Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Дежа вю - Болучевский Владимир - Страница 12


12
Изменить размер шрифта:

— В морг?

— Ну да. У нее в сумочке визитки были. Естественно, менты отзвонились после ДТП в детдом, а он туда минут десять назад звонил, оказывается. Ну, ему передали, что она… и где находится. Сказал, что едет. Там его и возьмут. Все. А у ребят-то на него ничего и не было. Представляешь? Они его знать не знают. Такой подарок… А на тебя, выходит, крыша эфэсбэшная наезжала. Тут мы с тобой верно просчитали. Эх, дали бы мне этого Леву на одну только минуточку, один бы вопросик только задать…

— И что за вопросик тебя интересует, Петя?

— Вокзал. Какой вокзал?

— А ты у меня спроси.

— Ну?

— Ты пленку слушал?

— Да что мне пленка, я разговор их слышал.

— Нет, Петр. — Гурский достал причиндалы, приставил наушник к уху и, найдя нужное место, протянул Волкову. — Слушай.

— Ну и что? — Дослушав, тот опустил наушник.

— Повтори, что ты услышал.

— Ну жара, дождя бы, подвезти до метро…

— Дождя?

— Дождя.

— Это мы с тобой, Петя, так говорим. Потому что родились и выросли в славном городе Санкт-Петербурге, где камни воспитывают культуру речи. У нас даже ханыги у пивной правильно артикулируют и, в соответствии с нормами литературного русского языка, в жару хотят «дождя». А этот? Интеллигент, ебенть…

Петр взял наушник, подмотал, послушал и радостно-растерянно развел руки:

— Дожжя…

— Ну? У них даже дикторы телевидения, пардон, дикторы говорили чисто, а эти, теперешние, обещают непременно «дощь». Или не обещают «дожжя».

— Ну, Москва… Александр, — Волков официально протянул руку. — Уважаю.

— Элементарно… — Гурский отхлебнул из бутылки. — А кстати, забрось-ка меня домой.

— Чего это? — Петр завел машину и вырулил со стоянки.

— А Берзин проявился. Говорит, что, мол, мы в конце концов на Крестовском оказались и весь вечер в волейбол играли на пляже. На песке. Ноги-то у меня болели, помнишь? Ну это я как-то еще… Вот. А потом девок зацепили и стали их, понимаешь, шампанским поить.

— Ну так это ж…

— Так за шампанским-то ездил я. На тачке. Туда и обратно. И, соответственно, надел на себя штаны и все прочее. И вот шампанское-то меня и добило окончательно. Так в одетом виде я на песочке и заснул. Серега меня на себе домой доставил. Непосредственно в саму жилплощадь. С пельменями в совокупности. А сам с девками уехал. Аж с двумя.

— Так…

— …и хочу я поискать.

— Так там же эти дважды все перевернули, я искал, ты искал.

— Не понима-аешь. Ведь искали-то все трезвые. Так? А засунул я ее куда-то пьяный в жопу. А то, что пьяный спрятал, трезвый никогда в жизни не найдет.

— И ты…— Петр показал глазами на бутылку.

— Именно. Необходимо достичь кондиции, адекватной предыдущей ситуации, вот…

— Может, тебе шампанского?

— Нет. Меня от него пучит. Я, Штирлиц, люблю водку. Простую крестьянскую водку. Она греет душу. Кстати, тормозни где-нибудь, для процесса мне необходим запас.

— А еда-то у тебя есть?

— Это отвлекает. Впрочем, должны быть пельмени.

Войдя в свою квартиру вместе с Волковым, Гурский первым делом зашел на кухню, поставил водку на стол, стянул с себя футболку и тоже бросил на стол. Потом открыл холодильник и, заглянув в морозилку, крикнул в комнату:

— Есть пельмени. Аж две пачки.

— Давай помогу прибраться. Время еще есть.

— Ты настоящий друг, Петр.

Вдвоем рассовали по ящикам и ящичкам в шкафу и на вешалке разбросанные вещи и вновь навели в квартире порядок

— А от вторых ребят бардака меньше.

— Так, Саша, у них и времени оказалось меньше.

— Ты не опоздаешь?

— А в Петрозаводске не говорят «дощь»?

— Петя, он не провинциал. И едет он домой. И потом… Ну, есть фонемы, есть морфемы, сонанты, консонанты, есть специфическое московское "а". А «дощь» — это просто как штамп в паспорте. Кто филолог? Ты филолог? Я филолог. Что я тебе объясняю? Я его слушал. Он не приезжий. Он коренной москвич. Езжай на Московский вокзал. И торгуйся, Петр, торгуйся.

