Евгения, или Тайны французского двора. Том 1 - Борн Георг Фюльборн - Страница 26

Королевы со своей свитой долго заставили себя ждать, наконец, появились камергеры, придворный интендант подал капелле знак, и звуки национального гимна возвестили о приближении Изабеллы и Марии-Христины.

Придворные гости, сверкавшие золотом и бриллиантами, образовывали круг; Эспартеро приблизился к высокой двери, чтобы приветствовать молодую королеву, а герцог Риансарес — королеву-мать.

Мария-Христина, все еще красивая женщина с небольшими блестящими черными глазами, была одета в тяжелое бархатное платье желтого цвета, поверх которого была накинута испанская мантилья, между тем как в черных ее волосах блестела бриллиантовая диадема.

Рядом с ней вошла в зал Изабелла, очаровательная молодая девушка, которую превосходила в красоте только следовавшая за ней графиня Евгения. На молодой королеве было розовое атласное платье, убранное белыми цветами. Ее прекрасные темные волосы украшал венок из изумрудов, образовавший впереди маленькую корону.

Обе графини Монтихо были в одинаковых белых шелковых платьях и только в различных шарфах: на графине Евгении был голубой, а на Марии — розовый шарф. Маленькая, грациозная маркиза де Бельвиль, взгляды которой украдкой искали между гостями дона Олоцаго, надела на этот вечер голубое атласное платье, только что полученное из Парижа, сшитое по последней французской моде. И прочие придворные дамы демонстрировали не меньшую роскошь и великолепие костюмов, но все должны были сознаться, что обе молодые графини Теба были лучшим украшением бала.

Евгения осторожно окидывала глазами зал, между тем как королевы приветливо отвечали на поклоны присутствующих и удостаивали некоторых немногими словами; молодая графиня искала того, кого так страстно любила. Взгляд Нарваэса ни разу не встретился с ее взглядами, и ее поразило то, что он, стоя в глубине зала, пристально смотрел на молодую королеву. Изабелла, на губах которой в эту минуту невольно появилась ироническая улыбка, заговорила со своим двоюродным братом, принцем Франциско д'Асси, но взгляд ее был устремлен на стоявшего позади него дона Серрало. Заметил ли это Нарваэс? На его лбу появились складки, и глаза, имевшие иногда суровое, ледяное выражение, мрачно засверкали.

Мария-Христина подала руку возлюбленному, герцогу Риансаресу, который подвел ее к креслам, украшенным короной и поставленным вблизи зеркальной стены для нее, Изабеллы и их свиты. Затем она приняла его приглашение на танец, и вскоре под звуки прекрасной музыки по залу неслись молодая королева с принцем Франциско д'Асси, богатая герцогиня Лерма с Серрано, графиня Теба с молодым, элегантным герцогом Альба, между тем как Евгения была приглашена доном Олоцаго. Она, танцуя и весело разговаривая с ним, заметила, что ее сестра Мария танцевала с французским посланником, а маркиза де Бельвиль с Нарваэсом.

На всех лицах сияли радость и удовольствие. Со свойственной испанцам страстью гости предавались танцам и даже сама Мария-Христина, казалось, находила большое наслаждение в них, хотя герцог Риансарес, как она потом, смеясь, сказала ему, танцевал немного неуклюже.

Изабелла поблагодарила маленького принца, которого она называла в интимном кругу не иначе, как — «своим скучным двоюродным братом из Неаполя», и предпочла принять приглашение более красивого, мужественного дона Серрано, с которым она, с восторгом беседуя, так долго кружилась в танце по зеркальному паркету громадного зала, как будто не могла с ним расстаться.

Герцог Альба сообщил матери обеих графинь, что объявит свой выбор в кадрили. Графиня была в неописуемом восторге. Какой бантик увидит она на его богатом полуплаще — голубой или розовый?

Евгения беседовала с доном Олоцаго, но взглядом следила за маркизой де Бельвиль, которая, вероятно, чтобы отдохнуть после танца, направилась под руку с генералом Нарваэсом к раковинной ротонде.

Лакеи подавали мороженое, фрукты и холодное, пенящееся шампанское.

Эспартеро стоял недалеко от королевы-матери, когда герцог Риансарес, держа в руке недопитый стакан, приблизился к нему.

