Шерше ля фам - Болучевский Владимир - Страница 18

— Сла-ава Тебе, Господи… — облегченно вздохнул Андрей Иваныч и наклонился за бутылкой пива.

— Сейчас, Сань, мозги немножко на место встанут, — Петр посмотрел на Гурского, — и поговорим. Был ты вчера у сестренки-то?

— И у одной, и у другой, — Александр закурил сигарету.

— Иди ты? И они обе тебя приняли?

— И беседовали весьма охотно. И коньяком угощали. Что одна, что другая. Только у старшей бодяга какая-то «левая», а у младшей ничего.

— И тебя, значит, тоже коньяком потчевала? А эксцессов потом не было?

— Я все ждал, надеялся, но… не выгорело.

— Нет, выходит дело, желания на тебя «компру» лепить.

— А куда эту «компру» потом девать? Ее же даже менты засмеют, если она к ним сунется, а мы им еще и твою кассету присовокупим, до кучи. Кто ж поверит, что ее чуть не по два раза на неделе изнасиловать пытаются, а она все это дело на пленку пишет. Она не дура.

— Кто?

— Ну, в смысле обе они. — Гурский потер ладонью лоб. — Какое-то странное ощущение меня преследует, но… ухватить никак не могу.

— А в чем дело?

— Сам не пойму. — Александр сделал затяжку и задумчиво стряхнул с сигареты пепел. — Ускользает.

— А ты изложи вслух, помогает. Новое узнал что-нибудь?

— Как сказать… в общем, нет. Все, что ты мне рассказывал, я от них и услышал. Сидели они в тот вечер в «Фортеции», вчетвером. Ты говоришь, старшая набулдыкалась?

— Ну… мне Игорек этот, Дугин так сказал. А потом они с младшей разругались.

— Ну да. Младшая-то не пьет.

— Да?

— Говорит, что не пьет. И не курит. Похоже, правду говорит, чего ей врать-то? Могли и поэтому разругаться. Двойняшки очень ревностно друг к другу относятся. Одна напилась, а другой за нее как за саму себя стыдно. Как будто это она сама ведет себя по-свински.

— Кстати! — подал голос Андрей Ива-ныч. — Если кому интересно, то я мог бы сообщить любопытный факт касаемый… как бы это сказать… короче, типа близняшек.

— Докладывай, — кивнул Волков.

— Вот вы же не знаете, и вообще мало кто знает, но тем не менее существует исторический факт, который описан в специальной литературе. Дело в том, что один из Сиамских близнецов, ну, тех самых, которые собственно сиамские, они из Сиама родом, это потом всех подобных так называть стали, так он…

— Короче можешь? — взглянул на него Волков.

— Я многое могу. Практически все. Так вот, если угодно «короче», буквально в двух словах, то история такая: один из этих близнецов был убежденный трезвенник, а другой, как это ни смешно — горький пьяница.

— Да? — взглянул на него Петр.

— Да. А система кровообращения-то у них общая. Типа — один поел, оба покакали.

— Да-а? — удивилась Вероника.

— Натюрлих, мамзель. Представляете? Пьяница хлебал каждый день, а другой ему морали читал, неуклонно, тем не менее, при этом пьянея. И это еще ладно, это полбеды, но ведь у него же на следующий день еще и похмелье чудовищное, а? Каково? И это не брамши ни капли в рот! А?! О!!! Вот это история так история, а вы тут говорите… — Андрей налил в стакан пиво.

— И тем более ей обидно, — продолжал Гурский, — что вот, мол, сидит она такая же, как и сестра, даже еще и лучше, поскольку трезвая, а колечеко-то тем не менее ей как бы за компанию подарили. И в жены нормальный такой упакованный мужик не ее взял, а сестру. Вот она и психанула. Взяла тачку и уехала домой.

— Это ты к тому, что она скорее бы сестрицу грохнула, чем Заславского?

— Ну… в общем, наверное. Она мне вообще гораздо больше понравилась. Какая-то… более настоящая. Не убивала она Заславского. Отвечаю.

— А старшая?

— Нет. Категорически. Вообще, считается, что старшие у двойняшек, пусть они даже старше на каких-то несколько минут, все равно лидеры по жизни. Ну… в их тандеме. А младшие — ведомые, во всем старшим подчиняются. А тут, мне так показалось, дело наоборот обстоит. Старшая, она какая-то… нет, не может она человека убить.

— Ну? И что у нас остается? Дугин?

— Да тут тоже… видишь ли, сестры эти, они и сами-то по себе не Бог весть какие акулы по жизни. Так, нормальные девки, ни больше ни меньше.