— Ладно, если что — немедленно звони на трубу. У меня еще дела кое-какие, потом на вокзал, а потом я к тебе заеду. Никому не открывай, понял? Я тебя очень прошу. Давай… ищи.

Адашев-Гурский запер за Волковым дверь. Снял с себя джинсы и набросил на плечи короткий халат. Потом взял на кухне недопитую поллитровку и непочатую литру, заглянув в холодильник, достал кусок сыру, поставил все это на поднос вместе с низким и широким стаканом тонкого стекла. Еще раз заглянул в холодильник и присовокупил остатки грейпфрутового сока. Затем перенес нагруженный поднос в комнату, поставил на столик, сел в кресло, посмотрел на натюрморт печальным взглядом, тяжело вздохнул и сказал:

— Кушать подано.

Ровно в десять часов вечера, войдя в главный зал Московского вокзала, Волков сразу увидел давешнего знакомца у витрины табачного киоска. Тот рассматривал через толстое стекло дорогие трубки.

Петр не спеша направился к нему.

— Добрый вечер, Валерий Алексеевич.

— Здравствуйте, — удивленно обернулся московский гость на незнакомый голос. — А, простите, с кем имею честь?..

— Волков. Петр Сергеевич.

— Предполагается, что ваше имя должно мне что-то говорить?

— Да это вряд ли. Словом, я к вам некоторым образом от Льва Кирилыча Невельского.

— «Некоторым образом»… Это как? И где он сам, кстати говоря, некоторым образом?

— Я объясню. Не могли бы мы где-нибудь спокойно побеседовать?

— Да, в общем-то, и здесь не так шумно. А о чем, позвольте узнать?

— Да о чем, собственно… О футболке. Лицо гостя непроизвольно передернулось. Он жестко посмотрел Волкову в глаза, очевидно что-то про себя решая. Потом взглянул на часы и, указав рукой на ресторан, коротко сказал:

— Прошу.

В ресторане они сели за дальний столик в глубине зала. Петр заказал себе салат, мясо и минеральную воду, москвич — рюмку коньяку и кофе.

От Волкова не ускользнуло, как, в ожидании заказа, тот, выложив на стол трубку и дорогой табак, якобы невзначай цепким взглядом окинул практически пустой ресторанный зал.

— Один я, Валерий Алексеевич, один.

— Так это не ваши… товарищи сегодня полдня за мной топали?

Петр помотал головой:

— Не мои. Это, скорее всего, товарищи Льва Кирилыча. Бывшие.

— Поясните? — насторожился собеседник.

— Видите ли, вольно или невольно Невельский привлек к себе внимание определенной группы лиц. Самое пристальное. И интерес у этой компании корпоративный, а значит, они своего добьются. От сих до сих. А у меня — чисто личный. Поэтому я сейчас попытаюсь с вами поговорить, но не исключаю, что разговора у нас не получится. Но мне почему-то так не кажется.

— Интересный вы человек, очень интересный… — Собеседник Волкова внимательно в него всматривался. — Знаете, было бы безумно глупо задать сакраментальный вопрос, дескать: «На кого работаете?» Но, поверьте, нет сил сдержаться…

— На себя. В данной конкретной ситуации — исключительно на себя. А как, извините, конечно, за любопытство, вы тех ребяток-то распознали и уйти от них сумели? Они же профессионалы, уж можете мне поверить.

— Молодой человек… Мы с вами взрослели еще в том обществе, где заметить слежку и уйти от нее, неся за пазухой томик «самиздатовского» Набокова, доверенного тебе всего на одну ночь хорошим приятелем и, предположительно, стукачом, было спортом и забавой. А я, замечу, несколько постарше вас буду и времена, следовательно, застал, что построже были. Гораздо построже. И, знаете, очень в жизни помогают эти вынужденные навыки. Жена вот, царствие небесное, когда жива была, так я, пока до любовницы доеду, раза три проверюсь и оч-чень пикантных, надо сказать, тем самым положений избегал. А вы говорите…

— То-то я смотрю — и там, в зале, чисто, и здесь — чисто.

— Ну, хорошо. Этак вытанцовывать мы можем сколько угодно. Я на вас посмотрел, вы меня послушали. Может быть — к делу?

— Согласен. Только я сегодня целый день ничего не ел, а день, поверьте, был насыщенный. Это ничего, если я?..