Клинки максаров - Чадович Николай Трофимович - Страница 49

Однако во дворе и в жилых покоях не было заметно суеты, обычно сопровождающей подобные события, да и новых лиц вроде не прибавилось. Артем пробыл в тревожном неведении до самого обеда, который вопреки правилам накрыли в подвальном зале. Следовательно, предстоял серьезный разговор, что косвенно подтверждало догадку Калеки.

Богато (хотя, на вкус Артема, несколько аляповато) обставленный бункер освещался высоким сосудом, в котором мерцала серебристая жидкость. За столом прислуживал сам Азд, торжественный и молчаливый, как никогда. Хотя угощение оказалось отменным, Артему кусок не лез в горло. Надежда к еде вообще не притронулась, а только нервно мяла пальцами хлеб. Уж она-то наверняка была в курсе всех последних событий.

– Да перестань наконец бряцать посудой, – сказала Надежда. – Ведь ты уже виделся с гонцом. Но я до сих пор не могу понять, какое известие он доставил. Неужели вы научились скрывать свои мысли от максаров?

– Я сам еще не знаю содержания послания, точно так же как и доставивший его гонец. Оно здесь, записанное тайными знаками. – Азд вытащил из поясной сумки квадратик плотной желтоватой ткани.

– Опять какие-то фокусы, – фыркнула Надежда. – Разве нельзя было передать эту весть изустно?

– Письмена, которыми мы пользуемся, изобрели ваши предки, – невозмутимо ответил Азд. – Посредством их они могут сейчас говорить с нами через бездну времени. Эти малопонятные для непосвященного знаки – речь тех, кто не может явиться перед нами.

Окунув послание в бокал с вином, он затем поднес его поближе к свету. Со своего места Артему было хорошо видно, как на желтом фоне стали проявляться бурые каракули, похожие на бессмысленные рисунки ребенка. Азд стоял, закрыв глаза, словно опасаясь прочесть свой смертный приговор.

– Долго ты будешь испытывать мое терпение? – Надежда топнула ногой.

– Я готов. Но… нужен ли нам свидетель?

– Повторяю, от него у меня нет тайн! – Надежда даже не взглянула на Артема.

– Воля твоя, несравненная. – Азд разлепил глаза и уставился в текст. – Ты читаешь мои мысли быстрее, чем я эти письмена, поэтому буду краток. Ты получишь клинок исправным, если выполнишь одно-единственное наше условие. Здесь, в этом доме, ты зачнешь ребенка от мужчины народа первозданных. Как только он родится, ты немедленно передашь его нам, даже не поднося к груди. В послании написано еще кое-что, но это самое главное.

Наступила тишина. Все, включая Азда, были ошеломлены. Первой пришла в себя Надежда.

– Зачем вам мой ребенок? – Глаза ее опасно сощурились. – Зачем вам дитя максара? Хотите хоть на нем отыграться за свои поражения? Жаждете насладиться местью?

– Нет, над ним не будут издеваться. – Азд снова уставился в послание. – Нам нужен вождь, не менее сильный и проницательный, чем любой из вас. Ты родишь нашего защитника.

– Свора псов решила вскормить льва! Разве ты не знаешь, что максаром мало родиться. Им нужно еще стать!

– Это будут уже наши хлопоты, несравненная.

– И кто же, интересно, назначен в отцы? Уж не ты ли?

– О своем мужском естестве я вспоминаю только тогда, когда брею бороду. Человек, который отдаст тебе себя, молод, здоров и силен. Исполнив свой долг, он немедленно умрет, дабы это событие осталось тайной для максаров. Настоящим отцом твоему ребенку будет весь народ первозданных.

Надежда, куда более бледная, чем обычно, встала и с видом сомнамбулы двинулась в обход стола. Ее плащ зацепился за что-то, и она рванула его так, что плотная ткань лопнула по всей длине. Азд сжался, став похожим на жирного мышонка, к которому приближается кошка.

– И как только вы осмелились предложить мне такое? – с жутким весельем спросила Надежда. – Твоя жалкая жизнь весьма малое возмещение за подобное оскорбление.

– Ты вправе отказаться, – ответил Азд, уже действительно готовый распрощаться с жизнью. – Забирай свой клинок и ступай куда тебе вздумается. Но от своего решения мы не откажемся.

