Прокурор - Безуглов Анатолий Алексеевич - Страница 107

- Есть, - ответил Берестов, преданно глядя на Анегина.

- Конечно, нас не интересует какой-нибудь постовой сержантик, сам понимаешь...

- Я с Мурадяном знаком, - хвастливо заявил Виктор.

Евгений Иванович поперхнулся икрой. Откашлявшись, вперил в Виктора немигающий взгляд.

- Гургеном Ашотовичем? - даже несколько отрезвел он. - Замначальника ОБХСС?

- Угу, - ответил Берестов, набивая рот крабами.

- Мать честная! - ахнул Анегин. - А поговорить с ним можешь? Так сказать, разведочку провести?

- О чем?

- А это уж мы тебе скажем...

- В принципе - все можно...

- Лады, - серьезно сказал начальник СЭЦа. - Завтра кое с кем посоветуюсь. А теперь - пошли.

Евгений Иванович потащил Виктора в... тир. Он располагался в сарае за хатой. Тут, словно напоказ, были выставлены прекрасные карабины и охотничьи ружья.

- Выбирай, какое по душе, - предложил Евгений Иванович.

Берестов взял двуствольное ружье с богато инкрустированным ореховым ложем.

- Губа не дура, - одобрил Анегин. - "Манлихер"... Из винтовки этой фирмы убили американского президента... Но я предпочитаю англичан. "Голланд-Голланд"... Надежное и верное, как пес... А ты, дядя Кондрат, чего стоишь?

Тот взял скромное охотничье ружье, покрутил его.

- "Тозик", - сказал он. - Хоть и наш, отечественный, а иностранцам не уступит...

По пьянке отчаянно мазали. Только оглохли от стрельбы. И Евгений Иванович вывел гостя во двор подышать свежим воздухом.

Но на самом деле он решил ошарашить шофера окончательно.

Длинное здание, с небольшими окнами под крышей было конюшней. В денниках дремали два великолепных породистых коня.

- Этот, - похлопал Евгений Иванович по крупу серого в яблоках, обошелся мне почти как "Жигуленок"...

Но Берестов уже настолько был полон впечатлениями от волшебной пещеры южноморского Алладина, что больше ничего не воспринимал.

- Спать, - едва смог вымолвить он, когда они вышли из конюшни в занимающееся серое утро.

Его отвели в дом и уложили на мягкую перину бывшего героя ипподромов Одессы, Ростова и Пятигорска.

* * *

Повестка дня заседания бюро горкома партии гласила: "О соблюдении трудового законодательства на зорянском машиностроительном заводе". Измайлову сообщили о бюро за два дня. И это были два дня нервного напряжения. Предвидеть исход заседания было трудно. Захару Петровичу удалось узнать, что на него пригласили начальника главка министерства Бархатова и заместителя главного редактора областной газеты "Вперед".

Но больше него самого волновалась Галина. Утром она особенно тщательно выгладила рубашку и брюки мужа, а провожая, взяла слово, что Захар Петрович тут же позвонит ей после окончания заседания бюро.

Он отправился в горком, удивляясь спокойствию, вдруг сошедшему на него. Ему почему-то было интересно: какое настроение у Самсонова. Но Глеб Артемьевич появился, когда все уже заняли свои места за длинным полированным столом в кабинете первого секретаря. Директор завода пришел с коренастым солидным мужчиной, и Измайлов понял, что это Бархатов. Лица у обоих были непроницаемы. Во всяком случае, Самсонов выглядел так же внушительно, как всегда.

Железнов дал слово прокурору - докладчику по первому вопросу повестки дня. Измайлов говорил минут двадцать. И это было редкое заседание, когда обошлось без реплик во время основного доклада. Потом посыпались вопросы. Проводились ли раньше проверки на заводе по линии общего надзора? Почему вдруг вопрос о трудовой дисциплине на самом крупном предприятии города поднят лишь теперь? Интересовались деталями, фактами. В некоторых вопросах звучали тревожные нотки. Захар Петрович понял: то, что он говорил в адрес Самсонова, в какой-то мере касалось и других руководителей.

К удивлению Измайлова, вторым после него выступил начальник милиции. Никулин начал так:

- Вы знаете, товарищи, о чем я сожалею? Что Самсонов не слышал моего вчерашнего разговора с Аркашей Будяковым. Мальчик едва не попал в колонию для несовершеннолетних. От кого убегал этот парнишка? От родного отца! Он рассказывал такое, что у меня на голове волосы шевелились!..

