Остров Демонов - Боуман Джон - Страница 20

Пьер посмотрел на нее: неужели она знала, что больше всего на свете он мечтал получить Маргерит?

— Но, — мадам отложила в сторону шкатулку и встала, уронив на пол несколько не понравившихся колец, — в первую очередь вы должны убедиться в ее привязанности к вам. А теперь ступайте и спросите конюха по имени Ансельм…

ГЛАВА 21

Пьер чувствовал под собой мощь Баярда — и как будто воспрянул духом, испив из живительного источника. Жизнь рыцаря часто в большей степени зависит от его лошади, чем от меча, особенно во время атаки и отступления. Добрый конь был ближе ему, чем кто-либо, был настоящей любовью и боевым товарищем.

Пьер ехал через лес по охотничьей тропе, которую показал ему конюх Ансельм, и мимо него проносились деревья без листьев, похожие на скелеты. Отъехав на приличное расстояние, он натянул поводья и обернулся назад, хотя и не ждал погони так скоро. Пылающий огнями фейерверков город сиял в ночи, как сказочный дворец. Король тоже, наверное, там — вместе со своей дамой в роскошном платье и с таинственной улыбкой. Пьер вдруг с удовлетворением подумал, что ее глаза будут внимательно следить за лесом, стараясь разглядеть среди деревьев своего посланца.

Он дернул поводья, и Баярд мгновенно повиновался. Пьер дышал глубоко и с наслаждением. Он был свободен! Свободен от любовных сцен и непристойных жестов, от пастушки и ее посоха, от величественной дамы с квадратным подбородком и властным взглядом, от золотистого облака ее волос и пышной груди. Он держал свое обещание, спеша в ночи к девушке, которая ждала его, ждала год за годом, чтобы он освободил ее из плена. Что бы ни случилось, Маргерит будет принадлежать ему — и никому больше! Но он помнил, что сейчас его ждало не любовное свидание.

При дворе и в армии он узнал, что есть много способов, чтобы понравиться врагу, но только один, чтобы понравиться даме. И он доказал, что стал взрослым, не только на поле боя. Еще раньше он был вовлечен своими приятелями офицерами в удовольствия, сопровождавшие боевые действия. И он с готовностью принимал в них участие, следуя примеру мужчин, которыми восхищался, — разве блистательный кавалер Баярд не делал то же самое? Но он никогда не смешивал желания своего тела с чувствами к молодой девушке, которая стояла под старой яблоней и кричала с обидой: «Я хочу тебя, Пьеро!»

Но когда он вспоминал о Маргерит, о ее трепете в ответ на его пылкую страсть, ему начинало казаться, что его возрождающиеся желания не имеют ничего общего с тем, что он уже познал — это были новые, не знакомые ему желания. Юноше казалось, что они недостойны любви, которую он так давно боготворил. Его постоянно посещали сотни мыслей, которые, казалось, сводились к одному. Даже играющие под атласной кожей мышцы Баярда возбуждали в нем ощущения, не подвластные разуму.

Он не пытался выехать на Королевский тракт, хотя и терял время, отыскивая путь в темноте среди незнакомых деревень. Если за ним послана погоня, то искать его будут наверняка на дороге в Париж, где заключен в тюрьму его дядя. Когда рассвет позолотил башни и купола столицы, всадник свернул к Сен-Дени, теперь уже не боясь заблудиться.

В Монтрее Пьер остановился в «Золотом олене». Он распорядился насчет Баярда и зашел позавтракать. Пьер с удовольствием поспал бы несколько часов, да и коню тоже не помешал бы отдых. Юноша чувствовал себя теперь относительно безопасно. Д'Этамп права: кому придет в голову искать его на пути в Пикардию? Он поел и протянул ноги к камину, надвинув шляпу на глаза. Но заснуть не удавалось.

К восьми часам он не мог больше оставаться в трактире. Он оплатил счет и приказал седлать Баярда. Конь, казалось, испытывал то же нетерпение, что и Пьер. Они скакали по охотничьим тропам, избегая проезжей дороги, но теперь хорошо знали путь: через Уазу, Сомму, — домой!

