Ночь ястреба - Браун Дейл - Страница 49

Вскоре на него обратил внимание отдел вербовки ЦРУ, а затем лично заместитель директора по оперативной работе предложил Йонзичу перейти в Управление поддержки разведопераций, нелегально вернуться на родину предков и заняться разведывательной деятельностью в оккупированной Советами стране. Йонзич, естественно, согласился. Управление поддержки разведопераций переправило его в Литву и «законсервировало». Мишкасис сменил несколько работ, обзавелся надежными документами, а четыре месяца назад ему было приказано устроиться на работу в научно-исследовательский институт «Физикоус», где и предстояло выполнить первое задание.

Задание касалось «Краснохвостого Ястреба».

Доктор технических наук Иван Сергеевич Озеров — «Ястреб» — был известной личностью в институте. Обычно угрюмый, но неизменно вежливый, он, однако, был вне простого человеческого общения, ибо его постоянно сопровождал или сам Габович, бывший офицер КГБ, руководитель службы безопасности «Физикоуса», или его люди. А работники института предпочитали обходить стороной службу Габовича.

Йонзич и Ястреб никогда не разговаривали между собой — до сегодняшнего «случая», когда Ястреб, неся поднос с едой, налетел на Йонзича. Отшатнувшись в сторону, Ястреб споткнулся о стул и упал. Еда с подноса полетела в разные стороны.

Йонзич моментально подскочил к Ястребу и помог ему подняться. Обедавшие омоновцы вскочили было со своих стульев, чтобы помочь, но, увидев, что с Озеровым все в порядке, а рядом с ним какой-то человек с ведром и тряпкой, вернулись к своему завтраку.

— С вами все в порядке, товарищ? — спросил Йонзич по-русски.

— Проклятье, — выругался Озеров по-английски, но, к счастью, не слишком громко, иначе привлек бы к себе излишнее внимание. И тут же он легко перешел на русский: — Пожалуй, мне надо внимательнее смотреть под ноги.

— Это моя вина. — И Йонзич вдруг перешел на английский: — Вы не ушиблись?

— Нет, — ответил Озеров, тоже по-английски. Выражение его лица при этом абсолютно не изменилось — как будто он совершенно одинаково думал как по-английски, так и по-русски и его абсолютно не удивляло, что он говорит на двух языках. Озеров продолжил по-английски: — Выпью кофе, и все будет в порядке.

Йонзич начал убирать еду с пола. Никто к ним не подходил, но он понимал, что за Ястребом внимательно наблюдают. Времени в распоряжении Йонзича было очень мало, он решил до конца использовать этот шанс.

— Слушайте меня внимательно, — произнес он по-английски. — Вы лейтенант Дэвид Люгер, ВВС США. Поняли? Дэвид Люгер, ВВС США.

Озеров чуть снова не уронил свой поднос... у Йонзича даже перехватило дыхание. Шок, удивление, осознание — все это моментально охватило Озерова. И более того. В мозгу Ястреба вспыхнули крохотные искорки.

— Что вы сказали? Кто вы?

— Не говорите со мной, — прошептал Йонзич. — Ваш надсмотрщик может вернуться в любую минуту. Слушайте внимательно. Сосредоточьтесь на моих словах, от этого зависит ваша жизнь. Помните их. Это спасет вас. Вас накачивают наркотиками. Человек, которого вы знаете как доктора Камински, травит вас. Теперь вы все знаете, и это вам поможет. Только не кричите, иначе нам обоим конец.

С этими словами Йонзич сунул руку в потайной кармашек в поясе брюк и вытащил небольшой пластиковый цилиндр размером с пулю 22-го калибра. Он отвинтил верхнюю часть цилиндра, обнажив иглу длиной примерно полдюйма.

Глаза Люгера округлились при виде иглы, но, прежде чем он успел как-то среагировать, Йонзич воткнул иглу ему в левое предплечье и сжал нижнюю часть миниатюрного шприца.

Йонзич спрятал шприц назад в потайной кармашек мгновенно — последние несколько дней он тщательно в этом тренировался. В состав вколотого Люгеру антидота входил коагулянт, поэтому в месте укола появилась лишь крохотная капелька крови, которую скрыл рукав рубашки Люгера.

