Воин и чародей - Бойе Элизабет - Страница 57

Как-то вечером, наблюдая, как морок обозленно топчет и роет копытами землю, Микла заметил:

– Вот и Бьярнхард, должно быть, злится не меньше, если знает о нашем путешествии… а я уверен, что знает.

Сигурд подумал о доккальвах, которые гнались за ними от Свинхагахалла, и вслух сказал, что, мол, интересно бы знать, идут ли еще эти доккальвы по их следам, неуклонно собирая нужные сведения в усадьбах, где по пути в Свартафелл работали друзья.

– И кстати, как насчет Йотулла? – добавил он, озадаченно хмурясь, поскольку маг до сих пор вызывал у него смешанные чувства. – Как по-вашему, он просто ждет удобной минуты?

Рольф зябко поежился.

– Бьюсь об заклад, именно так. Поверь мне, уж он не упустит случая хорошенько нас припугнуть.

– Да, он будет ждать благоприятной минуты, – сказал Микла. – Йотулл не из тех, кто легко сдается, а я сомневаюсь, чтобы Бьярнхард позволил ему вернуться в Свинхагахалл без этой шкатулки. Я давно уже поджидаю его появления, и единственное, что меня удивляет, – что его пока что не видать.

– Но я бы все же не забывал поглядывать по сторонам, – поспешно добавил Рольф, и в самом деле беспокойно озираясь. – Йотулл не глупец.

– Однако дорога в Свартафелл ему неведома, – отозвался Микла. – И он наверняка надеется, что приведем его туда мы. Не забудьте, для него, как и для нас, шкатулка бесполезна, пока ее не открыли. Я уверен, что у Йотулла готов уже хитроумный замысел, но что бы он там ни задумал – можешь не сомневаться, Рольф, что нас с тобой он намерен извести.

Рольф хмуро согнул и разогнул раненую руку.

– Гнется она пока плоховато, но натянуть тетиву я сумею, так что теперь от меня будет прок.

Сигурд глянул на Миклу.

– А я чувствовал бы себя куда увереннее, если бы при мне был меч, чтобы защищать вас обоих. Послушай, Микла, ведь я уже подчинил себе Силу и сам стал сильнее, так почему бы тебе не отдать мой меч?

Микла тотчас нахмурился так сурово, что глаза почти исчезли под нависшими бровями.

– Никогда, – мгновенно ответил он. – Я уже имел возможность чересчур близко познакомиться с этим мечом, и в другой раз мне, быть может, меньше повезет.

– Ты не веришь мне! – бросил Сигурд, поднимаясь.

– Я не верю мечу, потому что верю проклятью на нем! – огрызнулся Микла.

– Это одно и то же, – гневно ответил Сигурд. – Если б ты верил в мои силы, ты бы не боялся вернуть мне меч. Ты просто считаешь, что я неспособен с ним справиться!

Микла ответил ему таким же гневным взглядом.

– С какой это стати я должен с радостью позволять тебе размахивать мечом, если я же и стану первой его жертвой, стоит тебе обозлиться? Не думаю, Сигурд, чтобы тебе так уж хотелось еще раз ошибиться, если твоя Сила не сумеет обуздать проклятье.

Сигурд повернулся к нему спиной и зашагал прочь, частью для того, чтобы доказать, что умеет держать себя в руках, а частью оттого, что и в самом деле боялся вот-вот выйти из себя. Если он чему за это время и научился, так тому, что с Миклой спорить бесполезно, – тот был Так немыслимо упрям, что ничто не могло заставить его переменить свое мнение, и чем больше его уговаривали, тем тверже он стоял на своем. Чем нелепее было мнение Миклы, тем упорнее он его придерживался.

Несколько дней Сигурд держался с Миклой холодно и неприязненно. Путники ехали по бездорожной и труднопроходимой местности, а потому приходилось передвигаться медленнее и часто устраивать привалы, чтобы дать отдых коням. Сигурд и Микла упорно не разговаривали друг с другом, и приходилось Рольфу болтать за троих. Каждого из них по отдельности Рольф уговаривал прекратить глупую ссору, и Микла уже почти готов был согласиться, но Сигурд объявил, что не скажет ему ни слова, пока ему не вернут меч.

Путешествовать с двумя спутниками, которые не замечают друг друга, было тяжким испытанием даже для неисчерпаемо добродушного Рольфа.

