Лесные тайнички (сборник) - Сладков Николай Иванович - Страница 17

От дерева к дереву, от куста к кусту, как волна от камня, катится по лесу тревога. И все прячутся: скок-скок за кусток, за сучок - и молчок.

Хочешь увидеть - стань невидим. Хочешь услышать - стань неслышим. Хочешь узнать - затаись.

ПТЕНЦЫ-ХИТРЕЦЫ

Жил в лесу. Один-одинёшенек.

Скучно одному. "Хорошо бы, - думаю себе, - хоть щеночка завести. Весёлого, ласкового. Учил бы его уму-разуму. Вот скуки бы и не было".

В лесу щенков нет. Собрался я в деревню. Дорога туда была неблизкая.

Вышел из лесу, пошёл полем. Шёл-шёл - устал. Присел отдохнуть.

Говорящие яйца

Хорошо летом в поле! Кругом рожь шелестит.

Вдруг слышу: будто пикает кто-то тихонько во ржи...

Раздвинул колосья, а там целое лукошко яиц!

Лукошка-то, правду сказать, никакого нет - прямо на земле яйца лежат, в ямке. И много их: двадцать штук я насчитал!

Лежат и - вот чудеса! - переговариваются.

На птичьем языке - писком.

"Пик!" - скажет одно яичко.

"Пик-пик-пик!" - отвечают другие.

Осторожненько взял я одно яйцо и приложил к уху.

"Пи-ик!" - испугалось яичко. Потом что-то ворохнулось в нём, тюкнуло изнутри в скорлупку - и притихло.

Ясно: в яйце готовый цыплёночек! Гнездо - я знал это - красивой полевой курочки - серой куропатки. Куропатка-мама куда-то пропала. Может быть, ушла надолго. А может быть, и совсем не вернётся: где-нибудь ястреб её подхватил или хорёк поймал. Птенчики и волнуются. Пищат. Чувствуют, что пропадут без мамы.

Положил я обратно яйца. Задумался: что сделать? Верно ведь: выклюнутся - непременно пропадут они. Сколько кругом врагов-то!

Надумал: никакого мне щенка не надо! Сбегаю домой, принесу корзиночку, сложу в неё яйца. Будет у меня целых двадцать цыпляток жёлтеньких, прехорошеньких. Кормить их буду, учить уму-разуму. Какая уж тут скука с ними!

"Пик!" - тревожно пискнуло в одном яйце.

"Пик-пик-пик-пик!" - тревожно отозвалось в других.

Боятся, бедненькие, одни, без мамы! Надо спешить.

- Не пикайте! - крикнул я им. - Живо прибегу, заберу вас к себе домой.

И побежал к себе в лес - за корзиночкой.

Яйцо на ножках

Прибегаю назад - нет в ямке яиц, одни пустые скорлупки лежат!

А из ржи с треском и шумом вырвалась вдруг красивая курочка с шоколадной подковой на груди. Взлетела, пала на дорогу - и побежала по ней, волоча по земле крылья.

- Знаю вас, знаю! - крикнул я ей. - Не обманешь!

Это была, конечно, куропатка-мама; они всегда так притворяются, чтобы отвести человека подальше от своих птенчиков.

- Очень рад, что тебя никто не съел. А одного сынка я всё-таки возьму у тебя, чтобы мне в лесу не так скучно было одному.

Я посмотрел себе под ноги. Там во ржи лежало одно только целое яичко.

Я нагнулся, чтобы взять его. Но яичко вдруг вскочило на ножки и побежало!.. Я даже руку отдёрнул от неожиданности. Потом кинулся его ловить, схватил... но в руке у меня осталась только сломанная скорлупка.

Просто это половина скорлупки прилипла к влажному пуху птенчика. Куропатка-мама ещё не успела склюнуть её с сынка, он так и бегал со скорлупкой на спине. Я освободил его от скорлупки, он шмыгнул от меня в густую рожь, только я его и видел!

Под шапкой-невидимкой

- Ну, этим птенчикам я не нужен! - решил я. - Боевые ребята. Пойду-ка к себе в лес: там, наверно, найдутся какие-нибудь бесприютные птенчики, которые могут пропасть без моей помощи. Пойду поищу.

Пошёл в лес.

В сухом ельничке с муравьиной кучи свечой взлетел рябчик. Во все стороны с кучи - как шарики - покатились крошечные рябчата. Они были в пуху и летать ещё не могли.

У меня глаза разбежались: кого ловить?! Кинулся за одним, кинулся за другим, в третьего шапкой бросил - и всех упустил!

Рябчата затаились - будто шапки-невидимки надели.

