Ночь ястреба - Браун Дейл - Страница 29

Они прошли в комнату, прикрыли за собой дверь.

— Видела у вас тут бомжей, нищих, цыган, словно сейчас опять двадцатые годы, нэп...

— Совершенно справедливо. В общественных местах, где много приезжих, — сплошные проблемы. Понимаете теперь, чем приходится заниматься, какую грязь разбирать. И это еще ничего, один вокзал — подумаешь, справимся. А в масштабах страны представляете, какие надо решать задачки?

— Да уж понятно. Жаль только — народ страдает, ведь многого можно бы избежать.

— Если вы имеете в виду помощь Запада, и, в частности, Соединенных Штатов, то сильно сомневаюсь. Да и плата больно весомая, прямо скажем, для нас неприемлемая — надо поступиться многими принципами, отказаться от свободного выбора, попасть в зависимость... Не в колонию ли вы хотите превратить нас, господа хорошие?

— Бог с вами, Борис Георгиевич, что вы такое говорите? Вы прекрасно знаете скромный набор наших пожеланий — свободные выборы, право на беспрепятственную эмиграцию, подлинно рыночная экономика, уничтожение наступательных ядерных вооружений. Россия тратит огромные суммы в валюте — заметьте, в долларах, а не в рублях — на содержание непомерной трехмиллионной армии, десятитысячного арсенала ядерных боеголовок, воздушного флота бомбардировщиков сверхдальнего радиуса действия.

— Ай-яй-яй, какие мы плохие ребята, даже страшно стало. Только помните, что сказал ваш же собственный Бенджамин Франклин: «Пустому мешку выпрямиться очень сложно». — Дворников процитировал эту фразу по памяти. — Иногда нация должна опираться на военных, на передовой военно-промышленный комплекс, чтобы твердо встать на ноги. Да и что к чужим в карман заглядывать, мисс Гринфилд, у вас что, у самих нет проблем? А как же бездомные, как американские бомбардировщики и ядерные ракеты? — Дворников улыбнулся, затем добавил: — Постойте, вы недавно получили новый самолет, который способен вертикально взлетать и садиться, как вертолет, но продолжать полет в аэроплановом режиме. Ваш конгресс и министр обороны твердили об аннулировании программы, тем не менее самолет прекрасно летает, построены уже десятки машин, в том числе, для ВВС, Береговой охраны, Корпуса морской пехоты... Интересно, кому еще, мисс Гринфилд, не подскажете?

Помимо своей воли, Шарон раскрыла глаза от удивления, чем, видимо, доставила немалое удовольствие собеседнику, потому что его улыбка стала шире.

— Я знаю, сейчас самолет успешно используется пограничниками, — продолжил Дворников, — однако для этой замечательной машины наверняка нашлось и другое применение — доставка малых грузов, переброска, десантирование... Список можно продолжить, возможности очень широкие. — Он сделал паузу, убедился, что Шарон не отвлекается, следит, и с усмешкой продолжил: — Готов поспорить, вы можете легко запустить один или пару таких «шмелей» с палубы судна — например, с какого-нибудь старого кораблика в Балтийском море. Можете даже послать его в направлении, скажем, Лиепаи, посадить, забрать агента, шайку морских пехотинцев и так далее.

Шарон Гринфилд догадалась. Теперь она хотела лишь одного — чтобы краска на лице или неосторожное слово не выдали ее. Да, Россия пока слаба, сталкиваясь с морем проблем, однако паутинная сеть, раскинутая старым КГБ, действует четко. И Дворников все так же дергает за ниточки.

— Понятия не имею, о чем вы говорите, Борис Георгиевич. Хотя, если бы вы решили стать романистом, книжка бы получилась занимательная. Хотите, составлю вам протекцию, найду американского издателя, вы имеете все шансы переплюнуть самого Джона Ле Карре.

— Отличная идея. Надо подумать, дорогая Шарон. — Дворников натянуто улыбнулся, не спуская с нее пристального взгляда.

Стоит допустить лишь один случайный жест, закусить губу, и хитрый лис будет праздновать моральную победу, подумала Шарон, поэтому она, не отводя взора, приняла как можно более непринужденный вид, кокетливо положила ногу на ногу, поправила блузку.

