Пожарный кран No 1 - Соломко Наталья Зоревна - Страница 21

- Это папины! - вздохнула Анька. - И не сапоги, а унты.

- Ты бы еще папины брюки надела! - усмехнулась Верочка. - Женщина должна одеваться изящно. У тебя платья есть?

- Есть... - нехотя созналась Анька. - А что?

- А то, что с завтрашнего дня ты начинаешь ходить в платье. И веди себя как девочка.

"Как девочка, как девочка... - смятенно думает Анька. - А как это?"

Выясняется, что девочки и ходят не так, как Анька, и разговаривают не так, и интересы у них другие... Ну, короче говоря, все, ну просто все у них не так, как у Аньки!

Анька слушает с отчаянием, старается запомнить, какой должна быть настоящая девочка. Нет, никогда у нее это не получится!

А Верочка вошла во вкус, командует:

- С завтрашнего дня начинаем отращивать волосы! Тебе, Анька, бантики очень пойдут.

Тут уж Анька не стерпела, взбунтовалась:

- Не буду с бантиками!

- Надо! - строго ответила Верочка.

ВАЛЬС В СУГРОБЕ

Солнце опускалось к верхушкам сосен, но еще так хорош был расколдованный лес, весь розовый и голубой, и так не хотелось из него уходить...

Кузя и Катя сидели у костерка, а он потрескивал весело, стрелял в них жаркими искрами.

- Давай танцевать? - предложил Кузя.

- Под тра-ля-ля?

Кузя улыбается, Кузя лезет в карман куртки. Раздается чуть слышный щелчок, а потом из кармана слышится музыка...

Гремят, гремят в Кузином кармане гитары и барабаны.

- Ой, что это? - весело удивляется Катя.

Кузя достает маленький серебристо-черный магнитофон.

- Сам сделал?

- Что ты! - машет Кузя рукой. - Японский. Чудо техники...

- Дорогой, наверно?

Кузя пожимает плечами: откуда ему знать, ведь это подарок.

- Балует тебя дед, - говорит Катя, а Кузя смурнеет.

- Это не дед... Где он возьмет такое. Это мне мать прислала на Новый год. Недавно за границей была и привезла вот...

Кузя супит брови.

- Ты чего? - удивляется Катя. - Радоваться надо. Такая игрушка! Разве не нравится?

- Нравится... - вздыхает Кузя. - Только хлопот много - от деда прятать приходится.

- Зачем? - не понимает Катя.

Кузя ворошит костерок, объясняет ей.

- Она в Москве живет. Мы с дедом ездили летом, и я ее разыскал там. Теперь вот она мне подарок прислала, а деду что говорить? Он ведь не знает, что я там был...

- Что же - ты не имеешь права увидеться с собственной мамой? сердится Катя. - Странный у тебя дед. Тиран!

- Да нет... Он мне не запрещал. Только я зря туда пошел. И не хочу, чтоб он знал... Ему обидно будет. Не за себя, понимаешь, Катя? За меня.

- А как вы с ней встретились? - тихо спрашивает Катя. - Давно она тебя не видела?

- Десять лет. Я пришел, а она меня не узнала, решила, что я одноклассник ее дочки... - нехотя сообщил Кузя.

- А ты не сказал?

- Как? - спрашивает Кузя. - "Здрасьте, вы меня, конечно, не помните, потому что, когда вы с папой разошлись, я был маленький. Но вообще-то я ваш сын..." Она потом сама догадалась. Когда я уже ушел... Да ну! - Кузя сморщился, махнул рукой. - Родители - это атавизм, пережиток древности, без них даже лучше! Давай танцевать!

"Забыть бы обо всем этом раз и навсегда... Забыть и не вспоминать!"

Чудо техники орет на весь лес, Кузя яростно пляшет у костра, топчет снег - забыть и не вспоминать!

- Жизнь прекрасна, ур-ра! - кричит он Кате, растягивая рот в улыбку. - Танцуй!

"Забыть и не вспоминать!" Кузя никогда ни с кем об этом еще не говорил - страшно... Ведь если о тебе даже собственные родители забыли, то кому ты нужен? Ни-ко-му! Вот разве что деду. И то непонятно - зачем?

- Кузя! - позвала Катя. - Перестань.

- Почему?! - удивился Кузя.

- Потому что сейчас заплачешь...

Кузя встал как вкопанный, нахмурил брови и сказал строго:

- Я никогда не плачу. Запомни! Ни-ког-да.

- Ну и зря, - вздохнула Катя. - Когда плачешь, то легче.

- Ерунда! - хмыкнул Кузя. - Слезами горю не поможешь. Почему ты не танцуешь?

