Клуб грязных девчонок - Валдес-Родригес Алиса - Страница 24

Я разделась и осмотрела свой живот в зеркале во всю стену большой ванной. Он не отличался от нормального размера. С мальчиками было то же: до четвертого-пятого месяца никто не замечал, что я в положении. Я слежу за питанием, но Роберто прав – могла бы взять себя в руки и делать упражнения. Я немного рыхловата, особенно предплечья. Но я не люблю упражнений. Мне от них плохо. Гораздо лучше, когда я не делаю никакой гимнастики. Но теперь надо пересилить себя и начать – это полезно для плода. Так пишут во всех книгах. К тому же я совсем не уверена, что наш брак выдержит прибавление новых пяти фунтов. Роберто чуть не душит меня, если я ношу не то, что ему нравится. Он такой – он может. Никогда не знаешь, чего от него ждать.

Я встала под душ, в самой середине – чтобы вода из всех пяти головок била прямо в меня. А сама думала, не стоит ли прекратить принимать душ. Во время прошлой беременности у нас такого не было. Это новое. Вся ванная переделана. Это вознаграждение за то, что Роберто психанул, когда на боку «лендровера» появилась царапина. Не представляю, откуда она взялась. Я возила мальчишек в кино в Честнат-Хилл, и, когда возвращалась обратно, она уже появилась. Роберто вышел из себя. Но зато у нас хорошая ванная.

Струи очень сильны – водный массаж снимает напряжение мышц. Я не хочу навредить плоду. Надо пользоваться другим душем. Следует спросить у доктора Фиск. Я прикрыла живот, выключила душ и надела брюки цвета хаки и просторную распашную белую рубашку, которую выбрала еще вечером. Причесала волосы, сделала лицо, повязала на плечи красный свитер и направилась вниз.

Роберто все еще был там. Зеленоглазый, с каштановыми волосами, красивый, в темно-синем костюме, белой рубашке и желтом галстуке, – он читал газету. У него хороший вкус, и он не позволяет мне выбирать для него вещи. Занимается этим сам, что вполне понятно. Вы хотели бы, чтобы вас кто-нибудь одевал? Я – нет. На Вилме была зеленовато-голубая форма с вышитым словом «Виндоумер» – такое название мы дали нашему дому. Ее седые волосы собраны на затылке в тугой пучок и заколоты гребнем. На лице ни мысли, ни чувства – Вилму полностью поглощала уборка. Вскоре после того как Вилма перебралась в наш дом, она попыталась вмешаться, когда Роберто вспылил. Пришлось поговорить с ней – я просила Вилму держаться в стороне и сосредоточиться на своем деле. С тех пор мой дом сияет чистотой.

– Buenos dias, mi amor[85], – проговорил Роберто, поднимаясь и запечатлевая на моей щеке приветственный поцелуй. Мой муж высок, выше всех моих знакомых кубинцев, возвышается на целых шесть футов три дюйма. Дома мы общаемся на испанском. Вилма не говорит по-английски. Она, как и мой отец, знает больше, чем произносит вслух. Делает это только в тех случаях, когда абсолютно необходимо. Предпочитает, чтобы люди думали, будто она не знает английского. И таким образом очень много узнает о других.

– Buenos dias, sefiora[86], – произнесла Вилма с легким поклоном. Точно не помню, когда она начала меня так называть, но мне это очень странно. – Мэ-эм.

Я просила ее называть меня Саритой, как в детстве. Мне это очень нравилось. Но Вилма отказалась, заверив меня, что так не годится. Теперь понимаете, кто у нас главный – не я и не Роберто.

Эмбер и Лорен промывают мне насчет Вилмы мозги – говорят, что я держу у себя рабыню. Это, конечно, шутка, но они ее повторяют. Я единственная из sucias, у кого в доме живет постоянная служанка. Но мы так привыкли в Майами, и мне так нравится. Вилма пропала бы без нас. Ее дочь время от времени приезжает навестить ее из Эль-Сальвадора, но, похоже, они не слишком близки. Вилма любит нас, как родных. Sucias этого не понимают, особенно те, кто вырос в бедноте. Они думают, что я держу плантацию. Подруги не взрослели с Вилмой и не допускают, что именно она la que manda[87] в нашем доме.

– Buenos dias, – ответила я, изо всех сил стараясь казаться радостной, нормальной и здоровой.

– Ты чего так веселишься? – спросил Роберто и снова сел. Я устроилась напротив, в уголке для завтрака, и пожала плечами. Я очень надеялась, что он не слышал мои мысли. Ведь они были такими громкими.