— Известно ли вам, господин герцог, — начал он, — как сильно взволнованы недавним происшествием три представителя королевской гвардии?

— Вы думаете, что они виноваты в бегстве того смелого карлистского офицера? — спросил Эспартеро.

— Конечно! И их вина намного больше, чем вы, по-видимому, знаете, — продолжал герцог Риансарес так громко, что королева-мать и ее свита начали прислушиваться к его словам, — это неслыханное происшествие. Дону Олимпио Агуадо, как выяснилось, помог в бегстве один из его друзей.

— Совершенно верно, мне назвали маркиза де Монтолона, — добавил Эспартеро.

— Эти оба офицера дона Карлоса, как видно, никем не замеченные, прошли через караульную комнату гвардии, так как в протокольной книге было найдено имя, написанное изящным почерком: «Маркиз Клод де Монтолон».

— Это неслыханная смелость, — воскликнул герцог Витторио, не знавший прежде об этом приключении, и на лицах всех окружающих выразилось неописуемое удивление. Мария-Христина же спокойно улыбнулась.

— Во всяком случае, надо непременно заполучить нам таких смелых офицеров и поручить им дело тех господ, которые совершили такое важное упущение, — сказала она, саркастически улыбаясь. — Дону Карлосу можно позавидовать, что у него есть такие храбрые офицеры, имена которых генерал Нарваэс сообщил нам в Аранхуэсе.

— Ваше величество, я проведу по этому делу строжайшее следствие, — грозно произнес Эспартеро.

— Ваше следствие запоздало, господин герцог, — возразила Мария-Христина с некоторым неудовольствием на вмешательство Эспартеро. — Те смельчаки, вероятно, возвратились теперь в свою армию, где их геройский поступок привел в восторг всех.

При этих словах, сказанных королевой-матерью с язвительной усмешкой, герцог Витторио побледнел.

В то время как в Филипповом зале еще долго рассуждали об этом неслыханном деле, Евгения Монтихо, не замеченная никем, вошла в зал, разделявший оба раковинных грота. Она заметила, как Нарваэс с маркизой незадолго до нее вошли туда, и ей во что бы то ни стало хотелось узнать, о чем они говорят так таинственно. Хотя Евгения не опасалась Паулы де Бельвиль, так как знала о ее безмерной любви к дону Олоцаго, но ее все-таки несказанно мучила ревность. Она видела, с какой любовью глаза генерала следили за всеми движениями Изабеллы.

Эта мысль неотвязно преследовала ее и ужасно мучила неуверенность. Дыхание ее прерывалось, когда она, взволнованная, вошла в зал, разделявший раковинные гроты, скрытые от глаз любопытных тяжелыми портьерами.

Вдруг прекрасное лицо ее просияло торжествующей улыбкой — зал был пуст. Нарваэс и маркиза, по всей вероятности, удалились в одну из ротонд. Евгения хотела поместиться в другой ротонде, где надеялась удовлетворить свое любопытство.

Осмотревшись кругом и удостоверившись, что никто не следует за ней, она бесшумно дошла до середины небольшого зала, в ротонде направо послышался шелест платья — значит, не оставалось сомнения, что тут находятся маркиза и генерал.

Быстро и неслышно Евгения подошла к гроту, находившемуся рядом с тем, откуда послышался шелест, дрожащей рукой распахнула портьеру, — слабо освещенный грот был пуст.

Бледное лицо прекрасной графини просияло довольной улыбкой. Плотно закрыв портьеру, она направилась в глубину грота, где виднелись в полумраке мягкие, удобные диваны. Евгения уселась на одном из них, с сильно бьющимся сердцем приложила ухо к стене и ясно услышала голоса.

— Не сердитесь, маркиза, — произнес Нарваэс с заметным волнением в голосе, — вы доверенная королевы, вы постоянно находитесь при ней — удостойте меня ответа только на один вопрос.

— Но, господин генерал, говорите спокойнее, встаньте. Что подумают, если нас тут увидят, — с некоторым страхом произнесла Паула де Бельвиль.

— Вы по моему волнению можете судить о том, до какой степени меня мучает неуверенность. Извините за мою навязчивость. Мне говорили, что вы одна знаете все, и поэтому я возлагаю единственную свою надежду на вас!