— Если не считать, что они меня подставили.

— Ну да, конечно. Но… даже и они-то Игорешу Дугина этого, по-моему, глубоко всерьез не воспринимают. Я его не видел, а ты общался. Как он тебе?

— Н-да… — покрутил в руках свой стакан Волков, — не очень-то он на злодея тянет. Энергетика не та. Схитрить, сподличать… это еще может быть, но человека жизни лишить… нет, вряд ли. Кишка тонка.

— Тем более, что мало что он от смерти Заславского выгадал. Да, управляет пока делами фирмы. Но, как мне Яна сказала — «если мы с Аней решим» — турнут они его завтра же и наймут другого управляющего. Вот и все. Так что…

— Да, — нахмурился Волков, — мало чего нам твоя разведка дала.

— Но ведь почему-то они тебя подставили? Ведь чего-то же они перепугались? А?

— Определенно, — кивнул Петр.

— Чего? — Гурский закурил новую сигарету. — Может, во всей этой истории еще что-то есть, а, Петя? Может, ты чего-то не заметил?

— А что там замечать-то? — Волков нервно поставил стакан на стол, потянулся к своей сигаретной пачке, открыл ее и, увидев, что она пустая, смял в кулаке. — Верн… ро… Господи! Ве-ро-ни-ка. О! Слушай, — повернулся он к сидящей за столом девушке, — извини, пожалуйста, а нельзя тебя как-нибудь покороче называть? Ведь язык же сломаешь.

— А ты бы пил больше, — изрек Андрей Иваныч и откупорил еще одну бутылку пива.

— Как покороче? — спросила Вероника.

— Ну, я не знаю… Вера, там, или Ника, — пожал плечами Петр. — Тебя дома родители как зовут?

— Дома меня зовут по-разному. Папа — Тусей, а мама Кукуней. Тебе что больше нравится?

— Нет уж… уж лучше я тебя Вероникой буду звать, — рассудил Волков. — Слушай, у меня там, в тумбочке возле кровати, сигареты. Принеси, а? Будь другом.

— Легко, — Вероника поднялась из-за стола и пошла за сигаретами.

— А Вера и Ника, — обернулась она в дверях, — это, между прочим, две совершенно разные девушки. Разве нет? — взглянула она на Адашева-Гурского.

— Пожалуй, — кивнул он.

— Ну вот. А я-то одна. Вот я и Вероника. Логично? — бросила через плечо подхваченное у Петра Волкова словечко и вышла, шаркая по полу мужскими пляжными тапочками большого размера.

— Логично, — машинально кивнул Гурский и вдруг замер, уставившись в пространство невидящим взглядом.

— Чего там еще замечать? — не глядя на Александра, повторил Волков. — Ну, решил бизнесмен от бандитов нами загородиться, ну и нормально. Для этого, в частности, наша структура и существует. Неожиданно крякнул, не успев этот вопрос до конца довести. А жене его, которая вместо него хозяйкой осталась, бандиты милее, чем мы. Ну и флаг ей в руки! Так она, сука, вместо того, чтобы все по-людски сделать, ни с того ни с сего какой-то номер цирковой вместе со своей сестрой двойняшкой провернула. Чем и ткнула меня фейсом об тейбл.

— Чем ткнула? — переспросил Андрей Иваныч.

— Фейсом, — буркнул Петр.

— Ага-а… —понимающе протянул Андрей и отхлебнул пива.

— Ага! — вскинул вдруг взгляд на Петра Гурский, выйдя из ступора.

— Ты чего, охренел? — дернулся Волков. — Чего ты вскрикиваешь? Тут и так, понимаешь, от телефонного звонка в пот кидает, а ты… так и родимчик случиться может. — Он протянул руку под стол за очередной бутылкой пива.

— Слушай-ка, — Александр встал из-за стола, отошел к окну, постоял возле подоконника, глядя на улицу, а затем обернулся, — а где у тебя та фотография, которую ты мне вчера показывал?

— Да вон, там и лежит, на холодильнике, вместе с блокнотом.

— А ну-ка. — Гурский взял фотографию и, держа ее в руках, вышел из кухни.

В гостиной он подошел к телефону, снял трубку и набрал номер. На другом конце электрического провода долго не отвечали. Наконец бодрый голос произнес:

— Ал-ло!

— Серега? Привет, это Гурский. Хорошо, что я тебя застал.

— Конечно, хорошо, что ж плохого. Вот если б я у-умер, ты бы меня тогда уже не застал. И э-это вот было бы плохо. Слушай, говорят Андрей Иваныч в городе?