Ко всеобщему упадку духа прибавилось постоянное невезение. То и дело они сбивались с пути, и приходилось возвращаться и искать верную дорогу по маятнику Миклы. Частенько надо было пробираться по глубокому снегу и огибать расселины, на дне которых кипела и бурлила вода, вспениваясь на острых зубьях скал. Ночами путники, замерзшие и зачастую промокшие насквозь, ютились под сомнительной защитой скального навеса или в неглубокой пещере, и мысли всех троих неизменно возвращались к приветливой зелени равнин, которые они так неосмотрительно покинули.

Чем выше они забирались в горы, тем больше у Сигурда было поводов пожалеть себя. Снег становился все глубже, и на открытых местах ледяной ветер все сильнее свистел в промерзших скалах. С протяженного гребня продутой всеми ветрами горы путники спустились в узкую глубокую долину, забитую снежными сугробами. Радуясь возможности спрятаться от ледяного ветра, кони часто останавливались и щипали редкие пучки заиндевевшей травы, которая пробивалась меж камней.

Микла спешился и долго стоял, глядя на дорогу, по которой они пришли сюда; лицо его было напряженно-хмурым. Впервые за все эти дни Сигурд едва не нарушил свою клятву и не спросил у Миклы, следует ли кто-то за ними по пятам… но в последнюю минуту решил не ронять своего достоинства и смолчал. Рольф тоже, поглядев на Миклу, беспокойно оглянулся назад, но ничего не сказал; вид у него был встревоженный и озадаченный.

Микла резко обернулся, обратив взгляд на снежный завал, который высился впереди. Вонзая посох в снег, он зашагал к гребню завала и оттуда, обернувшись, крикнул:

– Я перейду через завал и проверю – вдруг это просто перемычка над пропастью? Приведите сюда коней и ждите, покуда я не дам знак с той стороны.

Сигурд, злой и изрядно замерзший, вздохнул.

– Не понимаю, зачем он так поступает всякий раз, когда мы переходим снежный завал или ледник, – проворчал он, обращаясь к Рольфу. – Под нами самое меньшее пятьсот футов чистого льда, но для Миклы этого, видно, недостаточно.

Лаской и понуканиями они загнали коней на снег и смотрели, как фигурка Миклы движется по необъятной сверкающей белизне, на всяком шагу пробуя снег впереди посохом. Вдруг Сигурд услышал словно бы тяжкий вздох. Микла на мгновение замер и побежал со всех ног. Снег медленно оседал огромным кругом, захватывавшим почти треть ледника. Рольф и Сигурд невольно закричали от ужаса… и тут снежная перемычка со стонущим вздохом осела в бездонную пропасть в синеве вечного льда, увлекая за собой Миклу.

Рольф и Сигурд на миг застыли, потрясенные, затем опрометью бросились отгонять коней от края снежного завала, спотыкаясь и оскальзываясь в приступе ужаса. Загнав перепуганных коней на вершину ближайшего скального холма, они оглянулись на ледник и гигантскую трещину – снег все еще беззвучно опадал в нее, и края трещины оставались гладкими и блестящими, словно кто-то нарочно срезал их. Рольф бессильно глядел на это, стискивая кулаки, и, качая головой, повторял:

– Я не могу, не могу поверить! Погибнуть вот так… Вот только он был здесь… и его нет.

– То же могло случиться и со всеми нами, – дрожащим голосом пробормотал Сигурд, и вдруг у него так ослабли колени, что он не мог устоять на ногах.

Он опустился на валун и обхватил голову руками, жалея от всего сердца, что он и Микла не расстались друзьями. – Как по-твоему, может, подобраться поближе и заглянуть в трещину?

Рольф горестно и медленно покачал головой.

– Скорее всего, мы сами там же и окажемся. Снег ненадежен и опасен.

Трещина глубокая, и если он упал на самое дно, его так завалило снегом, что… надежды нет… – Голос его сорвался, и Рольф поспешно отвернулся.

Сигурд стоял около коней, которые окружили его, тревожно округляя ясные глаза, потряхивая гривами и фыркая теплым воздухом в его лицо, – словно чуяли недавнюю смерть. Скоро Сигурд тоже ощутил настоятельную потребность поскорее покинуть это страшное место и обеспокоенно окликнул Рольфа:

– Рольф, нам нужно поскорее убираться отсюда! Мне здесь все больше не по себе.

Альв стремительно обернулся, забыв о своем горе: