закона нету. Тебе машины своей жалко? Ты жизнь свою пожалей, чудак. Разве ж можно ее за железяки отдавать?

- Ого, - покачал головой Забродов, - сильно сказано.

- Как есть, так и сказано. Нет, я не спорю, ты в своем праве. Можешь писать заявление, приму. Следствие начнется, с тебя - подписку о невыезде, само собой, потому как единственный свидетель, да и сам под подозрением... Я уж не говорю о том, что жрать тебе нечего.., как думаешь, почему? Да потому, что не успеешь ты проголодаться.

- Ты меня не пугай, - возразил Илларион, - пуганый я.

Участковый некоторое время разглядывал его выцветшими глазами, словно что-то прикидывая.

- Вижу, что пуганый, - сказал он наконец. - Здесь таких пташек, считай, что и нету.

- Давай начистоту, папаша, - предложил Илларион. - Я вижу, что зарплату ты только от государства получаешь, иначе разговор у нас с тобой вышел бы совсем другой.., так?

- Допустим, - сказал участковый.

- Ясно даже и ежу, - твердо сказал Илларион. - А раз так, то тебе, по идее, должно быть стыдно на улицу выходить.

- А ты кто такой, чтобы меня стыдить? Ты вот поживи здесь месяц хотя бы, тогда и стыди.., если захочется.

- Так я же не про то, - сказал Илларион. - Ты со мной по-честному, и я с тобой по-честному.

За предложение твое спасибо. Только мне оно не подходит. Может, тебе это и смешно, но я человек гордый. Не люблю я, когда меня ноги вытирают.

- Ишь ты... Ну, и чего ж ты хочешь?

- Для начала узнать, почему ты так уверен, что официальное расследование.., э.., не состоится?

- Тут граница. Люди здесь большие деньги делают. Кому это надо, чтобы из-за какого-то егеря, да еще из-за твоей машины сюда следователей из области понаехало? А коли откроется, что автоматчики эти из-за кордона приходили, так и из самой Москвы. Газеты, телевидение - дело-то громкое. А если за этот хвостик потянуть, такое на свет божий вылезет... Да чего там, тут ведь каждого второго сажать можно, если не каждого первого.

- Так-таки и всех? - усомнился Илларион.

- По мелочи если брать, то, пожалуй, и всех.

Кто проводником, кто сам промышляет по своему разумению... Браконьерство, конечно, не без того.

- Это понятно, - поддакнул Илларион, - граница все-таки.

Участковый вдруг скрипнул зубами.

- Голыми руками душил бы гадов, - с нескрываемой ненавистью сказал он. - Глаза бы выдавливал...

- Следствию все ясно, - сказал Илларион. - Руки коротки, так?

Участковый взглянул на него с яростью, которая, впрочем, немедленно потухла, сменившись выражением беспросветной тоски.

- Так, - медленно сказал он.

- Я, пожалуй, задержусь тут на некоторое время, - сказал Илларион. Воздух здесь у вас просто исключительный. Я только теперь понял, что в Москве кислорода вообще нету. Местные органы охраны правопорядка не возражают?

Участковый безнадежно махнул рукой.

- Не на свои же тебя хоронить... Жена-то есть?

- Один, как перст, и гол, как сокол, - отрапортовал Илларион. - Так как?

- На квартиру я тебя пристрою, а большего не жди.

- Информация?..

- Хрен тебе, а не информация. Я и так уж наболтал на пять смертных приговоров. Собрался воздухом дышать, так и дыши, а меня не трогай! И вот еще что...

Он замолчал и зачем-то пошел к машине. Заинтригованный Илларион двинулся следом.

Участковый распахнул дверцу, долго, гремя железом, рылся под водительским сиденьем и наконец, пыхтя и отдуваясь, вынырнул оттуда, держа в руке какой-то завернутый в промасленную тряпку продолговатый предмет. Илларион поднял брови - у предмета были на диво знакомые очертания.

- Это тебе вроде как противогаз, - сказал участковый, уверенными хозяйскими движениями разворачивая ветошь, - если вдруг почувствуешь, что начинаешь от нашего воздуха хворать. Вот, - продолжал он, протягивая Иллариону какой-то очень большой, тускло-черный и удивительно некрасивый револьвер, - для себя берег, да стар уже...

- Мать честная, - сказал Забродов, беря в руки оружие и удивленно его разглядывая, - да это ж "смит-и-вессон"! Да какой старый-то, батюшки! Ну, батя!.. Не жалко? Ведь антикварная же вещица!

- Мы тут в антиквариате разбираемся не так, чтобы очень, - крутя ус, сказал участковый, - но дырки он проделывает такие, что только держись!

Я проверял.

- А он не взорвется? - спросил Илларион, взвешивая револьвер в руке и на пробу прицеливаясь в ствол березы шагах в двадцати.

- Говорю же, проверял, - обиженно сказал участковый. - Тут вот у меня еще патронов к нему с десяток...

- Еще и патроны! - восхитился Забродов. - Так ты ж не участковый, а чистый Дед Мороз!

Он взвел курок, опустил револьвер, потом резко вскинул его и нажал на спуск. От березы полетели щепки.

- Орел, - сказал участковый. - Только сильно на это не рассчитывай.

- Никогда я на это особенно не рассчитывал, - ответил Илларион, выбрасывая стреляную гильзу и заполняя опустевшее гнездо в барабане. - Это так, для поднятия боевого духа.

- Ага, - сказал участковый, - понятно. Так где ты, говоришь, служил-то?

- А ты, батя, не промах, - усмехнулся Илларион. - Только я тебе про это ничего не говорил.

И, ты уж прости меня, не скажу.

- Ага, ага, - покивал участковый, - ясно. Но больше-то не служишь?

- Не переживай, отец, я сам по себе, - успокоил его Илларион, пряча револьвер за пояс и одергивая сверху камуфляжную куртку. - Ты где взял-то эту гаубицу?