Прокурор - Безуглов Анатолий Алексеевич - Страница 75

- Я читала, создали искусственный, - заметила Баринова.

- Пока только опытные образцы, - парировал Боржанский. - Но дело в другом. Я хочу сказать, мещанство - оно тоже видоизменяется. Теперь не вешают ковров с лебедями и русалками, не ставят на этажерку мраморных слоников...

- Понимаю вас, - кивнула Баринова.

- Я ведь недаром начал с подделок под гуцульщину, - продолжал главный художник. - Помнится, попал я после войны в Прикарпатье, на знаменитую Косовскую ярмарку. Тогда еще были истинные мастера. Не говорю уже о старине - это шедевры! Резьба по дереву, инкрустация, чеканка, ковры! И что получилось? Теперь так называемыми сувенирами там занимается всяк, кому не лень. Крестьяне забрасывают поля и переходят на халтуру. Дошло до того, что просто дурят людей. Вы не поверите...

- А что именно? - полюбопытствовала Флора.

- Распускают обыкновенные мешки из-под сахара или полушерстяные дорожки, которые продаются в магазинах, делают пряжу, красят, ткут ковры и выдают за чисто шерстяные.

- Ну и ну!

- Уверяю вас, - сказал Боржанский. - И все почему? Есть мещанин. Он купит. Мода для него свята. Еще бы, у других есть, а у него нет. А что этому покупателю подсовывают, он не ведает.

- И как же теперь быть? Я, например, не кончала Суриковское или Строгановское училище. Ей-богу, не отличу, где шедевр, а где подделка. И таких, как я, много.

- Вот именно. - В голосе Германа Васильевича проскользнула нотка удовлетворения. - Прежде всего надо прививать, воспитывать вкус. И не потакать моде. Тогда вы не будете бросаться на халтуру. А уж наше кровное дело - учить прекрасному. - Главный художник поднялся, давая понять, что и так уделил журналистке слишком много времени.

- Еще минуточку, прошу вас, - взмолилась Баринова, и Боржанский сел. - Я вот думала... Понимаете, меня мучает, с чего начать? - торопливо стала объяснять Флора. - Экспериментальный цех, по-моему, - это творческий центр всей фабрики... Представляете, в кадре - руки. Они держат заготовку, и постепенно на глазах телезрителя рождается сувенир... А?

- Я бы не хотел, чтобы вы показывали это, - ответил главный художник недовольно.

- Почему? - искренне удивилась Флора.

- Видите ли, Флора Юрьевна, творчество - это, согласитесь, тайна. Лично я никогда никому не показываю свои работы до полного завершения... Есть, правда, и другая сторона вопроса. Чисто производственная. Боржанский провел чубуком трубки по несуществующим усам. - Нам будет неприятно, если на другой фабрике используют наш образец. Не забывайте, на каждый сувенир есть авторское право.

- Конечно, конечно, просто я не подумала, - стушевалась Баринова.

- Да и телевидению зачем лишние хлопоты? - снова поднялся главный художник. - Будут писать, спрашивать, где купить. А может, то, что вы заснимете, не пойдет в серию. Мы ведь в этом цеху ищем, экспериментируем...

Они вместе двинулись по дорожке. Флора, не выключая магнитофон, старалась держать микрофон поближе к собеседнику.

- Ну а просто рассказать о людях, которые трудятся в СЭЦ? - задала она вопрос.

- Это пожалуйста! - сделал великодушный жест Боржанский.

- У вас там работает Тарас Зозуля...

- Интересно, откуда такая информация? - чуть усмехнулся Герман Васильевич.

- Журналисты тоже имеют свои профессиональные тайны...

Боржанский сунул трубку в рот и, пока шли до СЭЦ, думал о чем-то своем. А точнее: его очень настораживало поведение корреспондентки, ее активность, въедливость. Кто она? И зачем, с какой целью прибыла сюда?

Специальный экспериментальный цех находился в здании, которое стояло в стороне от других строений фабрики. Его скрывали деревья и кусты китайской розы. На плотно закрытых окнах - железные решетки.

"Словно нарочно скрывают от посторонних глаз, - подумала Флора. Представляю, какая там духота..."

К ее удивлению, в помещении было прохладно: воздух кондиционировался. И приятным сюрпризом звучала музыка. Старое томное танго "Брызги шампанского".