Руки Надежды застыли в нескольких сантиметрах от горла старика, а затем безвольно опустились.

– Допустим, я приму ваши условия, – сказала она бесцветным, усталым голосом. – Где мне тогда придется рожать? Здесь?

– Об этом в послании не сказано. Тут мы тебе не указчики.

– А если я обману вас и не отдам ребенка?

– Тогда тебя погубит твой собственный клинок. Для нас устроить это будет нетрудно.

– Не означают ли твои слова, что жестянщики способны уничтожить всех максаров, имеющих клинки?

– Мы можем уничтожить любого максара, клинок которого приведен в боевое состояние. Но маловероятно, чтобы одновременно в таком виде находилось больше дюжины клинков. Допустим, их хозяева погибнут все разом, на радость соседям. Но что будет потом с нами? Какая участь ждет мой народ? Против нас максарам не клинки нужны. Это оружие они применяют только против равных себе. Нас они вырежут так же просто, как волки – стадо овец.

– Клинок необходим мне только для борьбы со Стардахом. Зачем он будет нужен мне, если я убью своего отца еще до того, как родится ребенок?

– Безоружный максар то же самое, что беззубый лев. Его сожрут собственные братья.

– Я могу воспользоваться оружием Стардаха.

– В каждом клинке есть свой секрет. Управляться с ним может только хозяин или тот, кому он доверяет. Сомневаюсь, что перед смертью Стардах откроет этот секрет тебе.

– Вы, кажется, все предусмотрели. Кроме одного.

– Чего же? – насторожился Азд, уже успевший пересилить испуг.

– Гордость и честь могут оказаться дороже жизни.

– Гордость! Честь! – Глаза старика внезапно сверкнули. – Разве может быть гордость и честь у вампиров? Вы насилуете детей и совокупляетесь с животными! Вы пожираете человеческое мясо! Вам мало просто убить, вы наслаждаетесь муками жертвы! Ваши цитадели воздвигнуты на костях! Вас нельзя разжалобить или уговорить! От вас не откупишься! Вы наказание, ниспосланное всему живому за неведомые грехи! О чем ты говоришь? Какая честь! Какая гордость! Если они у тебя действительно есть, значит, ты вовсе не максар и не подходишь для нашего дела! Живи среди наших женщин, готовь вместе с ними еду, шей и стирай! Клинок тебе ни к чему!

– Ладно, – отчетливо сказала Надежда. – Пусть будет по-вашему. Веди сюда твоего красавца. Но и у меня имеется одно условие. После всего… он останется жить и будет сопровождать меня в Страну Максаров. А о его памяти я сама позабочусь…

…И тут Артем окончательно понял, что девочки по имени Надежда (хрупкие плечи, шаловливый взгляд, мягкие податливые губы) давно нет, что она навсегда исчезла, переродившись в Ирдану – безжалостную богиню с глазами василиска.

Однако никогда еще он не любил ее так мучительно и сильно, как сейчас, никогда – даже в минуты смертельной опасности – он не ощущал сердцем такую пустоту и боль, как от слов: «Ладно. Пусть будет по-вашему».

Наверное, нужно было что-то сказать, но в его горле словно застряла сухая тряпка. Наверное, нужно было что-то сделать, но любой его поступок, кроме самого простого – уйти, – выглядел бы сейчас глупо.

Чего она ждет, подумал Артем, почему не гонит меня?

Заслышав за дверью чьи-то неуверенные, медленно приближающиеся шаги, он встал, еще сам не зная, как будет действовать в следующую секунду: бросится с кулаками на соперника, отхлещет по щекам свою бывшую подругу или в отчаянии разобьет о стену собственную голову, но Надежда – Ирдана, все еще стоя к нему спиной, кратко и властно сказала: «Сиди!» Это немного отрезвило Артема, и дальнейшую сцену он наблюдал если и не с олимпийским спокойствием, то по крайней мере без надрыва. Вошедший в зал жестянщик был нескладен, как и большинство его соплеменников, и в то же время очарователен, как очаровательно бывает все юное – будь то верблюжонок или молодая горилла. Он старался держаться с достоинством, но глаза его выражали панический страх. Не на брачное ложе он явился, а на Голгофу.

– Ты знаешь, для чего послан сюда? – мягко спросила Надежда.