Заклятие монастырского котла - Болдри Черит - Страница 3

И не дожидаясь ответа, он повернулся и зашагал прочь.

Проводив взглядом удалявшуюся процессию, Гервард повернулся к сестре:

— Мама говорила, что сегодня на базаре не нашлось гвоздики. Раз уж мы здесь, я зайду в поварню и попрошу монахов одолжить нам немного.

— Ладно, увидимся дома, — кивнула Гвинет. — Смотри, не попадись брату Майлзу!

Гервард скорчил ей рожу: отец-трапезник славился своей вспыльчивостью. Помахав сестре рукой, он зашагал навстречу дразнящим запахам жареного мяса и специй.

Несмотря на стылый осенний день, в поварне было тепло и уютно. С низкого потолка свисали связки лука и кореньев, на длинных полках вдоль белёных стен выстроились рядами чугунные горшки и сковородки. В глубине очага исходили паром несколько котелков. Двое незнакомых монахов резали лук на большом кухонном столе. Гервард остановился на пороге, поискал взглядом брата Майлза и, не найдя, вздохнул с облегчением.

В дальнем конце кухни ему удалось разглядеть знакомое лицо. Брат Симеон, юный послушник, ещё не принявший пострига, стоял на табуретке и, закатав рукава рясы, пытался выудить рыбу из огромного котла, служившего здесь рыбным садком. Исполинские стенки котла украшала гравировка в виде птицы.

Гервард подошёл поближе. Брат Симеон двумя руками ухватил сверкающую серебристую рыбину.

— Брат Симеон!

Послушник вздрогнул, рыба выскользнула из его рук и шлёпнулась в воду, обдав брызгами незадачливого ловца. Тот пошатнулся на табуретке и едва удержался за край котла.

— Гервард! Разве можно так подкрадываться!

— Простите, я не нарочно, — ответил Гервард. — Матушка прислала меня спросить у отца Майлза немного гвоздики.

Брат Симеон вздохнул и слез с табуретки.

— Хорошо, Гервард. Я уверен, брат Майлз был бы рад помочь твоей матушке.

Он оглянулся и ещё раз печально посмотрел на котёл.

— Это был обед отца-настоятеля. Опять я его упустил…

— Простите, — повторил Гервард.

Брат Симеон достал с одной из полок глиняную банку и отсыпал Герварду немного гвоздики в чистую тряпицу.

— Вот, держи. А теперь ступай-ка отсюда и дай мне поймать эту рыбу, пока брат Майлз не вернулся…

Гервард поблагодарил и выскользнул из поварни, спрятав гвоздику в кошель. Матушка будет рада пряностям, а он ещё успеет помочь Уоту и Хенкину в конюшне.

— Видели бы вы, как одет лорд Роберт! — восхищалась Гвинет. — Плащ оторочен мехом, а одежда вся бархатная, с золотой вышивкой… конечно, не такой чудесной, как ваша, — добавила она торопливо.

Марион ле Февр улыбнулась и подняла глаза. Игла в тонких пальцах на миг застыла.

— Наверное, он богатый человек. Жаль, что я сама не видела его красивых одежд. Но ты же знаешь, я не могу войти в аббатство.

Гвинет кивнула. Прекрасная вышивальщица приехала в Гластонбери, чтобы изготовить алтарный покров и облачения для нового храма. Увы, ей делалось дурно при одной лишь мысли о случившемся здесь страшном пожаре, поэтому она так и не смогла заставить себя войти в ворота аббатства. И что бы ни рассказывали ей о поднимающемся из руин храме, о прекрасной новой часовне Пресвятой Девы, госпожа ле Февр была непреклонна. Нет, нет и нет, в аббатство она не пойдёт.

Сейчас на пяльцах был растянут первый из алтарных покровов. Сидя у окна в самой светлой комнате «Короны» Марион ле Февр вышивала на белом фоне лилии в радуге многоцветных нитей. Гвинет никогда в жизни не видела столь искусной работы.

Она прибежала к вышивальщице специально, чтобы рассказать о лорде Роберте. Вчера ей не удалось выкроить времени на разговоры, и утром Гвинет первым делом кинулась сюда.

— Матушка говорит, что лучше брата Патрика целителя не найти, — добавила она, глядя, как снуёт игла в ловких пальцах вышивальщицы.

Та промолчала, и Гвинет принялась сматывать на катушку зелёную шёлковую нить. Некоторое время обе работали молча.