Конторка Анегина размещалась сразу у входной двери. Он сидел за столом и беседовал с крепышом с литыми мускулами и сплющенным носом, какие бывают у боксеров.

При виде Боржанского и Бариновой начальник цеха вскочил с места. Поздоровался с девушкой.

- Евгений Иванович, товарищ с телевидения хочет побеседовать с тобой и познакомиться с Зозулей, - сказал Боржанский.

- Будет сделано, - коротко, по-военному ответил Анегин.

Главный художник молча вышел. Парень с могучими бицепсами тоже исчез.

- Садитесь, Флора Юрьевна, - предложил начальник цеха, но, увидев, что Баринова включила магнитофон и подставила к нему микрофон, растерялся. - Говорить я... э-э... не мастак. Посидите... Сейчас...

И выскочил из конторки. Хлопнула входная дверь.

"Ну и перепугался лихой казак", - подумала Баринова, оглядываясь.

Через стеклянную стенку она увидела весь цех - небольшие, отгороженные до плеч человека ячейки. Отсюда, из конторки, которая располагалась выше остального помещения, были видны люди, склонившиеся над столами, верстаками, швейными машинами, станочками. В основном здесь работали девушки. Молоденькие, симпатичные, как на подбор.

Начальник цеха отсутствовал недолго. Снова хлопнула входная дверь, и Анегин появился в своем наблюдательном пункте, как назвала про себя конторку Баринова. Она поняла: Анегин советовался о чем-то с Боржанским.

- Пойдемте к Тарасу, - сказал он, косясь на магнитофон.

Зозуле было лет тридцать. Волосы на голове черные, а в контраст им рыжие, словно покрашенные хной, усы. Работал он в пиджаке.

- Получается, Иваныч! - весело встретил их Зозуля в своей ячейке, заваленной проволокой, веревками, деревянными чурбачками и разным инструментом.

- Тут к тебе с телевидения, - сказал Анегин.

- Добре, - стрельнул в девушку мастер черными глазками, которые как-то неестественно блестели. - Зозуля. Тарас.

- Баринова, - представилась Флора и спросила, видя в его руках приспособление, напоминающее скакалку, только с тремя шнурками, а на них деревянные ролики: - Что это у вас?

- Помогаем толстым, - он оглядел ее изящную стройную фигурку, - стать такими, як вы. - И ни с того ни с сего рассмеялся.

- Это для самомассажа, - пояснил начальник цеха и показал, как нужно пользоваться: словно трешь спину полотенцем после купания. - Ясно?

- Вполне, - кивнула девушка.

Ее внимание привлек странный предмет, торчащий из-за лацкана пиджака Зозули, - как будто кончик полиэтиленовой трубочки для коктейля. С этого бока пиджак был чуть оттопырен.

Заметив взгляд Бариновой, Тарас спрятал трубочку поглубже и, сильно покачнувшись, сказал Анегину:

- Я думаю, главный будет доволен. Бачишь? - провел он пальцем по роликам, в которых были пропилены углубления, отчего они походили на зубчатые колесики.

- Смотри-ка! - хмыкнул довольный начальник цеха. - Просто и сердито. - Он повернулся к Бариновой: - Понимаете, раньше мы делали ролики гладкими, без зубчиков. Эффект, конечно, не тот.

- Да, теперь массаж в несколько раз интенсивнее, - закончил за него Зозуля и громко икнул, обдав слушателей винным духом. - Принимаешь, чи ни?

- Порядок, - похлопал его по плечу Анегин. - Давай в том же духе! А мы не будем мешать. Пойдемте, Флора Юрьевна, побеседуем еще...

Он деликатно выпроводил Баринову и повел к себе, несколько смущенный.

"А мастер-то под мухой, - констатировала Баринова. - Ладно, поговорю с ним в следующий раз".

- Хорошо у вас, все время музыка, - сказала она, когда "Брызги шампанского" сменила песенка Крокодила Гены из мультфильма о Чебурашке и его друзьях.

- Помогает работать, - с удовольствием подхватил начальник цеха, все еще шокированный состоянием Зозули. - Больше всего нравится мастерам вот эта песенка да еще "Подмосковные вечера". Все время крутим. Врачи пишут, музыка - лучшее средство от переутомления...

Но поговорить им не дали. Анегина вызвали к директору.