— Это антидот. Он начнет действовать через некоторое время. Помните мои слова, потому что это спасет вам жизнь. Вы лейтенант Дэвид Люгер, а не Иван Сергеевич Озеров. Лейтенант Дэвид Люгер. Американский офицер, родились в Амарилло, штат Техас, а не ученый из Советского Союза. Правительство США знает, что вы здесь, и оно намерено освободить вас. Когда будете слышать имя Иван Сергеевич Озеров, думайте про себя: «Боже, благослови Америку». Запомните это. Когда услышите свое ненастоящее имя Иван Сергеевич Озеров, думайте: «Боже, благослови Америку».

Ястреб прижал ладонь к левому виску, словно от сильной боли. В глазах — озадаченность, недоумение и интерес.

— Но как вы...

— Не говорите со мной, — прошептал Йонзич. — Прикажите мне убрать, возвращайтесь снова за едой. И готовьтесь. Боже, благослови Америку...

Послушается ли его Ястреб? Йонзич понимал, что настал решающий момент — самый критический момент его задания. Люгера уже несколько лет держат здесь. Ему настолько «промыли мозги», сделали таким податливым, что он может рассказать обо всем своему надсмотрщику Габовичу. И если Люгер испугается и выдаст его КГБ, то ему, Йонзичу, возможно, осталось жить менее часа.

Но ведь в глазах Люгера промелькнули искорки осознания... Что ж, он сделал то, что должен был сделать. Его, Йонзича, миссия в «Физикоусе» закончена.

Люгер выпрямился и громко, отчетливо произнес по-русски:

— Уберите здесь, будьте так добры, — и вернулся к раздаче.

Задание было выполнено.

«Физикоус», секретное задание,

28 марта, 09.35 по вильнюсскому времени.

Генерал Виктор Габович вошел в комнату Люгера в особо секретном корпусе института. Верхний этаж здания был перестроен, превращен в типичное советское общежитие с дежурным и общим туалетом. Люгер думал, что жил в стандартной советской квартире рядом с другими жильцами, которые, как и он, были научными сотрудниками. На самом деле в других комнатах не было жильцов. Там находилась аппаратура подслушивания и наблюдения за Люгером. И еще медпункт для «промывания мозгов».

Габович нашел Люгера сидящим возле окна. Массивные металлические жалюзи были опущены, через них в комнату проникали лишь тоненькие полоски света.

— Доброе утро, Иван Сергеевич, — любезно поздоровался Габович. — Как вы себя чувствуете, мой друг?

— Жалюзи закрыты, — ответил Озеров. — Они не открываются.

И, хотя перед Люгером находился рычаг, открывавший и закрывавший жалюзи, на самом деле их открывал и закрывал офицер безопасности, сидевший на командном пункте. И сегодня им суждено было оставаться закрытыми весь день, до окончания демонстрации перед Денерокином. Люгеру пришлось выключить телевизор: «помехи» были невыносимы — это чтобы до него не дошли новости о демонстрации, а радио уже два дня находилось в «ремонте». Почти все в этой комнате, начиная от количества кислорода и звуков до содержания наркотиков в водопроводной воде, контролировалось Габовичем и его людьми.

— По-моему, в здании начали мыть окна, — ответил Габович. — Так что окна закрыли изнутри, пока их не вымоют снаружи.

— Я хотел посмотреть на демонстрацию.

Габович с трудом скрыл удивление.

— О какой демонстрации вы говорите, Иван?

— Я слышал, что перед институтом сегодня соберутся несколько сот человек.

— Я ничего об этом не знаю, дружище, — вроде бы искренне заявил Габович, маскируя свою ярость. Предстояло очередное расследование по поводу нарушения режима секретности в его вотчине. Его особо доверенные лица каждый месяц проводили негласные инспекции, но, похоже, что люди из службы безопасности, вместо того чтобы усилить бдительность, все больше расслаблялись.

— Сегодня новой группе практикантов предстоит первый осмотр института. Может, об этом вы и слышали? — предположил Габович.

Смущенный Люгер замолчал. Ему хотелось верить Габовичу, ему нравился этот человек, он доверял ему, но... в голове не было никакой ясности.

Габович воспользовался замешательством Люгера.

— Я принес вам первые распечатки расчетов новой системы дистанционного управления. Отличная работа, Иван. Мы обнаружили несколько погрешностей, но я думаю...