— Мне нужно кое-что спросить у твоей матушки, — нарушила тишину Марион ле Февр. — Не найдётся ли в деревне женщины, которая могла бы приходить сюда и помогать мне с работой? Надо установить ещё одни пяльцы, нанести намётку узора, может быть, и фон начать вышивать.

— Думаю, мама кого-нибудь найдёт, — кивнула Гвинет. — А знаете, что — вы можете попросить мою тётю Анну! Она хорошая швея. Смотрите, какое платье она мне сшила!

Она расправила складки серо-голубого платья, чтобы Марион могла рассмотреть получше.

— А согласится твоя тётя, как ты думаешь?

— Думаю, да, госпожа. Дядюшка Оуэн весь день в аббатстве, а детей у них нет, так что тётя будет рада с кем-нибудь поболтать.

В дверь постучали, и голос Герварда спросил:

— Госпожа ле Февр?

— Заходи, — откликнулась вышивальщица.

Гервард вошёл в комнату и вежливо наклонил голову в знак приветствия.

— Пришёл лорд Ральф Фиц-Стивен, госпожа. Он хотел бы посмотреть, как продвигается работа.

— Ну, конечно! — улыбнулась вышивальщица. — Скажи ему, пусть поднимается.

Гервард исчез. Марион оглядела свою работу, осторожно прикасаясь кончиками пальцев к расшитому шёлку.

— Как ты думаешь, лорду Ральфу понравится?

— Обязательно! Разве такое может не понравиться?

Гвинет немного побаивалась лорда Ральфа Фиц-Стивена. Он был королевским сенешалем и приехал в Гластонбери руководить строительством храма. Кроме того, лорд Ральф был известен своей вспыльчивостью и язвительным языком. Но сегодня он, похоже, был в хорошем настроении. С удивлением Гвинет заметила рядом с лордом его маленькую дочку Элеонор. Они были совсем непохожи: золотоволосая малютка с огромными голубыми глазами и нежным личиком и её смуглый, похожий на хищную птицу отец. Элеонор крепко держала отца за руку.

— Доброго вам утра, госпожа ле Февр, — сказал лорд Ральф. — Я взял с собой дочку — надеюсь, вы не против? Ей так скучно весь день одной, ведь кроме няни у нас с ней никого нет.

Элеонор смутилась и теснее прижалась к отцу. Гвинет с Гервардом переглянулись. Отец говорил им, что мать Элеонор умерла шесть лет назад, когда девочка была ещё совсем крохой. Гвинет даже представить себе не могла, каково это — расти без материнской ласки. Но всякий, кто хоть раз видел лорда Ральфа с дочерью, понимал, что ребёнок для него дороже всего на свете.

Марион ле Февр поднялась со стула и присела в глубоком реверансе.

— Как хорошо, что вы пришли, милорд. Гервард, принеси лорду Ральфу вина и ваших чудесных пряных хлебцев.

— Не надо, — остановил Герварда лорд Ральф. — Мы ненадолго. Я только хотел убедиться, что работа идёт, и спросить, не нужно ли вам чего-нибудь. Хотя Элеонор, — лорд Ральф улыбнулся дочери, — с удовольствием посмотрела бы ваши прекрасные вышивки.

— Ну, разумеется!

Марион ле Февр протянула к девочке обе руки.

— Иди сюда, дитя моё.

Элеонор отпрянула, но отец легонько подтолкнул её, и девочка несмело подошла к пяльцам.

— Какая ты красавица! — воскликнула Марион. — Эти волосы, словно золотые нити!

Она пропустила сквозь пальцы прядь золотых волос Элеонор. Та бросилась к отцу и зарылась головой в его плащ.

— Ну же, Элеонор! — пожурил лорд Ральф, — Чего ты испугалась? Простите госпожа ле Февр, я…

— Ничего страшного, — улыбнулась зеленоглазая вышивальщица. — Я уверена, со временем девочка привыкнет ко мне и перестанет бояться. Вы, кажется, хотели посмотреть мою работу?

Лорд Ральф отпустил руку дочери и пошёл восхищаться вышивкой. Элеонор осталась у двери, и Гвинет протянула ей руку помощи:

— Иди сюда, посиди со мной, — предложила она. — Ты ведь нас помнишь? Мы встречались в аббатстве. Хочешь помочь мне перемотать нитки?

Элеонор кивнула, опустилась на колени рядом с Гвинет и принялась разматывать моток зелёного шелка. Гвинет сматывала нить на катушку.

— В аббатстве появился новый мальчик, — прошептала Элеонор, не поднимая глаз.

— Эдмунд Хардвик?

Гервард подошёл к ним и уселся на край сундука, в котором Марион ле Февр хранила ткани.