Великое Лихо - 2 - Волков Сергей Юрьевич - Страница 48

Весь град стоял на широком горном отроге, и был окружен высоченной и широкой каменной стеной. По краям вздымались могучие башни, увенчанные вытесанными из камня же человеческими головами, с пару быков величиной каждая.

Внутри стены лепились по горным уступам дома с плоскими крышами, стояло несколько ступеньчатых строений, напоминавшие рукотворные горы, а посреди высился самый большой и высокий в граде дом, похожий на огромный муравейник с маленькой плосковинкой на вершине. Там, в окружении каменных идолов горел коптящий черным дымом костер, а по длинной крутой лестнице поднимались к нему десятка два людей, и их плащи и головные уборы из перьев казались отсюда, издали, переливавшимися всеми цветами радуги.

- Гляди, Луня, вон Руну ведут! - вдруг указал Зугур на тропу, что вилась вдоль скалы слева. Луня глянул - и верно! По узкой, двоим не разойтись, тропке, прижимаясь к скале, друг за другом шли их недавние противники, и в середине их пернатой, пестрой цепочки выделялась светлыми волосами связанная по рукам Руна.

Луня вскочил, выхватил меч, и собрался уже ринуться в догон, но Зугур перехватил рода и силой усадил на земь.

- Слушай, чего скажу! Тропка узкая, идут они медленно. Мы их догоним, слов нет. По одному рубать станем - тут ясно все, одолеем, вои они никудышные, никакие, словом. Но вот как до Руны дойдем, дальше чего делать? Она меж них и нас окажется, а разойтись на тропе нельзя - сам видишь. Убьют они её, убьют, в пропасть столкнут, чтобы до нас добраться.

- Как доберуться, все полягут. - мрачно и решительно вымолвил Луня.

- Да не то говоришь! - досадливо поморщился Зугур: - Им помереть - что высморкаться, они жизни свои не ценят совсем, видел же сам. Руну, Руну мы потеряем, понимаешь?

- Ну и чего делать тогда? - Луня тяжелым, почти отчаявшимся взглядом посмотрел на вагаса. Зугур вместо ответа начал снимать с себя ремень, кивнул Луне - делай то же.

Из поясных ремней связал Зугур хитрую снасть - на одной стороне петля, и на другой петля. И пять локтей сыромятной кожи между ними. Потом пояснил:

- Мы так пойдем - ты первым, я за тобой. Я бы сам впереди пошел, да ты Руну не удержишь, хиловат...

- Это я-то не удержу? - вскинулся Луня, но Зугур не обратил на слова побратима никакого внимания и продолжил:

- Как догоним супостатов, начнешь ты их рубить да колоть, и тела в пропасть сбрасывать. Дорубишься, доколешься до Руны, и присядешь. Я петлю ей кину, у неё руки впереди связаны, уцепиться сможет. А как уцепиться, ты её в пропасть и столкнешь! Или они - не суть важно. Смекаешь? Я её на ремне подниму и позади себя поставлю. И все, уходить можно, к волхву возвращаться! Каково придумано, а?

- Ну, а коли убьют ее? - мрачно спросил Луня: - Не успеешь ты ремень ей кинуть, или я присесть не успею, или ещё чего?

- У нас другого раза не будет. - ответил Зугур. И добавил, глядя вниз: - Скоро они до града каменного дойдут, а там - не отобьем уже никак. Ну, пошли, что ли?

Луня вздохнул, выхватил из ножен меч и первым ступил на узкую тропку, придерживаясь левой рукой за скалу.

Птицелюдей догнали быстро - двоим бежать по узкой тропке сподручнее, чем трем десяткам человек, да ещё с пленницей. Пернатые Луню и Зугура не видели - на затылке ни у кого глаз нету. Луня, вытянув шею, посчитал, скольких ему надо срубить, чтобы добраться до Руны. Вышло - десяток и ещё одного. Не мало!

- Ну, Лунька, давай! - шепнул в самое ухо Зугур, и Луня бросился вперед.

Нагнав последнего из птицелюдей, Луня ударил его мечом меж лопаток и спихнул завопившего человека с тропы. Пернатые загомонили, начали оборачиваться, но видеть то, что происходит позади, могли лишь двое-трое последних. Луня шагнул к успевшему повернуться смуглокожему и с боевым кличем родов напал, осыпая противника ударами.

Луне было удобнее рубиться - с правой стороны у него ничего не было, а птицелюдям мешала скала. Миг - и второе тело полетело в пропасть, а потом и третье, и четвертое.

С пятым, рослым и сильным, Луне пришлось труднее - вооруженный кривым златым мечом и коротким копьем смуглокожий сумел зацепить Луне руку, но натиска разяренного рода не выдержал и тоже полетел вслед за мертвыми соплеменниками вниз.

Луня рубил и колол, отбивая удары врагов, а Зугур, идя сзади по скользкой от крови тропе, орал, обращаясь к Руне:

- Руна! Слушай меня! Как только Лунька до тебя добереться, повернись и хватай петлю, что я тебе брошу. Потом прыгай в пропасть - я тебя вытащу! Поняла? Ответь, поняла?

Луня, сваливая очередного птицечеловека, с радостью услыхал сквозь гомон врагов родной голос, крикнувший короткое:

- Да! Я поняла! Ай!

"Не иначе, рот заткнули, аспиды!", - подумал Луня и взъярился пуще прежнего. Красный меч воистину стал красным, по самую рукоять обагренный кровью врагов. Битву на тропе заметили и из града - там на стене собралась целая толпа птицелюдей, а большой, сотни в две воинов, отряд вышел из ворот и бегом двинулся в обход ущелья, не иначе как надеялись пернатые успеть отрезать Луне и Зугур путь к отступлению в глубь горы.

Ближе, ближе, вот всего трое осталось между Луней и Руной, вот уже и двое, вот и один...

Луня замешкался, спихивая тело смуглокожего с тропы, и получил ещё одну рану - златой меч оцарапал ему голову и срубил полуха.

- А-а-а! Убью!! - диким голосом заорал Луня, и последний из птицелюдей, увидав свою смерть, что пришла за ним в обличии молодого рода, сам от страха прыгнул в пропасть. Луня присел, Зугур метнул ремень к поворачивающеся Руне, девушка ухватилась за петлю и прыгнула вниз.

- Шакар ыгын! - сипло выругался Зугур по-вагаски, изо всех сил упираясь ногами в узкий каменный карниз и напрягшись, вытянул девушку на тропу. Луня тем временем стоял с клинком наготове, но оставшие птицелюди больше не нападали. Бегом, истошно вопя и толкая друг друга, они уходили по тропе от страшных чужаков, неистовых в сече и искусных в убийстве.

Руна так и бежала со связанными руками, за ней поспешал Зугур, и последним пятился Луня, опасаясь, что враги ещё могут вернуться и напасть со спины. До входа в подгорные коридоры путники добрались уже в полумраке вечер в здешних краях наступал стремительно, словно бы ночь падала на мир из поднебесья.