Выбери любимый жанр

Вы читаете книгу

Цветы зла

Бодлер Шарль

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Разное

Техника

Автомобили и ПДД

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии

оксана2018-11-27

Вообще, я больше люблю новинки литератур

К книге

Professor2018-11-27

Очень понравилась книга. Рекомендую!

К книге

Vera.Li2016-02-21

Миленько и простенько, без всяких интриг

К книге

ст.ст.2018-05-15

И что это было?

К книге

Наталья222018-11-27

Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни

К книге

Цветы зла - Бодлер Шарль - Страница 19

Изменить размер шрифта:

XCVIII. Лебедь

Виктору Гюго

Я о тебе одной мечтаю, Андромаха,

Бродя задумчиво по новой Карусель,

Где скудный ручеек, иссякший в груде праха,

Вновь оживил мечту, бесплодную досель.

О, лживый Симоис, как зеркало живое

Ты прежде отражал в себе печаль вдовы.

Где старый мой Париж!.. Трудней забыть былое,

Чем внешность города пересоздать! Увы!..

Я созерцаю вновь кругом ряды бараков,

Обломки ветхие распавшихся колонн,

В воде зацветших луж ищу я тленья знаков,

Смотрю на старый хлам в витринах у окон.

Здесь прежде, помнится, зверинец был построен;

Здесь – помню – видел я среди холодной мглы,

Когда проснулся Труд и воздух был спокоен,

Но пыли целый смерч взвивался от метлы,

Больного лебедя; он вырвался из клетки

И, тщетно лапами сухую пыль скребя

И по сухим буграм свой пух роняя редкий,

Искал, раскрывши клюв, иссохшего ручья.

В пыли давно уже пустого водоема

Купая трепет крыл, все сердце истомив

Мечтой об озере, он ждал дождя и грома,

Возникнув предо мной, как странно-вещий миф.

Как муж Овидия, в небесные просторы

Он поднял голову и шею, сколько мог,

И в небо слал свои бессильные укоры —

Но был небесный свод насмешлив, нем и строг.

Париж меняется – но неизменно горе;

Фасады новые, помосты и леса,

Предместья старые – все полно аллегорий

Для духа, что мечтам о прошлом отдался.

Воспоминания, вы тяжелей, чем скалы;

Близ Лувра грезится мне призрак дорогой,

Я вижу лебедя: безумный и усталый,

Он предан весь мечте, великий и смешной.

Я о тебе тогда мечтаю, Андромаха!

Супруга, Гектора предавшая, увы!

Склонясь над урною, где нет святого праха,

Ты на челе своем хранишь печаль вдовы;

– О негритянке той, чьи ноги тощи, босы:

Слабеет вздох в ее чахоточной груди,

И гордой Африки ей грезятся кокосы,

Но лишь туман встает стеною впереди;

– О всех, кто жар души растратил безвозвратно,

Кто захлебнуться рад, глотая слез поток,

Кто волчью грудь Тоски готов сосать развратно

О всех, кто сир и гол, кто вянет, как цветок!

В лесу изгнания брожу, в тоске упорный,

И вас, забытые среди пустынных вод,

Вас. павших, пленников, как долгий зов валторны,

Воспоминание погибшее зовет.[107]

XCIX. Семь стариков

Виктору Гюго

О город, где плывут кишащих снов потоки,

Где сонмы призраков снуют при свете дня,

Где тайны страшные везде текут, как соки

Каналов городских, пугая и дразня!

Я шел в час утренний по улице унылой,

Вкруг удлинял туман фасадов высоту,

Как берега реки, возросшей с страшной силой:

Как украшение, приличное шуту,

Он грязно-желтой все закутал пеленою;

Я брел, в беседу сам с собою погружен,

Подобный павшему, усталому герою;

И громыхал вдали мой мостовой фургон.

Вдруг вырос предо мной старик, смешно одетый

В лохмотья желтые, как в клочья облаков,

Простого нищего имея все приметы;

Горело бешенство в огне его зрачков;

Таким явился он неведо откуда

Со взором режущим, как инея игла,

И борода его, как борода Иуды,

Внизу рапирою заострена была.

С ногами дряблыми прямым углом сходился

Его хребет; он был не сгорблен, а разбит;

На палку опершись, он мимо волочился,

Как зверь подшибленный или трехногий жид.

Он, спотыкаясь, брел неверными шагами

И, ковыляя, грязь и мокрый снег месил,

Ярясь на целый мир; казалось, сапогами

Он трупы сгнившие давил, что было сил.

За ним – его двойник, с такой же желчью взгляда,

С такой же палкою и сломанной спиной:

Два странных призрака из общей бездны ада,

Как будто близнецы, явились предо мной.

Что за позорная и страшная атака?

Какой игрой Судьбы я схвачен был в тот миг?

Я до семи дочел душою, полной мрака:

Семь раз проследовал нахмуренный старик.

Ты улыбаешься над ужасом тревоги,

Тебя сочувствие и трепет не томит;

Но верь, все эти семь едва влачивших ноги,

Семь гнусных призраков являли вечный вид!

Упал бы замертво я, увидав восьмого,

Чей взор насмешливый и облик были б те ж!

Злой Феникс, канувший, чтоб вдруг возникнуть

снова, Я стал к тебе спиной, о дьявольский кортеж!

С душой, смятенною под властью раздвоенья,

Как жалкий пьяница, от страха чуть дыша,

Я поспешил домой; томили мозг виденья,

Нелепой тайною смущалася душа.

Мой потрясенный дух искал напрасно мели;

Его, шутя, увлек свирепый ураган,

Как ветхую ладью, кружа в пылу похмелий,

И бросил, изломав, в безбрежный океан.[108]

С. Маленькие старушки

Посвящено Виктору Гюго

вернуться

107

Перевод Эллиса

вернуться

108

Перевод Эллиса