Небо и корни мира - Тулянская Юлия - Страница 70

Девонна знала, что где-то в чаще должно быть сердце леса. Давным-давно небожительница впервые наткнулась на такое место неподалеку от своего заброшенного храма. Это была потаенная поляна, пахнущая травой и медом. Из земли, от высокой травы расходились волны жизненной силы. Здесь в дни солнцеворота появлялись на свет земнородные. В таких местах было средоточие рождающей силы земли.

Девонна правила санями сама. Когда-то в сердце леса ее проводили три лесовицы и юный дубровник с орехового цвета волосами и бородой. Она надеялась, может быть, и нынче ей покажет дорогу вьюжница или рано проснувшийся озерник, разбуженный шумом весенних ручьев? Девонна помнила, как Обитаемый мир давным-давно узнавал и пытался окликнуть Яромира. «Деревья леса кланяются тебе», – сказал ему лес устами дубровника. «Старые горы расправят крылья, когда ты позовешь», – обещал горный хребет. Может быть, сердце леса возродит Яромира к жизни?

Сани завязли в снегу. Девонна спрыгнула в сугроб и схватила мужа за руку:

– Пойдем! Пойдем, тут недалеко!

Яромир медленно вылез из саней. Девонна прикрикнула на Шалого:

– Сторожи!

Тяжело ступая и спотыкаясь в снегу, Яромир шел за женой. Она не выпускала его руки из своей, и то сама держалась за него, то помогала ему идти, то они вместе падали в снег. Яромир хрипло дышал, ослабевший и отвыкший от усилий. От дыхания его усы заиндевели. Девонна тоже выбивалась из сил. Но она уже знала, что они не заблудятся. Сердце леса издалека притягивало ее, как оно притягивает земнородных, которые всегда знают, куда надо повернуться лицом, чтобы найти его.

Вдруг Девонну пронзило особое чувство. Через нее, от ног до головы, проходила созидательная сила земли.

– Это здесь! – крикнула она мужу.

Ее светлые волосы выбились из-под платка, длинный кожух был в снегу.

– Девонна… – хрипло произнес Яромир.

Вестница обняла его:

– Не бойся, не бойся… Сейчас тебе будет лучше.

Зимний солнцеворот уже миновал, а летний был еще далеко. Но Девонна знала, что полукровки – Волчок, Ликсена и другие – называют ее «та, у которой сила, как в день солнцеворота». «Где же моя сила?» – думала она, прижавшись щекой к склоненной голове Яромира. С его головы упала шапка, и разгоряченная щека Девонны прислонилась к седым растрепанным волосам. Девонна почувствовала, что у Яромира подгибаются колени, и они вместе опустились в сугроб.

В начале зимы Яромир был так близок к смерти, что его душа услыхала уже зов Подземья. Он развернулся лицом к посмертию и даже во сне видел тамошние пределы. Всю силу его души оттянула та холодая сторона.

Девонне было страшно. Она боялась, что Яромир не исцелится, а умрет. Его сердце не выдержит внезапного соприкосновения с силой рожающего места земли.

– Яромир, смотри на меня. Не спи. Не закрывай глаза, – требовала и умоляла Девонна, обеими руками сжимая его виски.

Он ощущал, как через ее ладони в его измученное тело вливается жизненная сила земли, которая наполняет все – человека, зверя, траву и деревья. Лицо Яромира исказилось в муке борьбы. Его душа вновь разворачивалась лицом к миру, который прежде хотела оставить. Все тело охватил жар, туман начал заволакивать взгляд. Девонна, захватив горстью снег, стала прикладывать его к щекам и лбу мужа. Когда вместо дыхания с приоткрытых губ его слетел только хрип, она целительным наложением рук заставляла биться его сердце.

Черная ящерка – Малый Гриборкен – завозилась у него под рубашкой. Яромиру казалось, что он с высоты полета видит огромный, поросший лесом горный хребет, в ушах зазвучал глухой гул, во рту пересохло. Яромиру чудилось, что он чувствует собственным телом, как тает снег в далеких полях, как проседают в чаще сугробы, вдыхают влажный ветер первые проталины.

Волна жара схлынула. Яромир увидел над собой бледное, очень молодое лицо женщины, окруженное легкой дымкой сияния. Его щеки и лоб были в поту – или в потеках тающего снега.