А дальше майор выдал, как говорится, на полную катушку. И о формальном отношении на заводе к сигналам из милиции, и об участившихся за последнее время случаях хулиганства заводской молодежи, и о том, что большинство "гостей" вытрезвителя - самсоновские...

Глеб Артемьевич под конец его выступления все же не выдержал:

- При чем тут я?

- Пора от слов перейти к делу! - ответил Никулин и сел.

За Никулиным взял слово Чибисов. Он выгораживал Самсонова, ссылаясь на статью в областной газете.

Выступило еще несколько членов бюро. В основном - критиковали Самсонова. Тот изредка бросал язвительные реплики.

- Ну что ж, Глеб Артемьевич, я вижу, вы хотите высказаться? - спросил Железнов.

- Кое с чем я соглашаюсь, - поднялся директор. - И говорил об этом товарищу Измайлову... Безгрешен лишь тот, кто ничего не делает... Но хочу остановиться на очень важном вопросе. Думаю, сидящие здесь согласятся со мной... Каждый руководитель иной раз оказывается в таком положении, когда необходимо принять волевое решение...

- Так называемое, - бросил кто-то реплику.

- Не пойдешь на риск, - пропустил ее мимо ушей Самсонов, - провалишь дело...

И дальше Глеб Артемьевич стал развивать мысли, которые Измайлов уже слышал. От самого директора, Бармина, корреспондентки газеты "Вперед" Большаковой: не формальный, а творческий подход, высшие соображения, жертвы ради основного - плана. И так далее, и тому подобное.

Самсонов закончил, уверенный, что сумел отвести основные обвинения прокурора.

Но тут попросил слова Журавлев.

- У меня дополнение, - поднялся он, - к выступлению Захара Петровича...

Глеб Артемьевич вскинул на секретаря парткома завода удивленные глаза. А тот продолжал:

- В ходе проверки на нашем предприятии всплыл вопрос о приписках. Так вот, Егор Исаевич, - обратился Журавлев непосредственно к первому секретарю горкома, - болезнь начальника планового отдела, как выяснилось, дипломатическая. Я был у этого начальника дома. К своему стыду, как руководителя заводской парторганизации, узнал: приписки действительно имели место. В частности, мы рапортовали о выполнении годового плана в прошлом году тридцатого декабря. Фактически же задание было выполнено лишь девятнадцатого января этого года...

- Ерунда! - вскочил Самсонов.

Между ним и Журавлевым возникла перепалка.

В кабинете поднялся шум, и Железнову пришлось несколько раз постучать ручкой по графину.

Захар Петрович обратил внимание, что Бархатов все время что-то записывает.

"Хочет выступить, что ли? - подумал Измайлов. - Интересно, как он будет защищать Самсонова?"

Но когда Железнов обратился к начальнику главка с вопросом, хочет ли он высказаться по обсуждаемому вопросу, Бархатов коротко ответил:

- Не уполномочен. - И, сочтя, видимо, что надо добавить еще кое-что о причине своего присутствия на бюро, сказал: - Я проинформирую руководство министерства о поднятых здесь проблемах.

- Тогда подведем итоги, - сказал наконец Егор Исаевич. - Я думаю, все началось с того, что Глеб Артемьевич ввел нас в заблуждение, когда принимался проект реконструкции завода. Мы не специалисты. Но вызывает удивление тот факт, что этот проект поддержали, казалось бы, компетентные люди. - При этих словах все почему-то посмотрели в сторону Бархатова. - В этом, по-моему, тоже надо разобраться... Теперь о главном. К сожалению, мы привыкли измерять успехи и недостатки рублями, а моральные потери в последнее время замечать почти перестали. Конечно, материальные убытки заметнее. Подсчитали - видно как на ладони. А вот эрозию души разглядеть труднее. Некоторые товарищи научились искусно прикрывать ее демагогией, красивыми фразами о государственных интересах, требованиями времени, заботой о народе. На самом же деле эта эрозия нравственности самым непосредственным образом задевает и материальную сторону. В этом лишний раз убеждаешься на примере машиностроительного завода! Экономика должна быть экономной - истина, которую обязан усвоить и претворять в жизнь каждый руководитель. Но о какой, с позволения сказать, экономии тут можно говорить? Завод систематически привлекает рабочих к сверхурочным работам, что влетает государству в копеечку! Особенно возмутителен тот факт, что в цехах вхолостую работают станки! Зря расходуется электроэнергия, тысячи киловатт-часов! И это вместо того, чтобы беречь! Бесхозяйственность? Нет, хуже, серьезнее! Куда серьезнее, чем думают иные. Мы говорили об этом много, видимо, даже слишком. Пора уже спросить с виновных. Спросить строго и по партийной линии, и по государственной...