"Ладно, - думаю, - ваше счастье, что вы так хорошо умеете прятаться!" И пошёл поднимать свою шапку.

Глядь, а под ней два рябчонка лежат рядышком!

К земле прижались, глазёнки зажмурили, будто они и в самом деле под шапкой-невидимкой.

Я их - цоп!

Держу в руке и думаю: "А остальных как найду?.. Давай-ка я этих двух к тем подпущу: они побегут прятаться к своим - и покажут мне, где они".

Выпустил одного. Он ножками - чик-чик-чик! - отбежал, к земле припал и листком сухим накрылся, будто его тут и не бывало! Рукой случайно не тронешь - ни за что не найдёшь. А других рябчат рядом не видно.

Выпустил я второго. Думаю: "Может, этот покажет?"

А он даже и не побежал. Тут же припал к земле и пропал: не то комок земли лежит, не то кусок коры.

Я понял: значит, и остальные так - кто комочком, а кто под листочком. Такой пушок у них - защитного цвета.

Выходит, не шапка у них, а вся одежда н е в и д и м к а!

Что тут делать? Комочков земли да листочков сухих вокруг меня не счесть сколько. Всех их руками не перещупаешь! Тронешься с места - того и гляди, всех рябчат сапогами передавишь... Как тут быть?

Присел я на пенёк. Разулся. Потом осторожно опустился на колени, ладонью впереди себя пощупал, каждый листик перевернул пальцами.

Немножко вперёд продвинулся - опять пощупал.

Да так из ельничка и ушёл - на четвереньках.

Водолаз-подводник

Дополз до поляны на четвереньках - там стал на ноги.

"Ну, - думаю, - ни полевым, ни лесным птенчикам я не нужен. Эти отлично и без меня проживут. Пойду у озера гнёзд поищу, - вон под горой меж деревьев вода виднеется".

Спустился с горки, пошёл по берегу, смотрю - в воде на кочке чомгино гнездо. В гнезде - пустые скорлупки и один птенчик.

Птенчик такой махонький, что не может ни стоять, ни сидеть. Лежит на пузечке, вытянув вперёд шейку, и беспомощно растопырил лапки.

Я опрокинул его пальцем на спину. Малыш засучил ножками, силясь перевернуться. Наконец это ему удалось, но он скатился на край гнезда... и бульк в воду! Как камешек. И пропал - только круги пошли...

Я живо раздвинул траву и, прикрыв глаза рукой от яркого блеска воды, глянул в глубину.

Птенчик держался там под водой носом за камышину и не двигался.

Я сунул руку на дно, чтобы подхватить и спасти его. Но он оттолкнулся носом от камышины - и быстро поплыл под водой, работая лапками и культяпочками-крыльями. Точно сон вижу: птичонок как ни в чём не бывало плыл под водой!

Проплыл порядочное расстояние до того места, где стеной стоял камыш, и выскочил из воды. Смотрю - а там всё его семейство: чомга-мама и птенчики, мал мала меньше!

"Вот это, - думаю себе, - малыши так малыши! Водолазы-подводники. Птичонок ещё ходить не умеет, стоять не умеет, а плавать и нырять пожалуйста!"

Семейство чомг под предводительством чомги-мамы скрылось у меня из глаз в густых тростниках. А я пошёл дальше по берегу озера.

Послушный малыш

Смотрю: впереди меня бежит жёлтенький куличок - зуёк-галстучник. За ним торопятся четыре зуйчонка величиной с напёрсток, на высоких ножках.

Путь зуйкам пересекла узкая лужица. Зуйчиха на крылья - и перелетела воду. А у зуйчат ещё и крыльев нет - один пух! А всё равно и они не остановились: мах-мах ножками по воде, как по песку! Такие лёгкие, что и вода их держит. Я даже вскрикнул от удивления.

Зуйчиха-мама оглянулась на меня с того берега лужи и негромко сказала своим зуйчатам: "Пи-у!" (ложись).

Трое зуйчат были уже на том берегу лужи. Услыхав материнскую команду, они разом припали к земле и пропали из глаз: их серо-жёлтые спинки слились с жёлтым песком и серой галькой.

А четвёртый зуйчонок не успел перебежать лужу - и плюхнулся прямо в воду. Только головка его была на песке, а всё тельце - в воде; он лёг там, где его застала команда "пи-у!".

Я перешагнул лужу, сел на камень рядом с послушным птенчиком.

"Дай, - думаю себе, - дождусь, что он дальше будет делать".

Птенчик лежал не шевелясь. Было ему плохо: вода холодная, пушок намок, пальчики упирались в камешки на дне лужи, но он не шелохнулся. Даже чёрные бусинки-глазки не моргали. Мама велела лечь, и он послушно лежал.