Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Восемь миллионов способов умереть - Блок Лоуренс - Страница 1


1
Изменить размер шрифта:

Лоуренс Блок

Восемь миллионов способов умереть

Смерть красивой женщины, бесспорно, самая поэтичная тема в мире.

Эдгар Аллан По

В память о Били Дьюгане, Клиффе Бостоне, Джоне Бэмби, Марке-Карлике и Рыжей Мэгги

Глава 1

Я видел, как она вошла. Такую трудно не заметить. Волосы светлые, с золотым отливом — их еще называют соломенными — были заплетены в две тяжелые косы, уложены вокруг головы и скреплены шпильками. Гладкий, высокий лоб, довольно широкие скулы, несколько великоватый рот. Рост ее был футов шесть, не меньше, причем большая его часть приходилась на ноги, обутые в ковбойские сапожки. Еще на ней были пижонские джинсы цвета бургундского и коротенький бежевый меховой жакет. Весь день напролет лил дождь, но ни зонтика, ни косынки у нее не было, и на светлых косах, словно алмазы, сверкали капли воды.

Секунду она стояла в дверях, пытаясь сориентироваться. Была среда, три тридцать дня, а в баре Армстронга в такое время не слишком людно. Толпы обедавших схлынули, для вечерних посетителей час еще не настал. Минут через пятнадцать могут заскочить учителя, перехватить по маленькой. Затем появятся медсестры — первая смена в больнице Рузвельта заканчивается в четыре, — но пока за стойкой бара торчало человека три-четыре и еще одна парочка допивала графин вина за столиком, вот и все. Не считая, разумеется, меня, завсегдатая, за столиком в дальнем углу.

Она быстро вычислила меня. Еще издали я заметил, что глаза у нее синие-синие. У бара она на секунду остановилась — убедиться, что не ошиблась, затем, огибая столики, направилась прямо ко мне.

— Мистер Скаддер? Я Ким Даккинен. Приятельница Элейн Марделл.

— Да, она мне звонила. Присаживайтесь.

— Спасибо!

Она опустилась в кресло напротив, положила сумочку на стол, достала пачку сигарет и одноразовую зажигалку, поднесла было к сигарете, но, помедлив, спросила, не помешает ли мне дым. Я успокоил ее, что потерплю.

Вот уж не думал, что у нее такой голос. Тихий, мягкий, с типично американским среднезападным акцентом, совсем не подходящим к этим энергичным чертам лица, экзотическому имени, этим дорогим мехам и ковбойским сапожкам, — я, признаться, ожидал услышать нечто более жесткое, европеизированное, что ли. К тому же она оказалась моложе, чем я предполагал, по крайней мере на первый взгляд. Лет двадцать пять, не больше.

Она прикурила и положила зажигалку на пачку сигарет. К столику подошла официантка Эвелин. Последние две недели она работала только днем: ей предложили какую-то маленькую роль в шоу на задворках Бродвея. На лице ее застыло выражение еле скрываемой скуки. Она подошла к столику. Ким, поигрывая зажигалкой, попросила бокал белого вина. Эвелин осведомилась, не желаю ли я еще кофе, и когда я утвердительно кивнул, Ким воскликнула:

— О, так вы пьете кофе? Тогда и мне, наверное, кофе вместо вина. Хорошо?

Кофе принесли. Она добавила в свою чашку сливки и сахар, размешала, отпила глоток и сказала, что не питает особого пристрастия к спиртному, тем более в дневное время. Но и пить такой крепкий кофе, как я, тоже не любит. Нет, она никогда не могла пить черный кофе, она всегда любила его разбавленным и сладким — ведь ей очень повезло: она не склонна к полноте и может есть что угодно, и хоть когда бы прибавила унцию в весе. Нет, чего нет, того нет. Ну разве это не счастье?

Я согласился: да, счастье.

А давно ли я знаю Элейн? Уже несколько лет, ответил я. Нет, сама она похвастаться столь длительным знакомством с ней не может. И вообще она сравнительно недавно в Нью-Йорке. И, разумеется, знает Элейн не так хорошо, как я, но тем не менее находит ее очень милой. Я не согласен? Я был согласен. И потом Элейн такая умница, такая рассудительная, и уже одно это что-нибудь да стоит, разве нет? Я ответил, что да, определенно стоит.

