Белая лошадь - горе не мое - Соломко Наталья Зоревна - Страница 22

- Тут вам послание, - сказала Лола Игнатьевна, пригласив Александра Арсеньевича к себе в кабинет. Она подала ему самодельный конверт, на котором неровными печатными буквами значилось: "Александру Арсеничу лично в руки".

- Стихи какие-то, без подписи, - пожала плечами Лола Игнатьевна. - Не очень умело, но для начала неплохо.

- А вы что, читали?

- Разумеется! Конверт сунули под дверь учительской, надо было разобраться...

- Да ведь тут написано - лично! - раздраженно произнес Саня. - И адресовано не вам.

- А если бы это какое-нибудь хулиганство было? Не понимаете? И вообще, Саша, я вас позвала по серьезному делу, спрячьте свое письмо в карман, садитесь.

Лола Игнатьевна некоторое время молчала, собираясь с мыслями, а Саня сидел и ждал, не сомневаясь, в общем, о чем пойдет разговор.

- Не подумайте, что я ханжа... - деликатно начала завуч. - Я не вижу ничего скверного в том, что учитель и ученица гуляют вместе...

- А что тут можно увидеть скверного? - дерзко поинтересовался Саня.

- Вот вы опять не хотите меня понять! - вздохнула Лола Игнатьевна. Я вам, собственно, ничего еще не сказала, а вы уже упрямитесь. Между тем, если уж говорить прямо, такие прогулки не совсем типичны... Я высказываю не свое частное мнение, а общепринятую точку зрения!

- Будьте добры, - воинственно отозвался Саня, - покажите мне, где в Уставе средней школы это записано.

- При чем тут Устав! - удивилась Лола Игнатьевна. - Неужели вы сами не понимаете?.. Если бы Петухова училась в младших классах - гуляйте на здоровье, никому и в голову ничего не придет, а тут... Петухова - уже взрослая девушка, об этом не надо забывать, а вы - молодой человек...

- И что же тут нетипичного? - заинтересованно спросил Саня. По-моему, как раз все очень даже типично.

- Вы все шутите, а какое у окружающих может сложиться мнение, вы подумали?

Быть бы учителю географии поразумнее, не спорить, не упрямиться, а кивнуть и перенести свои прогулки в другой район, так нет же!

- С кем я гуляю по улице - мое личное дело, - решительно ответил он завучу. - Прошу вас более этого вопроса не касаться!

И ушел. Конечно, Лола Игнатьевна вызвала и Юлю, но всегда вежливая ученица вдруг надерзила завучу и ушла, хлопнув дверью.

Таким образом, прогулки учителя и ученицы не прекратились, ужасное, нетипичное явление продолжало иметь место...

- А он не разговаривает с нами, и все! - горестно рассказывала Юля. Подумаешь, гордый! Мы ему звоним, а он трубку бросает... И на уроках ведет себя, знаешь... Официально... Что нам, на колени перед ним теперь вставать?!

- Вы первые начали, - вздохнул Саня. - А Матвей Иванович - он обидчивый...

- Мы первые?! - возмутилась Юля. - А кто сказал: "Паситесь, мирные народы"?!

Конфликт Аристотеля с десятым "А" затянулся. Поначалу десятый "А" дружно бойкотировал своего наставника и ждал, когда он раскается. Аристотель не раскаивался, и это было так странно, что ученики, отменив бойкот, попытались объяснить ему всю недопустимость его поведения. Тут-то выяснилось, что это не десятый "А" с Аристотелем, это Аристотель с десятым "А" не разговаривает!.. И тогда гордые, своевольные древние греки вдруг ощутили себя сиротами. Хоть храбрились, хоть и твердили: "Подумаешь", но было им не по себе. Шамин был подвергнут остракизму. "Все из-за тебя!" говорили трудному подростку. Шамин отмалчивался и смотрел мимо одноклассников...

Юля сказала:

- Вот давай к нему сходим, а?

- Здорово живешь, я-то тут при чем? - удивился Саня.

- Если я с тобой приду, может, он меня не прогонит...

- Он и так не прогонит.

- Ага, уже троих прогнал, думаешь, мы не ходили?

Саня вздохнул и согласился.

- Давай только зайдем ко мне, я книги возьму...

Дома был Боря, он собирал вещи.

- Ты чего это? - удивилась Юля. - Что случилось?

