Особый отдел и тринадцатый опыт - Чадович Николай Трофимович - Страница 57

Подгадав к одному из таких перекуров, который в традициях испанской знати вполне можно было назвать сиестой, Людочка вошла (вернее, впорхнула) в кафе и уселась за столик неподалёку от Желвакова. Кондаков в этот момент ошивался у стойки, Ваня попрошайничал снаружи, а Цимбаларь, находясь в резерве, страховал всех участников операции от неприятных сюрпризов, на которые так щедра жизнь сыскарей.

Конечно, существовала вероятность того, что Желваков, и сам побывавший в женской шкуре, причём насильно, останется равнодушным к Людочкиным прелестям, однако первый же взгляд, случайно брошенный в сторону соседки, поверг его буквально в трепет. У Цимбаларя, наблюдавшего за этой сценой через свою оптику, даже создалось впечатление, что из сиденья желваковского стула вылезло сразу несколько остреньких гвоздей. Впрочем, беглого зэка можно было понять – не каждый день в заурядном кафе случается встретить эталон женской красоты.

Короче, рыбка заинтересовалась наживкой. Теперь надо было сделать так, чтобы она заглотала её.

На первом этапе операции главная роль отводилась Ване, и, надо признать, справился он с ней безупречно. Незаметно подобравшись к столику, за которым расположилась Людочка, он схватил оставленную без присмотра сумочку и со всех ног бросился наутёк, но, как бы случайно, оказался в зоне досягаемости Желвакова.

Презрев чувство профессиональной солидарности, тот ухватил юного воришку за шиворот. Ваня, правда, ловко вывернулся, цапнув галантного кавалера зубами за руку, но сумочка была спасена. Людочка, естественно, рассыпалась в благодарностях и в знак признательности угостила соседа изысканным коктейлем, где реального алкоголя было на копейку, а разных кисло-сладких гадостей – на сто рублей.

Желваков с готовностью пересел за её столик и завёл светский разговор, время от времени тайком поглядывая на стройные девичьи ножки, закрученные одна за другую каким-то немыслимым, но весьма элегантным винтом.

Он выдавал себя за моряка дальнего плавания, сошедшего на берег после завершения рейса, она прикидывалась студенткой консерватории. Посторонний человек никогда не догадался бы, что между собой беседуют вор-рецидивист и лейтенант милиции.

– На каком инструменте вы играете? – с подобострастной улыбочкой осведомился Желваков.

– Я пока не играю, а только учусь, – с томным видом ответила Людочка. – А вообще-то меня привлекает арфа.

Видя, что Желваков не совсем ясно представляет себе этот музыкальный инструмент, она раздвинула ноги, словно бы сжимая коленками тяжёлую раму арфы, и руками произвела серию грациозных волнообразных движений.

– Теперь вспомнил! – спохватился Желваков. – Как же, как же! Очень красивый инструмент. И звучный! Только очень уж большой. Не представляю, как вы его таскаете!

– Всегда найдётся кто-то желающий помочь хрупкой девушке. – Людочка лукаво улыбнулась. – Вот вы, например, разве отказались бы?

– Никогда! – воскликнул Желваков. – Я бы эту арфу целыми днями за вами носил.

– Возможно, когда-нибудь я предоставлю вам такую возможность, – пообещала Людочка.

Желваков отлучился к стойке и, плечом отстранив Кондакова, заигрывавшего с немолодой барменшей, заказал две рюмки коньяка и две порции сливочного мороженого.

– Клиент созрел, – констатировал Ваня, после успешного выполнения своего задания присоединившийся к Цимбаларю.

– Боюсь, как бы он не перезрел раньше срока, – недовольно заметил тот. – Забалдеет и погорит на первой же краже. Выручай его потом из ментовки.

– Людка ему зря забалдеть не даст, – возразил Ваня. – Она нашего брата в рамках держать умеет.

Между тем разговор за столиком перешёл на особу Марата Желвакова, впрочем, назвавшегося при знакомстве совсем другим именем.

– На каком корабле вы плаваете? – поинтересовалась Людочка, даже не притронувшаяся к коньяку.

– На кораблях ходят, а не плавают, – поправил её Желваков, не видевший в жизни другого моря, кроме Невской губы, со стороны которой сюда доносился глухой шум волн и пронзительные крики чаек. – Относительно себя могу сказать следующее: в настоящее время приписан к экипажу сухогруза «Ворона».

– Вы, наверное, хотели сказать «Корона»? – уточнила Людочка, накануне видевшая это судно в порту.