Я дал ей возможность выговориться. И она воспользовалась ею сполна. Наговорила с три короба разной ерунды, и при этом все улыбалась, и заглядывала мне прямо в глаза, и вполне могла завоевать звание мисс «Родство душ» на каком-нибудь конкурсе красоты, если бы не выиграла на нем главный приз, и никак не переходила, что называется, к делу, но я терпеливо ждал. Все равно мне некуда было идти и заняться тоже особенно было нечем.

Наконец она спросила:

— Вы ведь, кажется, полицейский?

— Да. Был им несколько лет назад.

— А теперь частный детектив, да?

— Не совсем. — Она посмотрела на меня с любопытством. Глаза ее были густо синего, какого-то совершенно удивительного оттенка, и я подумал: «А может, она носит контактные линзы?» Такие специальные мягкие линзы, что способны творить настоящие чудеса, изменяя цвет глаз. Приглушать одни оттенки, подчеркивать другие. — Лицензии у меня нет, — пояснил я. — Просто однажды решил перестать носить бляху, но и лицензию таскать при себе тоже как-то не хочется. А потом вся эта бумажная волокита... И эти отчеты перед сборщиками налогов... Я работаю детективом, так сказать, неофициально.

— Но ведь все равно работаете? Именно так и зарабатываете на жизнь, да?

— Да.

— И как в таком случае это называется? Ну, ваши занятия?

— Можете называть это сколачиванием баксов, хотя сколотить удавалось не так уж много. Да и не слишком уж я охочусь за работой. Работа сама меня находит. И от многих предложений я просто отказываюсь. Принимаю те, от которых просто не удается отвертеться. Сейчас, например, сижу и жду, что же потребует от меня эта красивая женщина и под каким предлогом ей лучше отказать. Так что не знаю, как там называется моя деятельность, — подытожил я. — Можете считать это оказанием услуг друзьям.

Лицо у нее просветлело. И хотя она вежливо улыбалась с начала нашего знакомства, это была первая искренняя улыбка, затронувшая не только губы, но и глаза.

— Что ж, отлично, — сказала она. — И я могу воспользоваться вашими услугами? И даже... даже называться вашим другом?..

— Отчего же нет?

Она немного помедлила с ответом, закурила еще одну сигарету и, потупившись, следила за пальцами, вертевшими зажигалку. Ногти у нее были ухоженные, длинные, но не слишком заостренные, и покрыты лаком.

[ПРОПУСК В БУМАЖНОМ ВАРИАНТЕ]

уже не было бы в живых. Простите. Я несу такую чушь...

— Ничего страшного.

— Короче, я хочу поставить на этом крест.

— И что собираетесь делать? Вернетесь в Миннесоту?

— В Висконсин, — уточнила она. — Нет, туда я не вернусь. Там нечего делать. И потом то, что я собираюсь покончить с этим, еще вовсе не означает, что я хочу вернуться.

— Ясно.

— Я нажила себе массу неприятностей. Свела всю жизнь к альтернативе: когда не подходит "А", приходится выбирать "Б". Но это же неправильно! Ведь в алфавите есть и другие буквы!

«Она вполне могла бы преподавать философию», — подумал я. А вслух сказал:

— Ну, а какова моя роль, Ким?

— Ваша?..

Я ждал.

— У меня есть сутенер.

— И он вас не отпускает?

— Я ему еще ничего не говорила. Кажется, он догадывается о моих планах, но только я ничего не говорила, и он ничего не говорит, — тут вдруг она задрожала, над верхней губой проступили крошечные бисеринки пота.

— Вы его боитесь?

— Это так заметно?

— Он вам угрожает...

— Нет, не то чтобы угрожает...

— А что же?

— Он никогда не угрожал мне. Но я чувствую угрозу.

— А другие его девушки пытались соскочить?

— Не знаю. Я вообще не слишком много знаю о них. А сам он не похож на других сутенеров. По крайней мере на тех, кого я знаю.

Да, конечно, все они разные. Стоит только порасспросить их подружек.

— А чем он непохож? — спросил я.

— Ну, более воспитанный, что ли... Мягкий.

— А как его...

— Как его имя? Чанс.

— Это имя или фамилия?

— Все зовут его только так. Не знаю, имя это или фамилия. Может, ни то ни другое. Может, это всего лишь прозвище. Люди иногда меняют свои имена, в зависимости от обстоятельств.