- Ничего, - ответил Боря. - Все в порядке, просто я решил вернуться домой.

- А-а... - понятливо кивнул Саня и отвернулся.

- Вы поймите меня правильно, - поспешно сказал Боря, глаза у него были ясные, уверенные. - Не могу же я жить у вас всю жизнь!

- Да-да, - кивнул Саня, не глядя, потому что деловито перекладывал конспекты у себя на столе и делал вид, что ничего не случилось. А ведь случилось...

- И потом, мама переживает, она ведь ни в чем не виновата. А с почты я уволился вчера, потому что не могу там... Так что у меня другого выхода нет...

- Да-да, - согласился Саня.

- Отец, в сущности, прав. Я не виноват, что жизнь так плохо устроена. Можно, конечно, не замечать этого и делать вид, что все в ней прекрасно и удивительно, но это просто неумно! Я думаю, оттого что я испорчу себе жизнь, никому лучше не станет. Я прав?

Вопрос был чисто риторический. Саня не ответил, посмотрел на Борю и спросил меланхолически:

- Какое сегодня число?

- Двенадцатое, - ответил Боря, взглянув на часы. - А что?

Аристотель Сане и Юле не удивился, сказал только:

- Имей в виду, Петухова, что тебя пускаю только из вежливости. Ишь, чего придумала!.. А разговаривать с тобой все равно не буду, и передай своим одноклассникам, что я ваши подметные письма выбрасываю, не читая...

- Матвей Иванович, а откуда вы это знали?.. - хмуро спросил Саня.

- Что?

- Про Борю. Что через две недели...

- А-а... - понял Аристотель и поглядел на Саню с жалостью. - Вон что... Уже?

Саня кивнул.

- Ну и как он ушел?

Поскольку Саня горестно молчал, ответила Юля:

- Поблагодарил за гостеприимство, а напоследок сообщил, что не сможет больше быть старостой географического кружка, потому что по воскресеньям у него тренировки, его папа в секцию каратэ устроил... Так что в походы он ходить не сможет...

- Замечательно! - одобрил Аристотель - Спорт - это отлично, развивает физически, дает бодрость, здоровье. Не понимаю, Саня, почему это правильное решение Исакова заняться спортом вызывает у тебя отрицательные эмоции...

- Он же предатель! Понимаете? - сказала Юля.

- У вас все предатели! - сердито пробормотал Аристотель. - Глупости это все!

- Вы считаете, - с вызовом произнесла Юля, - что если ему только шестнадцать?..

- Я считаю, - морщась, перебил Аристотель, - что предать можно только то, что ты любишь, во что веришь. А Исаков ничего не предавал, он просто выбрал то, что ему выгоднее, всего-то!

- Но он же с нами был! - потерянно сказал Саня.

Худо было ему и не очень понятно, как же все это случилось...

"Дети - маленькие мудрецы"! "Устами младенца глаголет истина"! Как же так? Ведь в походы вместе ходили... Сидели рядом у костра, сколько всего было сказано... Ведь так хорошо все было!

- Он же все понимал, он наш был!

- Никогда он не был "наш"... - вздохнул Аристотель. - Он "свой" был, вежливый, начитанный мальчик. Очень благополучный, у которого всегда и все в жизни было замечательно...

- Но он всегда за всех заступался!

- А! - махнул рукой Аристотель. - Это, знаешь ли, очень приятно, когда тебе ничего за это не грозит. А теперь он сообразил, что жизнь вовсе не праздник, и, в общем, ему крупно повезло в ней, надо дорожить... И пропади она пропадом, справедливость эта, коли из-за нее надо поступиться своими удобствами...

- Значит, Исаков-старший был прав? - тоскливо спросил Саня. - Жизнь проста: лучше быть подлецом, чем неудачником?

- Жизнь прекрасна! - грозно краснея, отвечал Аристотель. - И не говори пошлости! А Исаков-старший прав быть не может - он знать не знает, что такое жизнь! Для него она - полная кормушка, а остальное его не касается. Он ни за что не отвечает, у него нет святынь, он не живет, он мародерствует!..

Аристотель грузно опустился на стул, посидел, успокаиваясь, спросил:

- Котлеты вам греть?

- Не надо нам котлет, - горестно отозвался Саня. - Матвей Иванович, кому же верить?..

- Людям, миленький.