– Просто мне сегодня радостно.

– Надеюсь, дело не в очередном мужчине, – пошутил или отчасти пошутил он и погрозил мне пальцем. – Знаю я, как весело некоторым женщинам, когда должен прийти рабочий что-нибудь починить в доме. Вилма, ты замечала такое?

Вилма не ответила и принесла серебряный поднос с маленькими чашечками кубинского кофе. Я потянулась за чашкой, но она остановила меня:

– Это не ваш.

Я люблю сладкий кофе, а Роберто – без сахара, и Вилма делает каждому по его вкусу.

Роберто скатал газету, шлепнул ею о стол и пожевал нижнюю губу. Он посмотрел на Вилму, та ответила ему взглядом, и я поняла: происходило что-то, о чем мне не говорили. Это мог понять только тот, кто жил в нашем доме.

– Как обычно? – спросила меня Вилма по-испански.

– Si, gracias[88], – ответила я, и она поковыляла к плите жарить мне яичницу с сыром и сделать кубинские тосты. Ее ноги, как обычно, опухли. Я пыталась отправить Вилму к врачу, но она ответила, что не желает никому доставлять беспокойства. Мы не можем включить ее в нашу семейную страховку, но готовы заплатить все, что требуется. И я сама готова тащить Вилму к врачу, пока ей не ампутировали ноги или еще что-нибудь. Пока жарилась яичница, Вилма налила в стакан свежевыжатый апельсиновый сок и подала мне. При одной мысли о кислом мне сделалось дурно, но она, сложив на груди руки, стояла надо мной и ждала, когда я выпью.

– Я рад, что ты в хорошем расположении духа, – продолжал Роберто и посмотрел на Вилму. Та тихонько присвистнула и покачала головой. Я по опыту знала, что вот-вот случится нечто неприятное.

– В чем дело? Что происходит? – спросила я.

Муж развернул газету, расправил ее на столе и пристукнул кулаком. Лицо его стало сердитым. Это был таблоид, «Бостон гералд». Я пыталась убедить мужа покупать «Газетт», но он отвечал, что предпочитает «Бостон гералд», поскольку его проще читать. Повернув ко мне газетный лист, Роберто ткнул пальцем в заголовок:

– Смотри! – Муж убрал палец и помахал у меня перед носом: – Только не вздумай срывать все на мне. Я давно предупреждал – это странная женщина, но ты не слушала.

Вилма переложила яичницу на тарелку, добавила тосты, несколько ломтиков манго и украсила все петрушкой. Она знает цену хорошей презентации, и я кое-чему у нее научилась. Завтрак выглядел восхитительно, но Вилма медлила и не подавала, потому что передо мной лежала газета. Мне пришлось трижды прочитать заголовок, прежде чем до меня дошел его смысл.

ЛИЗ КРУЗ, ПОПУЛЯРНАЯ УТРЕННЯЯ ТЕЛЕВЕДУЩАЯ, ЛЮБИТ ДЕВУШЕК.

Я отпихнула газету:

– Убери. Я тысячу раз говорила: это не то издание. Нельзя верить всему, что здесь пишут. Помнишь, про твоего друга Джека сообщили, будто ему идет откат от местных подрядчиков, а потом выяснилось, что все это ложь. Так и с беднягой Элизабет.

Роберто перевернул страницу, и я увидела темную зернистую фотографию, на которой женщина, похожая на мою подругу, целовала другую женщину. Мне как-то сразу поплохело. Неужели Элизабет лесбиянка? Она десять лет была моей лучшей подругой, и я ни о чем не догадывалась.

– Она встречается с мужчинами, – напомнила я Роберто. – Мы сами знакомили ее с твоими приятелями, которые просили нас об этом.

– Давным-давно, – отрезал муж. – Вспомни, Сара, когда ты в последний раз видела ее с мужчиной?

Что верно, то верно – давно. А когда я спрашивала, Лиз отнекивалась: мол, встречается с парнем, но все это так – ничего серьезного. Или говорила, что слишком занята, или что ее распорядок дня очень необычный, или что мужчины побаиваются ее. Зачем она лгала мне? Всякий раз, когда в моей жизни возникала проблема, я звонила именно Лиз. Даже пару раз призналась, что меня потрепал Роберто, и она сдержала слово – не выдала ни одной живой душе. Всегда оставалась моей поверенной по жизни. Если Элизабет лесбиянка, если это правда, я почувствую, что предана, как если бы мне изменил муж. Или даже хуже. Да, еще хуже.