– Я так и сказал, – не моргнув глазом, соврал Желваков. – А что вам послышалось?

– Да нет, ничего… Вы, надо полагать, объездили весь мир?

– Весь не весь, но побродить по свету пришлось… Из Питера в Милан, из Милана в Одессу, из Одессы в Рио, из Рио в Вашингтон, – сообщил он, безбожно перевирая портовые и сухопутные города.

– И в Африке были?

– Приходилось, – солидно кивнул Желваков.

– Жирафов видели?

– Да сколько угодно! Они там прямо к берегу приходят напиться.

– Неужели солёную воду пьют? – ужаснулась Людочка.

Поняв, что сморозил глупость, Желваков пошёл на попятную.

– Там в море впадает река Нигер, – объяснил он. – Раз в десять шире Невы. И вся вода у берегов пресная. Хоть чай из неё заваривай.

– Как интересно! – восхитилась Людочка. – А кого в Африке больше всего?

Немного подумав, Желваков ответил:

– Негров. А также негритянок.

– Скажите, вам приходилось любить негритянок? – всем своим видом демонстрируя смущение, поинтересовалась Людочка.

– О чём вы говорите! – возмутился Желваков. – Российские моряки своим подругам не изменяют. Тем более что каждый пятый местный житель болен СПИДом.

– Каждый пятый? Кошмар! Да это же настоящая эпидемия! Африканцам, наверное, грозит вымирание?

– Ничего им не грозит. – Желваков сделал рукой пренебрежительный жест. – Десять умрёт, а сто в тот же момент родится. Размножаются почище наших кошек.

– У вас даже татуировка на груди имеется! – Людочка оттянула вниз вырез его майки. – «Мир»… Что это значит?

– Так назывался корабль, на котором я начинал морскую службу. – Желваков слегка смутился. – Затонул потом в Панамском канале.

– Прямо в канале? – Людочка старательно изображала из себя наивную дурочку.

– Ага, – кивнул Желваков. – Хозяева его бананами перегрузили. И тут, как назло, налетела буря.

– Я тоже хочу сделать себе маленькую наколочку, – мечтательно произнесла Людочка. – А других татуировок у вас нет?

– Есть, – неохотно признался Желваков. – Только они, согласно морской традиции, находятся в интимных местах.

– Какая жалость! Мне бы так хотелось на них глянуть…

– В чём же дело? Уединимся в каком-нибудь тихом местечке, и я вам всё покажу, – ловя Людочкину руку, со значением произнёс Желваков.

– К сожалению, не могу. – Людочка отстранилась. – Надо спешить на репетицию. У нас очень строгие педагоги. Всех опоздавших заставляют по два часа играть гаммы.

– Я вас провожу! – Желваков с готовностью приподнялся из-за стола.

– Нет, нет! – Лёгким толчком Людочка вернула его на место. – В следующий раз, когда мне придётся нести арфу… Но, если хотите, я возьму ваш телефон. На днях созвонимся.

– Какой телефон у моряка! – Желваков развёл руками. – Вы мне лучше свой дайте.

– Мама запрещает мне давать телефон малознакомым людям… Лучше встретимся здесь завтра в это же самое время. Идёт?

– Конечно!

– Тогда до скорого. – На ходу взъерошив Желвакову волосы, Людочка устремилась к выходу.

Несколько минут он сидел, словно громом поражённый, а потом залпом допил коньяк, оставшийся после девушки.

Когда Ваня явился на ночлег, в квартире он застал одну только Людочку. Кондаков и Цимбаларь, сменяя друг друга, караулили Желвакова, обитавшего в Обухове, то есть практически на краю света.

Людочка ни на шаг не отходила от ноутбука, приносившего всё новые и новые вести.

Уже было доподлинно известно, что Татьяна Ивановна Желвакова действительно прижила сыночка Марата от солдата срочной службы Андрея Шестопалова, клятвенно обещавшего жениться, но после демобилизации как в воду канувшего.

Три года назад, за несколько месяцев до смерти старшего Шестопалова, страдавшего острой формой лимфолейкоза, Желвакова получила письмо, в котором давно забытый возлюбленный слёзно просил прощения за все грехи и обиды. Сначала она не хотела отвечать, своих забот хватало, но потом всё же накатала парочку тёплых слов – по поводу прощения отослала к господу богу, сама от прошлого решительно отмежевалась, но не преминула сообщить, что их совместно нажитый сыночек пошёл по кривой дорожке.