Шерше ля фам - Болучевский Владимир - Страница 10

— Возможно.

— Да и Игорю Дугину, все это, в общем-то, на руку.

— А это кто такой?

— Ну, я же говорил, он при Заславском замом состоял. Теперь, естественно, всей фирмой заправляет. Аня-то во всей этой кухне ни уха ни рыла.

— То есть, выходит…

— Выходит, что смерть Вадима Николаича Заславского со всех сторон всем выгодна. И бандитам, и его заму, и родной жене вместе с ее сестрой. И почти все они в тот «вечер, когда он скрипнул, вместе были.

— Как это? Где?

— В ресторане. Мне Дугин фотографии показывал. Все вчетвером они там сидят, а сестренки на одной из фотографий очень эффектно прямо в объектив ручки выставили, подарок от Заславского на день рождения демонстрируют.

— Чей день рождения?

— Ну Саша… они же близняшки.

— А-а… ну конечно.

— Ну вот, день рождения-то как бы формально у жены, но… Заславский им обеим по одинаковому колечку подарил. С маленьким таким брюликом. Вот они и сидят, сияют и колечками этими перед объективом красуются. Где-то она у меня… погоди-ка. — Волков встал из-за стола и вышел из кухни.

Гурский двумя пальцами взял с блюдца душистый кусочек нарезанного тонкими колечками лимона, с удовольствием вдохнул аромат и затем отправил кусочек в рот.

— Лимон — друг? — спросил Андрей Иваныч.

— Несомненно. Тем более, с похмелья.

— Вот, — Петр вернулся с небольшой глянцевой цветной фотографией, — это я у Дугина взял, на всякий случай. Вот это вот Заславский, а это Аня и Яна, только вот… кто из них кто…

— У жены, по идее, на правой руке должно быть, а у ее сестры наоборот, — Гурский взял фото в руки.

— Оно же не обручальное, где хочешь, там и носи. А старшая, между прочим, обручального вообще не носит. Чтоб от сестры не отличаться.

— Что за глупость?

— Ну вот такая у них, у двойняшек, фишка. Все должно быть одинаково.

— А этот четвертый кто?

— Дугин и есть.

— А он-то тут с какого боку?

— Ну-у… во-первых, он старый приятель Заславского, поэтому он его своим замом и сделал. А во-вторых… что-то у них там с этой Яной то ли было уже, то ли еще только намечается… В общем, создалось у меня такое ощущение, что клинья он под младшенькую подбивает. И очень активно. Больше ничего не знаю.

— Ясно.

— Что?

— Ну как что… сидел, выходит, наш упокойник за своей последней трапезой — за которой, собственно, его травануть и могли — в компании людей, которым его смерть исключительно на руку. Только Чики там и не хватало, чтобы уж для полного комплекта.

— Вроде так.

— Хотя с другой стороны… самому Чике отсвечивать там было вовсе и не обязательно. Достаточно было «расположить к себе» хотя бы одного из этих троих и…

— Трое с боку, ваших нет, — кивнул Андрей Иваныч. — Достаточно одной таблетки пирамидону.

— Возможно, — согласился Волков и раздавил в пепельнице окурок. — Возможно.

— А можно мне еще кофейку? — вновь возникла на кухне Вероника.

— Пожалуйста, — Адашев-Гурский поднялся из-за стола и потянулся к банке с растворимым кофе, — чайник еще не остыл, по-моему.

— Спасибо. — Вероника присела к столу.

Волков налил водки себе и Андрею.

— Ну что, Андрюша? Р-ра-авняйсь! — приподнял он над столом рюмку.

Андрей Иваныч распрямил спину, взял свою рюмку, расправил плечи и, выпучив глаза, вперил взгляд в бюст Вероники.

— Скромней, скромней себя вести нужно… — Адашев поставил на стол чашку с кофе, — нечего барышню в краску вгонять.

— По команде «равняйсь!» — пояснил Андрей Иваныч, — я должен видеть грудь четвертого человека. Раз, два, три, — он сосчитал себя, Петра и Гурского, а затем вернулся взглядом к Веронике, — четыре…

— Смир-рно! — скомандовал Волков.

— Шага-ам… — Адашев придвинул девушке чашку.

— Арш!!! — рявкнул Андрей Иваныч и опрокинул в рот водку.

— А вы, как я погляжу, настроены серьезно, — Александр, стоя, допил чай и кивнул на бутылку.

— Так ведь… — развел руки Андрей, — кирасир Его Величества не боится вин количества.