- Но ведь ты меня еще не пригласил.

- Сейчас! - отозвался Кузя. Он торопливо снял и бросил в снег шапку и перчатки, пригладил волосы и шагнул к Кате.

- Мадмуазель... Позвольте...

Катя засмеялась.

- Ну, тогда надо танцевать вальс!

- Чего нет, того нет, - развел руками Кузя, но вдруг вспомнил: Погоди! У меня ж с собой пробная кассета, там что-то такое...

Он поменял кассету - и вальс со старой пластинки медленно и нежно поплыл над снегами.

Кружится, кружится снежная поляна, кружится вечереющий лес и набирающее тьму небо с первыми звездами.

И вдруг музыка оборвалась, и неживой, страшный голос, от которого у Кати по спине побежали мурашки, четко и равнодушно выговорил в тишине:

"Я. Машина. Он. Меня. Изобрел. Теперь. Мне. Нужна. Ты. Подойди".

- Что это? - шепотом спросила Катя.

А Кузя улыбнулся:

- Не обращай внимания, это так, шутка.

"Аня. Дай. Душу!" - продолжал твердить страшный голос.

- Какая Аня? Объясни, Кузя.

- Да ну... - он поморщился. - Это скучно.

- Нет, ты скажи!

- Ну, пятиклашка одна... У деда в театре занимается. Они там у деда все такие замечательные и одухотворенные, у всех, видите ли, душа! раздраженно сказал Кузя. - А я - плохой. Я - железяка бездушная, скоро превращусь в робота. Это мне дед вчера выдал... Ну, дед - ладно, это наши с ним дела, а она-то чего лезет?! Лезет и лезет! Ну, Анька эта. А дед за нее заступается, она у него любимица. В общем, достала она меня... Вот я ее и проучил утром.

И, припомнив, как замечательно он нынче утром разыграл вредную Аньку, Кузя развеселился, изобразил Кате, какое у противной девчонки было лицо, когда она увидела Машину...

А Катя слушает и молчит.

- Ты чего? - удивляется Кузя: ему весело.

- Она, наверно, и сейчас там сидит... - говорит Катя.

- Да что ты! - машет руками Кузя. - Ей же на елку надо было! Да что она, дура, торчать целый день под краном из-за какого-то человечества! Что она в этом понимает!.. Нет, она мне точно проиграла! Проспорила, не сомневайся!

- Душу? - тихо спрашивает Катя. - И что ты будешь делать с ее душой?

Кузя перестает веселиться: Катя на него так смотрит...

- Кать... Ты серьезно? Ведь нет никакой души...

- Ты это точно знаешь?

Катя подбирает со снега шарфик, брошенный, когда плясали. Идет к своим лыжам.

- Катя, ты куда? - растерянно зовет Кузя.

- Мне домой пора. Ты со мной не ходи.

Она скользит по лыжне, а Кузя стоит столбом у догоревшего костерка, глядит ей вслед. Что случилось? Почему она так? За что? Неужели из-за Аньки? Непонятно... Что ей за дело до незнакомой пятиклашки?

- Катя, погоди! - кричит Кузя, он не может видеть, как она уходит. Еще несколько минут назад все было так хорошо, так радостно...

Он несется наперерез, по мягкой снежной целине, бежать тяжело, как в страшном сне. Кузя несколько раз упал, он весь в снегу, он потерял где-то шапку и перчатки...

- Катя! - Вот он выскочил, встал перед ней... - Не уходи!

- Пропусти! - сказала Катя, даже не взглянув на Кузю.

И он догадался вдруг: она не из леса уходит, она от него, от Кузи, уходит. И ничего уже не исправить, даже если он будет бежать за ней до самого дома. Даже если они по-прежнему будут сидеть за одной партой.

- Ты злой, - говорит Катя. - У тебя нет души...

И уходит, уходит...

- Подожди! - кричит Кузя. - Я люблю тебя!

Катя останавливается, оглядывается. Глаза у Кати печальные.

- А ты у Машины своей спросил?.. Вдруг она против.

СЛЕЗАМИ ГОРЮ НЕ ПОМОЖЕШЬ

Кузе хочется плакать. Но плакать - глупо и бесполезно.

Кузя понял это давным-давно и с той поры не плакал. Зачем?

Давным-давно, когда встретил у киоска с мороженым собственного пропавшего папу.

- Папа! - закричал Кузя на всю улицу, он его сразу узнал.

Папа вздрогнул и обернулся... Он пропал три года назад, а теперь вот как ни в чем не бывало стоял у киоска с мороженым.