Хранительница Грез - Бондс Пэррис Эфтон - Страница 51

Мать и отчим обменялись многозначительными взглядами и поспешили удалиться.

Он взял Шевонну за руку, и это показалось естественным. Ее рука удобно улеглась в его ладони.

— Я очень опечален смертью твоей матери, я всегда восхищался ею.

— Она ушла так быстро. Я даже не успела сказать ей о том, как сильно ее люблю. — Голос Шевонны задрожал.

Язык у Брендона словно присох к гортани от невыразимой любви к Шевонне.

В молчаливом обоюдном согласии пара направилась к краю площадки. Исходивший от Шевонны запах лаванды и цветков апельсина, взволновал Брендона.

— Как воспринял твой отец смерть матери? Он всегда казался выкованным из железа.

— Очень тяжело. Думаю, он зависел от нее значительно больше, чем сам сознавал это. Она была рядом с ним, когда он нуждался в том, чтобы его любили, и когда ему нужно было излить свой гнев на некоторых глупых политиков. Она так хорошо понимала его.

— А как это отразилось на вас? На ваших с отцом отношениях?

— Он никогда не способен открыться перед другими. Разрушить стену, которую сам же и воздвиг, но в то утро, когда умерла мама, он послал за мной. Он попросил меня подобрать для нее платье к похоронам. Я думаю, что пытался восстановить наши отношения, хотя и очень осторожно.

Они остановились у края. Прибой шумел далеко внизу. Вдали Тасманово море скрывалось в дымке.

— Я тоже хочу этого. Я хочу восстановить наши прежние отношения, Шевонна.

Ее рука, которую он по-прежнему держал в своей, дрогнула. Она молчала, а Брендон не мог видеть выражения ее лица. Он поднял вуаль и забросил на край шляпки. О Боже, эти изумительные глаза, они теперь сияли!

— Может быть, и не так, как прежде, но я нуждаюсь в том, чтобы ты была в моей жизни. Я нуждаюсь в том, чтобы ты была моим другом.

Она кивнула, ее губы задрожали:

— Я тоже.

Брендон попытался подавить в себе почти непреодолимое искушение поцеловать Шевонну. Это было самым трудным из всего, что ему когда-либо приходилось делать. Вместо этого он вообще оторвал вуаль. Рот Шевонны раскрылся в изумлении, и Брендон взял ее вторую руку.

— Никогда больше не прячь от меня свои глаза. Давай вернемся?

На какое-то мгновение он испытал страх, когда увидел, что Шевонна порывается обнять его. Брендон почувствовал, что теряет над собой контроль. Вся надежда на здравомыслие была погребена под горящими углями чувств. Но она кивнула, освободила одну руку, и, повернувшись, они пошли к ожидавшему у выхода экипажу.

Ночью он лежал в постели, желая ее, как никогда прежде. Обещание девушки не нашло своего воплощения в женщине. Почему он не сорвал этот запретный плод, чтобы потом отказаться от его вкуса на всю оставшуюся жизнь?

Его руки комкали простыни. Весь в испарине, Брендон встал и голый подошел к окну, чтобы открыть его. Внутри бушевал и разрастался огонь. Как он будет жить дальше? Что ему делать?

Брендон закрыл окно и вернулся в комнату… Он мерил шагами спальню, занятый своими мыслями. Короткими, отрывистыми шагами… Короткими, отрывистыми мыслями.

Он любит Шевонну, поэтому должен учитывать прежде всего ее интересы. Она никогда не будет принадлежать ему в этом мире. Но он видел, что его поступок не сделал ее несчастной. Что же, черт возьми, ему делать? Оставить ее в покое. Работать. Уйти в работу с головой.

И он работал, с этого момента посвящая всего себя интересам «НСУ Трэйдерс». Одному, но благодарному делу. Чтобы заменить железную обшивку своих кораблей на стальную, которая и прочнее, и долговечнее, он инвестировал Брокен Рид ж, Стил Уоркс. Первая сталеплавильная печь в Новом Южном Уэльсе была пущена уже в нынешнем году.

Но главная его мысль пришла к нему в тот памятный день похорон Луизы, когда присутствовавшие во все глаза пялились на новый «Форд Т», вывезенный из Америки. Зачем вывозить?

Брендон договорился с американцами на условиях «фифти-фифти», и основал автомобильный завод «Шевроле-Трэмейн». Сборочный конвейер автозавода был первым в Австралии.