— Ловко. — Волков выпил свою водку. — Спиши слова.

— Ладно. — Гурский вновь присел к столу и закурил. — Значит, вот непосредственно после этого самого застолья в ресторане Заславский и помер?

— Непосредственно, — кивнул Петр. — Встал из-за стола, сел в машину, поехал к какому-то своему приятелю на дачу — то ли в Комарове, то ли в Репине — и, сидя за рулем, окончился. С трассы и вылетел. Мертвый уже, как врачи говорят. Жена чудом жива осталась.

— А сестра?

— Да нет, они вдвоем ехали. Там, видишь… в ресторане еще… сестренки разругались. В дым. Это мне Дугин потом рассказывал, я же с ним встречался, беседовал. После того, как Заславский помер, но еще до того, как меня рожей об стол.

— Понятно.

— Ну вот. Старшая за воротник перебрала, за ней вроде это водится, ну и… две бабы, хоть и сестры, но… ты ж понимаешь, слово за слово… эта Яна, младшая, подхватилась и домой уехала. Игорь ее проводить хотел, но та отказалась, по телефону тачку вызвала и укатила.

— А они втроем уже остались.

— Да. Посидели еще, а потом, уже заполночь, Заславский решил на свежий воздух выбраться, на дачу эту махнуть. Дугин с ними распрощался и домой поехал, а Заславский с женой в машину сел…

— …пьяный.

— Нет, я же говорил, он непьющий был практически. Ну вот, он, значит, в машину сел, а потом… Ну и все, в общем.

— А где они с трассы вылетели?

— Да за постом ГАИ. Не сразу, дальше, где-то в Ольгине вроде, но не в самом, а не доезжая. Там еще поворот и… место такое, относительно пустынное.

— И «скорая» сразу приехала?

— Кто ж знает… когда Анна в себя пришла, вызвала, тогда и приехала.

— А что же машины-то, которые мимо ехали?

— Ну, Саша… «что машины»… во-первых, это же все-таки «форд», он же не на куски развалился, просто кувырнулся через крышу и опять на колеса встал. Во-вторых, там кювет высокий, а он черный. Да и как он с дороги вылетел, никто, очевидно, не видел, там же ночью не такое уж движение. Пролетит мимо машина, фарами его хватанет, да и дальше. Кому какое дело? Прошлой зимой мужик пьяный в двух шагах от дома в сугробе замерз, а народ мимо шел. В общем, когда эта Аня оклемалась, трубку нашла, тогда сама и вызвала. И ментов, и «скорую».

— Хо-ро-шо-о… — задумавшись произнес по слогам Адашев-Гурский. — Ладно. С-слушай, Петр… а вот такое у меня к тебе предложение… а давай-ка я с этой Аней встречусь да поболтаю, а? Она где живет?

— На Савушкина.

— Так там вроде бы и район-то не богатский. Что ж он, риэлтер, жилье себе приличное сделать не мог?

— Ага… у него там такое наворочено… в подвале тренажерный зал с сауной.

— Как это «в подвале»?

— Там дома такие, типа коттеджей, ну которые…

— Немцы после войны строили.

— Ну да. Он этот дом свой, ну… в котором у него сейчас квартира, собирался целиком со временем откупить:

— Тогда понятно.

— А с чего это ты решил, что она с тобой беседовать станет?

— Н-ну-у… я журналист. Скажу, что мы с Заславским Вадим Николаичем знакомы были, и меня смерть его потрясла до глубины души.

— И что?

— Петя… ну уж найду я, наверное, что сказать, а? У тебя телефон ее есть?

— Вон, на холодильнике. Черный блокнот.

Гурский подошел к холодильнику и взял блокнот.

— На букву «З», — подсказал Волков. Петр наполнил рюмки.

— Заславский?

— «Заморочки»

— «Автостоянка на Барочной. Какого хера!!!» — бегло читал вслух Гурский, раскрыв черный блокнот Волкова на странице, обозначенной буквой «З». — «Напомнить Бяше про Акима», «Фаина Георгиевна — таможня. Пропальпировать!!!» Это Раневская, что ли? — вскинул он взгляд на Петра.

— В самом конце ищи, — буркнул Волков.

— Ага, нашел, — кивнул Гурский, перелистнув страницу. — Я перепишу?

— Дерзай, — Петр взял в руки рюмку, взглянул на Веронику, затем на Андрей Иваныча и негромко и проникновенно произнес: — Ребяточки… какая это все, в сущности, херня, в сравнении с энтропией Вселенной и преображением души, а?