Аромат рая - Блейк Дженнифер - Страница 33

– Конечно. И все же, по-моему, глупо с презрением относиться к тому, что здесь у тебя есть, только из-за того, что это ущемляет твою гордость.

– Ничего плохого в моей гордости нет! – с горячностью возразила Элен.

– Я с тобой не спорю, но ты должна хорошенько подумать. Райан может ввести тебя в общество, познакомить с нужными людьми. К тому же у него имеются средства, чтобы наладить производство дорогих масел и эссенций, необходимых для изготовления духов. Либо он будет делать это сам, либо через своих приятелей каперов. У тебя будет и свободное время, и комната, а потом, кто знает, может, появится и магазин, если месье Байяра можно будет уговорить уступить тебе часть своих складских помещений внизу.

– С чего бы это ему заниматься моими делами? У него ко мне нет никакого интереса, кроме того, чтобы я всегда присутствовала в его постели.

– Ты его недооцениваешь, как мне кажется.

– Неужели? Я почти уверена, что он предпочел бы держать меня в зависимости. На его месте и папа поступал бы так же, и Дюран.

– Не все мужчины одинаковы.

– Нет, конечно, – произнесла Элен с иронией. – Только ты должна подумать о том, чего я могу ожидать, если стану жить в Новом Орлеане под его покровительством.

– Разве это так уж трудно? Это все будет на его совести, chere!

Элен резко отвернулась, не ответив ей. Через несколько секунд она сказала:

– Мне вообще не нравится затея использовать Райана.

– Это сложный вопрос – кто кого использует.

– Да. – Элен опять замолчала и стала вытаскивать из волос шпильки, которые удерживали прическу.

– Значит, мы остаемся? – тихо и ненастойчиво спросила Дивота.

Элен замерла. Потом тяжело вздохнула.

– Мы остаемся, – сказала она и направилась к постели.

Через несколько часов Элен вдруг проснулась, очнувшись от глубокого сна. В спальне было темно, и только слабый свет уличного фонаря проникал через открытую дверь с балкона. Ночной бриз шевелил и приподнимал муслиновые занавески, создавая впечатление, что кто-то только что вошел. Элен лежала не шевелясь, напрягшись каждым своим мускулом.

Вскоре послышался шелест ткани, заскрипела половица. Она резко повернулась в постели. За противомоскитной сеткой виднелась тень, по форме напоминавшая фигуру мужчины. Она уже набрала воздух, чтобы закричать...

Сетка отдернулась, и мужчина набросился на Элен, зажимая ей рот ладонью и одновременно крепко обнимая ее. Чья-то обнаженная грудь прижималась к ее груди, и знакомый запах приятно смешивался с ароматом вина.

– Райан!.. – приглушенно вымолвила Элен.

Он рассмеялся, потом неожиданно быстрым движением крепко прижался губами к ее губам. Когда Райан поднял голову и отнял свои губы, оба прерывисто дышали.

– Я боялась, что ты сегодня... не сможешь вернуться. – Из-за сильного волнения ее голос дрожал. «Он не был у другой женщины! Он вернулся ко мне!»

– Всегда есть способы...

– Наверное, подкупил стражу?

– Они спали слишком крепко, чтобы услышать про деньги.

– Тогда как?

– Частокол уже совсем не тот, что раньше. Особенно на заднем крепостном валу. Я просто пролез сквозь него.

– Но тебя же могли поймать?!

– Я все время думал о том, как ты лежишь в моей постели, такая мягкая и теплая, и решил, что из-за этого стоит рискнуть, даже если придется попасть на день или два в кутузку.

– Очень лестно, – ответила Элен с недоверием.

– А что еще? – спросил Райан и с мучительной медлительностью стал сдвигать открытый ворот ее ночной рубашки на плече Элен и дальше, на округлости ее грудей.

– Страшно. Ты меня испугал, – выдохнула она.

– Прости меня. А что еще? – Его горячее дыхание щекотало ее обнаженную кожу, вызывая дрожь во всем теле.

– Волнующе. Я ведь спала...

Она боролась с желанием подставить грудь под его губы. «Боже милостивый, какой же он все-таки невнимательный!»