Пьер с надеждой смотрел в бледное зимнее небо. Ночная лихорадка прошла, и он с большим подозрением вспоминал все сказанное и сделанное, обдумывая интригу, направлявшую его сейчас по дороге в Пикардию, куда он и так стремился всем сердцем. Он был уверен, что дядя не отказался от своих планов относительно женитьбы Пьера, и что Шабо выбрал бы другого курьера, который не поехал бы в Турин через Аббевиль. Какую цель преследовала эта великая женщина? Если она отправила его по этой дороге ради его безопасности и безопасности его миссии, то существовали менее извилистые пути, которые были, к тому же, куда обоснованнее — например, поездка в фамильный замок в Пойто. Теперь он понимал, что Анна очень искусно манипулировала им. «А разве не это вы планировали… на север вместо юга Франции…» Ее слова: «Если бы мне было шестнадцать лет… я бы удивлялась, почему вы не едете ко мне…» Она все знала о Маргерит! Ей мог рассказать только дядя — и все-таки она послала его к Маргерит, причем намеренно подстрекала его. Она призналась, что ей тоже не нравятся планы адмирала относительно Пьера. Не была ли д'Этамп заодно с врагами адмирала — и поэтому услала его подальше от Турина? Но в этом случае она могла просто приказать взять его под стражу в Фонтенбло и не рассказывать о тайнике и бумагах; и уж, конечно, тогда бы она ни словом не обмолвилась о своих письмах.

Его дядя постарался сделать из племянника солдата, но никогда не стремился воспитать из него придворного. Корни интриги терялись в прошлом, так что Пьеру многое было непонятно. Но течение мыслей было таким же прямым, как дорога в Аббевиль. Он следовал совету герцогини: сначала он должен увидеться с Маргерит, а уже потом послужить дяде. Если не поможет фаворитка короля, то Придется снова просить дядю защитить их с Маргерит, ведь он стольким рисковал для Шабо.

Препятствия не исчезают сами по себе, но Пьер отказывался о них думать. Конечно, в Аббевиле ему понадобится помощь брата Жана; но, кроме этого, он мог прекрасно положиться на самого себя.

ГЛАВА 22

Святая Дева, мать всех скорбящих! Прости бедного грешника… Такие богатства! Такая великолепная золотая корона! И они не приносят никакой пользы, запертые в позолоченных сундуках! Что по сравнению с ними значит одна маленькая жемчужина, мать пресвятая! Бедные, измученные прихожане великого аббатства должны платить, чтобы жить, платить, чтобы умереть, и платить, чтобы жениться…

Брат Жан, не отрывая глаз от изображения богоматери, повернулся к древнему и милосердному лику Святого Иосифа.

— Это не так много, о самый понятливый из мужей, чтобы наш великий архиепископ мог продолжать выступать против уложений короля, этого незаконнорожденного… чтобы наши скряги заплатили дань за первые три брачные ночи или не дотрагивались до своих жен, с которыми они воссоединились с самыми благими намерениями. Наш архиепископ богат, пресвятой муж. Все его аббатства ломятся от золота и драгоценностей. И все-таки его жажда золота не удовлетворена. Он проклинает каждого негодяя, который попробовал запретный плод, которого он так давно жаждал, прежде, чем заплатить за него. Эти скряги не такие, как ты, терпеливый муж. Но правосудие свершится!

И он вновь оборотился к иконе богоматери.

— И девушки сейчас не такие, как ты, царица небесная! Не выходить замуж стало так легко. Если бы ты не была девственницей, то не допустила бы подобного! — с упреком сказал он. — Дочь мельника, Селестина, все еще не замужем. Да обратятся к ней мысли твои, Святая Дева!

Брат Жан перекрестился и отошел от алтаря, потом растянулся на скамье и громко заныл.

— Я столько раз говорил себе… Теперь я должен исповедоваться, потому что снова ругал архиепископа. У меня и так есть свой грех — я слишком люблю плоть. О, как холодно и сыро! Эти бессонные ночи доведут меня до смерти.

Он плотнее прижался к спинке скамьи и наглухо завернулся в капюшон, дрожа от холода. «Я проснусь окоченевшим, — подумал он. — Но, по крайней мере, я проснусь раньше, чем они меня обнаружат». И монах успокоился.

Ему снился мост через сонную Сомму. Ему снились сводчатые арки, тяжелые высокие сапоги и отполированные седла. Ему снились драки и удары…