— Борис, все это так увлекательно — то, что вы придумали насчет агента и морских пехотинцев, разрешите мне помочь написать вам вторую главу...

— Ну пожалуйста, только давайте определим нашего героя поконкретнее: предположим, офицер СНГ, литовец, лейтенант, несколько месяцев снабжает американцев секретной информацией, раскрыт, за ним гонятся, вот-вот поймают, но ангелы небесные, морские пехотинцы, свалившиеся на голову невесть откуда, прямо с неба, спасают мальчика, подхватывают его крылышками.

— Знаете, Борис, давайте вы додумаете свою часть позже, чтобы пострашнее получилось, — перебила Шарон, неприятно удивляясь тому, как много известно Дворникову об операции, — а я не буду терять времени — сразу перейду ко второй главе. Допустим, литовский офицер рассказал своим спасителям удивительную сказку — об одном американском военном, которого уже несколько лет держат пленником в некоем научно-исследовательском центре СНГ. При таком раскладе янки могут захотеть получить этого парня, своего несчастного собрата, назад.

Теперь настала очередь Дворникова расширять глаза. Борис Георгиевич смотрел на нее не мигая, ни один мускул не дрогнул на его лице, но Шарон инстинктивно чувствовала, что попала в яблочко. Без сомнения, ответный удар достиг цели.

— Я не переборщила? Вы считаете, читателей это заинтригует? — Американка мило улыбнулась.

— Считаю, что вы еще лучшая писательница, чем я, — ответил Дворников абсолютно серьезно после некоторого молчания.

Шарон могла только гадать, о чем думает ее собеседник в эти минуты. Если Дворников изумлен, значит, он не имеет той информации, которой располагает она, и это для него откровение, тогда получается, что руководство Содружества или российское правительство — Борис Георгиевич крутится в разных кругах — тоже в неведении. Однако при таком варианте выходит, что «Краснохвостого Ястреба» — такую кличку дали офицеру ВВС, находящемуся в институте «Физикоус», — не контролируют ни Минск, ни Москва. Тот, кто захватил Ястреба, держит это в тайне и никого не посвящает в свои планы — что ж, такое возможно. Шарон понимала, что Ястреб становится заложником их беседы. Если все же Дворников и иже с ним в курсе, они могут убрать парня, замести все следы. Кто Борис Георгиевич в данном деле — враг или третья сторона? Пока неизвестно, хотя ясно одно: он пригласил ее на эту встречу, значит, чего-то от нее хочет. Чего? Может, поторговаться? Разумеется, те, на кого он работает, хорошо заплатили бы за подробности. Особенно если бы такая информация помогла скомпрометировать политического врага или приобрести союзника. Ничего сверхъестественного — новые режимы, образовавшиеся на обломках бывшей советской империи, раздирают постоянные распри.

— А какие еще интересные куски вы могли бы вставить в мой роман? — легко спросил Дворников.

— Ага, понравилось? Здесь мы подходим к самому любопытному. Эта книга может быть первой, где плохие и хорошие ребята объединяются и вместе делают доброе дело, помогают друг другу.

— Нет, слишком надуманно, читатели не поверят.

— В самом деле? Хорошо, тогда пишите свое произведение сами, — зло ответила мисс Гринфилд. — Я, пожалуй, пойду, дел, знаете ли, по горло.

— Ни в коем случае, мы ведь еще толком и не поговорили. Давайте отвлечемся от художественной тематики, предоставим это профессионалам. Дорогая Шарон, я пригласил вас, чтобы обсудить один важный вопрос — ситуацию в соседней Прибалтике. — Дворников взял с подноса изящный кофейник, налил две чашечки душистого крепкого кофе. — Я и побаловаться кое-чего прихватил, «огненной воды» не желаете? — Он вытащил из внутреннего кармана плоскую серебряную фляжку, предложил даме, та вежливо отказалась.

Интересно, думала в этот момент Шарон, что он лезет со своим спиртным, с какой стати — на него совершенно не похоже. Борис всегда терпеть не мог алкоголь, не иначе как что-то удумал. Впрочем, скорее всего, проверяет, знает, что откажусь, поэтому налил воды, сейчас будет делать вид, что захмелел. А может, и впрямь запил, дела-то в Москве неважные...