Всем стоять на Занзибаре - Браннер Джон - Страница 15

Может, зря я помянул о том, чтобы выставить Дональда и взять вместо него Горация. Одно можно сказать в пользу общения с белыми трутнями, особенно с докучными интеллектуалами вроде Дональда: проблемы у нас настолько разные, что не усиливают и не умножают друг друга.

Интересно, что стряслось сегодня с Норманом? Спору нет, что-то его встряхнуло. Каково это быть в его черепушке? «Поколение X» таких, как он, чуваков не одобряет и их одержимость голубоглазыми блондинками тоже. Корпорация-то, конечно, этим упивается: большой переворот восьмидесятых и девяностых до сих пор свою тень отбрасывает. «Идеальная корпоративная жена сегодня – это исключительно безобразная представительница другой этнической группы, отец неизвестен и две кандидатские степени! »

Но корпорация не заменит родственную душу.

Хорошо бы спросить, почему он так не любит Гвиневеру – Мне-то все равно, идти или нет, но на вечерниках у нее всегда полно полезных людей, поэтому мне до пинты китового дерьма. Примечание: нужно попытаться выяснить, когда вошло в обиход это выражение. Если я правильно помню, изначально оно означало грязное пятно на воде, образующееся, когда случайно пропарывают пузырь нефти. Может, все дело в вине, какую подсознательно испытывает общество с тех пор, как его поставили перед фактом, что спасать китов уже слишком поздно. Последнего видели – когда? – кажется, в восемьдесят девятом.

Как я завидую отстраненности Дональда. Но никогда не осмелюсь ему про это сказать. Возможно, у него это тоже всего лишь маска. Но Гвиневера такая… а ему хоть бы хны. И в ее вечеринке его раздражает – как он и сказал – анахронизм, ведь она попытается представить двадцатый век как единый гомогенный период. А он таким не был. И кому это знать, как не одному из нас.

Я отстал от жизни. Клянусь бородой Пророка, практически устарел. Ну и что с того, что я вице-президент самой богатой в мире корпорации? Разве я преуспел в том, что мне самому важно? Я только-только прорвался через гнилое чувство исторической вины, которую эти белые испытывали задолго до того, как я заполучил мое теплое кресло. И смотрите, к чему это привело.

Кстати, а сколько еще до закатной молитвы сегодня вечером?

Но гвиневеры мира сего – лишь пена на гребне волны. Они – зрелищный мимолетный узор, а береговую линию меняют подводные течения. И их давление я чувствую даже сейчас.

Сорок лет назад никто и помыслить бы не мог, что вице-президент крупной корпорации станет снимать квартиру вместе с предположительно независимым, состоятельным дилетантом. Да в то время он вообще ни за что не поднялся бы так высоко. Корпорация выискала бы какого-нибудь типа с презентабельной супругой, наплевала бы на то, что за закрытыми дверьми эта пара друг друга изводит, а детей сбагрила в закрытые школы, летние лагеря и еще куда подальше от дома. А сегодня они и пинты китового дерьма бы не дали, спим мы вместе или нет. Мы не размножаемся, уже хорошо. Все сегодня похваляются детьми, жалуются, что им не позволяют иметь детей, но евгеническое законодательство ни за что бы не прошло, если бы втайне люди не испытывали облегчения. Мы достигли того уровня восприятия, когда даже собственные дети невыносимо увеличивают напряжение, вызванное общением с окружающими людьми. Мы сегодня испытываем много большее чувство вины от того, что завидуем детям других, чем от существования людей, которые никогда и ни в чем не руководствуются продолжением нашего биологического вида.

Если уж на то пошло, мы воспроизводимся в психологическом, а не только в физиологическом смысле. Физиологический аспект мы теперь все больше и больше отодвигаем на более зрелые годы. К тому же многие вообще от него отказались. Нашим интеллектом – какой бы он ни был – мы обязаны растягиванию периода отрочества, преобладанию Lustprinzip[17] вопреки всем разумным соображениям. Интересно, есть ли способ еще больше его растянуть? Это объяснило бы возникновение сети терок, тот факт, что крупные города кишат женщинами, никогда не имевшими постоянного дома, но живущими за счет секса по чужим постелям одну ночь, неделю, полгода, когда подворачивается чувак с квартирой, готовый их пустить. Надо посмотреть, не опубликовал ли Мергендалер что-нибудь на это тему – похоже, это его область. Жаль, что Чад Муллиган свалил. Без него нам не понять, в какой заднице мы застряли, его озарения нужны нам, как пища!