– Pauvre petite[22], я укачаю тебя, и ты опять уснешь. А что еще?

Она внезапно замерла, задержав дыхание от восторга, когда его влажные губы прикоснулись к бутону ее соска.

– Я больше не хочу... радовать тебя... только словами, – прошептала Элен.

– Ну, тогда я попробую порадовать тебя и словами, и делами, всеми хитростями, которые только знаю, – проговорил он, прикасаясь к ее груди. – Чтобы ты порадовалась тому, что я здесь, с тобой.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

На следующее утро беженцы-мужчины сразу после завтрака разошлись по городу в поисках жилья. Райан тоже ушел, чтобы наладить свои деловые связи, несколько ослабевшие за время его отсутствия в городе. Женщины томились в ожидании возвращения мужчин, собравшись на галерее, которая выходила во двор, и обсуждая роскошь дома Райана. Они строили планы, как отдохнуть в Новом Орлеане и какие шаги предпринять в ближайшее время, начиная от поисков хорошего врача и кончая поисками хорошей губной помады. Несмотря на фамильярность их общения, в разговорах все же чувствовались некоторое напряжение и стеснение, свойственные гостям, которые стоят на крыльце в ожидании экипажа, чтобы уехать домой после окончания приема или вечеринки.

К полудню все они покинули дом Райана. Семейство Мазэнов перебралось в лучшую гостиницу Нового Орлеана, куда потом переехал и Дюран; труппа Морвена поселилась в комнате над таверной на северном конце Бурбон-стрит, а семья Туссаров нашла приют у друга месье Туссара, который совсем недавно ушел в отставку после службы во французской колониальной администрации и поселился в этом городе.

Элен сидела одна на тенистой стороне галереи, наблюдая за журчащими струями фонтана и игрой солнечных бликов, пробивавшихся сквозь листву огромного дуба на камни двора. Услышав за спиной шаги, она обернулась и увидела приближающегося мажордома, который почтительно поклонился ей:

– Извините, если я вас беспокою, мадемуазель. Месье Райан приказал обращаться к вам как к хозяйке дома. Может, у вас будут какие-то указания относительно вашей спальни или ленча, только скажите мне.

В словах слуги содержалась важная информация. В вежливом и уважительном обращении Элен уловила определенный намек Бенедикта на то, что, несмотря на готовность исполнить волю хозяина, ответственным за исполнение ее распоряжений он считает себя. Управление домом, если только она сочтет нужным принять его на себя, все равно будет осуществляться только через него, как это, по-видимому, и происходило в течение последних лет. Естественно, что слуга будет регулировать исполнение ее распоряжений по-своему, так, как сочтет нужным.

Услышав голос слуги, из спальни появилась Дивота. Сообразив, что именно он хотел сказать, она рассвирепела.

– Мадемуазель Элен, – произнесла горничная с устрашающей четкостью, – получила право распоряжаться в хозяйстве гораздо более значительном, чем эта жалкая лачуга, и к тому же задолго до того, как стала носить высокую прическу. А потому она не нуждается в ком-либо, чтобы передавать свои указания. И еще, я в этом уверена, ей не требуются советы для того, чтобы давать распоряжения.

Линия фронта между двумя слугами обозначилась быстро и четко. Элен поняла это и встала, не дав Бенедикту времени на ответ. Она взглянула на лица обоих: и мажордом, и горничная смотрели друг на друга, поджав губы и зло сощурив глаза. Бросив на Дивоту предупреждающий взгляд, она повернулась к Бенедикту.

– В Новом Орлеане я человек новый и поэтому не знакома с вашим образом жизни, с тем, например, что имеется на рынке из продовольствия. Так что пока оставляю все это на ваше усмотрение, Бенедикт. Однако мне доставит большое удовольствие, если вы ознакомите меня с домом и расскажете, как управляетесь с хозяйством, – сказала Элен спокойным и дружелюбным голосом.

Дивота и Бенедикт одарили друг друга победными взглядами. Дивота была довольна, что хозяйка заняла подобающее в доме место, отдав мажордому свое первое распоряжение, облеченное в форму мягкой просьбы; Бенедикт был рад, что его важная роль в доме оказалась непоколебимой.