От тревоги и усилия его исцелить небожительница невольно просияла, сама не сознавая этого. Ей показалось, что Яромир не узнает ее. Неужели сердце леса возродило его, но возродило, как одного из своих детей, как безымянного дубровника? Он отстранил ее руки и сел на снегу.

У нее сердце сжалось от его взгляда: он больше не был затуманен, но в глазах отражалось только приветливое любопытство к этому миру.

– Яромир, – негромко позвала Девонна.

Он услыхал свое имя и вздрогнул.

– Яромир!.. – Вестница потрясла его за плечи.

Она не вспомнила о людском поверье, что, случайно встретив в лесу и дав имя дубровнику или лесовице, можно создать в них человеческую душу. Девонна слышала о поверье, но сейчас оно не пришло ей на ум. Она просто звала своего мужа.

– Девонна! Девонна! – вдруг опомнился Яромир.

Его полет над старым горным хребтом прервался, и ослабла связь с заснеженной чащей. Яромир узнал свою волшебную жену-вестницу. Она молча припала к его плечу. Он вернулся к ней не немощным стариком, и не безымянным дубровником. Он вернулся к ней навсегда, прежним.

Даргород еще держался, хотя оборона его была расшатана. Кресислав надеялся на подмогу. Недавно Радош сумел с небольшим отрядом вырваться из окружения прямо во время боя. За ними немного погнались, но в суматохе некогда было, да и рыцарская конница вардов была слишком тяжела, чтобы угнаться за легкими конниками Радоша. Гонцы из Даргорода поднимут по деревням ополчение. Но Кресислав не знал, скоро ли ждать подмоги и много ли наберется людей.

Ожесточенный упорством защитников, король Неэр больше не обещал никому пощады. Наоборот, теперь он решил, что упрямый народ без поблажек получит то, чего заслуживает. На брешь в стене, которую с мужеством обреченного удерживал Кресислав во главе горстки хельдов, король послал жезлоносцев. До сих пор Неэр их берег. Объявив о конце всякой мирной работы и о всеобщей военной повинности Небесному Престолу, Неэр вынужден был собрать под свои знамена не только простонародье, но и загнать в ратные ряды самый последний сброд. В ином случае Анварден захлестнуло бы полчище бродяг, целая рать крыс, готовых на все, чтобы прокормиться. Дело обернулось бы войной внутри страны. Жезлоносцы обеспечивали порядок и подчинение в голодном, слишком разросшемся войске. Немногочисленные, но искусные в обращении с оружием, полные решимости, они подавляли любую попытку к неповиновению.

Через магистра Эвонда король отдал жезлоносцам приказ прорвать оборону хельдов у бреши в крепостной стене.

Кресислав увидел, как в его сторону тяжелым шагом двинулись мечники в закрытых шлемах со знаком жезла на плащах. Крес побледнел и обернулся к хельдам:

– Ну вот, это самые храбрые ребята у них. А вы – самые храбрые люди на Севере. Будем стоять против них или побежим?

– Молчи, князь. Кто же так говорит? – сумрачно ответил матерый хельд с выщербленным, выпачканным в крови топором.

Они были наемниками, но плата за ратный труд ждала их после войны, в будущем Обитаемого мира. Скалистое побережье Хельдвига было их единственной родиной, а родичами – великаны. Хельды не побежали от бреши, когда жезлоносцы сплоченным строем приблизились к ней. Но, израненные, они не могли сдержать таранного удара закованной в сталь рати. Хельды пятились шаг за шагом, и один за другим падали под ударами жезлоносцев. Рухнул навзничь Крес. Он с удивлением увидел небо, о котором совсем забыл в эти дни, подумал: «Туч нагнало, уж не дождь ли будет» и устало закрыл глаза.

Бои переместились на улицы Даргорода. Там тоже врагу преграждали путь перевернутые телеги и насыпи из хлама и камней. Войско Неэра не могло все сразу войти в город сквозь узкую брешь. И даже когда разобрали завал у ворот, большая часть вардов все равно оставалась в поле, ожидая, пока войдут передние.

А на стенах еще дрались даргородские бойцы, которым уже некуда было отступать.

И вдруг до них, обреченных, донеслась весть:

– Глядите, наши!