Нет, это Виктории нужно указать на дверь, а не Дональду– Он десятки раз мне говорил, что я помешан на беложопых терках, а я никогда не слушал, но он прав. Борода Пророка, сколько трепа об эмансипации! Только одна из этих приходящих и уходящих, одинаковых, как дозы слабительного, терок была поразительно красивой, здравомыслящей, чудесной в постели и нормальной, уравновешенной личностью. И эта была Дженнис, которую привел Дональд, а не я. А я ее не оценил, потому что она была коричневоносая.

Наверное, я с катушек слетел. Наверное, выжил из пеленки старого, плантациями взращенного ума!

Эмансипированные! Аллах, будь ко мне справедлив, я еще худший узник исторических обстоятельств, чем самый дряхлый ветеран Красной гвардии в Пекине!

Интересно, достаточно ли давно мы знаем друг друга, чтобы он видел во мне Дональда – человека, а не Дональда – белого англосакса-протестанта? Интересно, верно ли его представление обо мне? Из соображений строгой секретности, наверное, стоило бы его спровоцировать, заставить воплотить свою угрозу и съехать. Прожить так долго бок о бок с одним человеком – именно это Полковник и назвал бы эрозивным эффектом общения. Забавно, что это слово так надолго засело у меня в памяти… И все же за мной, несомненно, присматривают. Когда сочтут, что я поставил под угрозу мое прикрытие, мне скажут.

Что, если я взял бы и честно сказал Норману: «Я не праздный разгильдяй, паразитирующий на унаследованном состоянии и выдающий себя за бедного родственника синтезаторов, поскольку творческого таланта у меня нет. Я – шпион!.. »

Вот глупость.

Интересно, будут ли у меня снова кошмары про завтрашний самолет бог знает куда. Ну да, конечно, когда снится, что позвонят среди ночи, это еще только начало, и вообще маловероятно, что теперь меня призовут из запаса. Десять лет прошло, я адаптировался, и пусть иногда у меня депрессии, нынешнее положение дел меня устраивает. Я предпочел бы не приноравливаться к кому-то еще, как приноравливался к Норману. Раньше я воображал себе, будто могу прожить без друзей, поскольку жестоко лгать день за днем, когда ложь затрагивает непосредственно близких людей. Но по крайней мере с Норманом у меня есть оправдание: я не говорю ему правду, так как уже слишком поздно, мы слишком давно живем вместе, у нас за спиной слишком много общего. Если придется так сблизиться с кем-то еще, сомневаюсь, что сумею притворяться.

Господи, надеюсь, послав Джейн Фоуден меня завербовать, они ошиблись в прогнозе своих потребностей в агентах!

Все кругом валится в тартарары. Кто-то палкой замешал мне мысли. Можно подумать, я под действием «мозголома», а ведь всего-то пыхаю привычной травкой. Нужно поскорей за что-то зацепиться, иначе развалюсь на части.

Я никогда не говорил по-настоящему – или лучше бы назвать это разговаривал – с чуваком в соседнем кресле. Интересно, способен ли я на это? Ведь если способен, то значит, что сегодня со мной и правда что-то случилось, и это что-то вовсе не было случайным шоком.

Но я не могу начать на пустом месте. Надо бы найти какой-то обходной путь.

Разумеется, проще всего выяснить, что он обо мне думает, взять и спросить.

Дональд?

Норман?

Они оба несколько неловко рассмеялись.

Что ты хотел сказать?

Нет, нет, ты первый.

Ладно, я первый. Дональд, что ты можешь сказать о Бенинии? Хотелось бы освежить память.

КОНТЕКСТ (5)

БОЛЬШИЕ УГОДЬЯ

«За полвека с начала первых дебатов мы – небезболезненно – сумели переварить дарвиновскую теорию эволюции в том, что касается физических характеристик. (Я говорю «мы», но если вы перелистывающий Библию фанатик, то на этот момент, наверное, возьмете книгу за уголок и, держа на расстоянии вытянутой руки, церемониально отправите ее туда, куда складываете все самые разумные идеи наряду со всем прочим, чье существование вы не соизволяете признать, а именно – в основном дерьмо.) Но мы так и не усвоили ту простую истину, что эволюция приложима и к умственной деятельности, и из того, что собака есть собака, дельфин есть дельфин, следует, что они обладают сознанием, представляют себе, кто они есть, и это сознание и пониманием, разумеется, отличается от нашего, но не обязательно хуже его или ниже. Разве яблоко хуже апельсина?