Брендона превозносили как молодого индустриального гения, и, вполне возможно, его проклинал Дэн Варвик.

Но все физические и духовные усилия не могли удержать Брендона от соблазна видеть Шевонну в лице каждой Женщины. Он тосковал по ней… Его тоска была стара, как их разлука, но с каждым новым мгновением она обновлялась.

Глава 24

1914

Мойра МакИннес была молодой социалисткой, хорошей подругой Шевонны и ее политическим союзником. Чувственная, умная и образованная, Мойра тоже была захвачена объектом, который занимал все мысли Шевонны.

Когда Брендон узнал, что им заинтересовалась Мойра, это весьма польстило его мужскому самолюбию, но не более того.

Живая энергичная брюнетка устраивала бал, целью которого было вторичное переизбрание Шевонны, но теперь уже в качестве кандидата от новой Либеральной партии. Свыше двухсот виднейших сиднейских граждан были приглашены на это мероприятие, которое проходило в зале королевы Виктории, построенном десять лет назад в стиле византийского дворца.

Естественно, получил подобное приглашение и Брендон как один из наиболее влиятельных бизнесменов. К тому же он был богатейшим австралийским холостяком, что, несомненно, послужило еще одним поводом для особо теплого приема, оказанного ему Мойрой.

Подойдя к Шевонне, чтобы поприветствовать ее, Брендон оцепенел. Все эти годы он напоминал себе, что она его двоюродная сестра и только ею могла быть для него…

Облаченная в перламутрово-серое с бисером сатиновое платье, декольтированное ниже плеч, в светло-розовых перчатках до локтей она выглядела необычайно соблазнительной. Золотистые волосы ниспадали на шею каскадом завитушек.

Светловолосый мужчина со светло-серыми глазами как раз в этот момент низко наклонился над ее рукой и проследовал дальше, приветствуя окружавших ее гостей. Шотландский поэт, лауреат, Брюс МакКлендон ухмыльнулся, что вызвало в Брендоне раздражение: он слышал, что Брюс пытался ухаживать за Шевонной.

Позднее среди толпы гостей Шевонна прошла совсем рядом с Брендоном. Как волна со скалой их взгляды встретились на какое-то поистине волшебное мгновение. Он постарался придать себе беззаботное выражение лица, целуя ее в щеку.

— Привет, Шевонна!

Ее глаза сверкнули. Она вежливо улыбнулась:

— Привет, Брендон!

Он страстно хотел поцеловать ее в шею, так гордо несущую эту чудесную головку. Поцеловать в нежную стройную грудь, под которой, он знал, бьется все еще любящее его сердце.

Но она уже отошла к другому кружку своих поклонников. Этот, казалось бы, совсем невинный поцелуй с новой силой зажег в его груди пламя любви к ней.

Чуть позже к Брендону подошел МакКлендон, протягивая бокал вина.

— Красное Реневю из знаменитых виноградников южнее Аделаиды. Вы, австралийцы, превзошли даже самих себя, Трэмейн, ничего не импортируете, и ваши вина не хуже французских. Да, сэр, Шевонна верит, что это в целях соблюдения национальных интересов.

— Я поддерживаю ее в этом. — Брендон опрокинул в себя бокал, осушив его одним глотком. К счастью, МакКлендона кто-то отвлек и увел в сторону.

— Вам ведь не понравился шотландец, не так ли? — спросила Мойра, протягивая ему еще один бокал вина, взятый с подноса проходившего мимо официанта.

Брендон удивленно приподнял бровь:

— Неужели это так сильно заметно?

Мойра рассмеялась. У нее были превосходные белые зубы и зовущие миндалевидные влажные глаза. Нет, МакКлендон производит подобное впечатление на каждого, и что Шевонна нашла в этом парне? Меня это просто удивляет.

Брендон выпил. «Наверное, химия». Он подал знак официанту, чтобы тот принес еще один бокал. Он слишком много пил, но разве это имело какое-то значение? Разве что-то сейчас имело какое-то значение?

В глазах Мойры сверкнули веселые искорки:

— А, ну да, химия. Эта необъяснимая тяга наших увлечений.

Брендон едва пригубил вино.

— Тяга. А как насчет огня, достаточно сильного, чтобы взорвать любую химическую лабораторию?