Печать на сердце твоем - Валентинов Андрей - Страница 117

Сканды были уже совсем близко. Строй распался. Наиболее рьяные вырвались вперед, бородатые рожи под рогатыми шлемами налились густой кровью. Теперь Згур мог видеть их глаза – безумные, горящие неистовой ненавистью. Они уже победили. Оставался пустяк – разметать табор, ворваться – и резать последних, кто еще стоял на пути…

Стрелы ударили разом, кучно. Лесовики не промахнулись – первый ряд «рогатых» рухнул сразу – длинные тяжелые стрелы без труда пробили доспехи. Но упавших даже не заметили. Стальная лавина прокатилась по трупам, крик рос, достигал самых небес.

– Комит! – Крюк дышал в самое ухо, рука сжимала крыж тяжелого меча. – Ребята… Они готовы. Врезать уродам?

Згур помотал головой. Рано! Как это сказал Ярчук? «Не замай»? Да, не замай, дай подойти!..

Новый залп – на этот раз почти в упор. Сотня стрел ударила разом, торжествующий рев сменился отчаянными воплями. «Рогатые» падали, корчились среди притоптанной травы, пытаясь вырвать зазубренные жала. Прозвучала резкая команда, и отряд с грохотом сомкнул тяжелые щиты. Стрелы со стуком ударили в дерево, на этот раз залп пропал даром. «Рогатые» помедлили какой-то миг – и бросились вперед, прямо на окруженный телегами табор.

– Комит! – Крюк зло оскалился. – Они же!..

Згур ждал. Сканды в полусотне шагов. Ближе, еще ближе… Хрипящее стадо уже миновало серые камни, сейчас оно поравняется с деревьями…

– Давай!

Крюк оглянулся, резко махнул рукой. В тот же миг с телег слетело полотно. Тупые раструбы смотрели в сторону врага. Резкий свист, сменившийся глухим шипением – и два огненных языка ударили прямо по наступающей лавине. Пирас Танатой – Пламя Смерти начало свою страшную работу.

В лицо пахнуло жаром. Резкий запах земляного жира смешался с вонью горевшей плоти. Рогатые падали, живые факелы с воплями катились вниз по склону. Задние не сразу поняли, что происходит – и пламя находило новые жертвы. Теперь, в яростных лучах горячего летнего солнца, огонь казался неярким, темным. Пылала земля, черные стебли травы дрожали в раскаленном воздухе. А огненные струи били, сжигая все, что оказывалось на пути. Лавина уже останавливалась, уцелевшие отбегали назад…

Згур оглянулся. Неужели все? Нет, не все! Сканды не уходили, перестраиваясь на флангах, куда не доставало Пламя. Громкий крик – и сотни «рогатых» вновь бросились на табор, заходя с боков. Передовые уже перемахнули через невысокий частокол, другие растаскивали телеги. Згур вздохнул и не спеша положил руку на крестовину меча. Пора!

Он вновь поглядел на холм. «Катакиты» Крюка уже вступили в бой. Сканды рубились отчаянно, забыв обо всем. Им некогда было оглянуться и увидеть то, что происходило за их спинами. Сотни Сажи и Гусака разворачивались для броска. Лучевцы уже бежали вверх по склону, готовясь зайти скандам в тыл. Згур быстро осмотрелся, подозвал сигнальщика:

– Давай! Два раза, потом три. Атака!

Резкий голос трубы ударил в уши. Меч был уже в руке. Згур поудобнее перехватил костяную рукоять и бросился вперед, прямо на несущиеся навстречу озверелые лица.

Село горело. Дрались возле пылающих домов, у дымящихся плетней. Сканды рубились отчаянно, но это было уже отчаяние обреченных. Слишком мало их сумело вырваться из кольца. Большинство осталось там, у табора, где еще дымилась сожженная земля. Уцелевшие отступали к хоромине, вокруг которой недвижно застыл ровный строй в рогатых шлемах. Бурый, с темно-красными полосами Стяг окружали десяток воинов с высокими ростовыми щитами. Лайв Торунсон не собирался бежать, готовясь к последнему бою.

У края площади, посреди которой собрались последние бойцы конуга, Згур остановил «катакитов». Люди выбились из сил. Слишком тяжело дался каждый шаг. Солнце – Небесный Всадник – уже поворачивало на закат. Згур попытался прикинуть, сколько же шел бой. Четыре часа? Больше? Сначала на холме возле табора, потом на склоне, затем в долине, где конники Асмута вновь ударили по отступавшему врагу, затем снова склон, горящее село…

Сова быстро перестраивал фрактариев в черных плащах. Теперь он командовал бывшей седьмой сотней. Фрактарий Сажа погиб еще у табора, в самом начале атаки. Не было и Гусака – одноглазый был ранен лихим ударом секиры, когда его сотня первой ворвалась в село. Только Крюк по-прежнему усмехался, подгоняя усталых бойцов. Згур уже знал – до вершины дошла едва половина. О том, сколько уцелело из лучевцев, он старался даже не думать. Потом, все потом! Сначала – Лайв!

Згур повернулся к сигнальщику, но тут на плечо легла тяжелая ладонь:

– Не поспешай, боярин! Али меня забыл?

– Ярчук!

Венет усмехался, хотя по бороде ползли темные пятна свежей крови.

– Отож! Не поспешай! Видал, изготовились!

Згур кивнул. Те, что собрались вокруг большого, сложенного из серых каменных глыб дома, будут драться до последнего.

– Оно бы выкурить. Кубыть пчел из борти!

Ярчук, обернулся, махнул рукой. Лучники быстро заняли позицию, доставая обмотанные паклей стрелы.

– Дом-то каменный, да крыша из теса…

Згур быстро прикинул. Да, крыша тесовая, в доме наверняка полно дерева…

– Давай!

Первые стрелы отскочили от камня и яркими искрами упали на землю. Но затем лучники взяли верный прицел, и крыша занялась сразу, со всех сторон. Лучники продолжали стрелять, теперь уже по деревянным скандским щитам. «Рогатые» пытались отступить к каменным стенам, но дом уже пылал, и смерть была всюду.

– Сейчас кинутся! – Ярчук отложил в сторону лук, крутанул в руках тяжелую секиру. – Ты вот чего, боярин! Хочь сейчас вперед-то не суйся!

Згур хотел отшутиться, но не успел. Буро-красный стяг дрогнул, громко пропела труба. Один из «рогатых» махнул рукой, вышел вперед. В тишине резко, словно удары бича, прозвучали короткие незнакомые слова.

Сова, о чем-то переговорив с одним из фрактариев, повернулся к Згуру:

– Лайв зовет тебя, комит. Предлагает скрестить мечи. Остальных просит отпустить. Он обещает, что его сканды больше не придут на Сурь.

Згур пожал плечами, рука потянулась к застежке плаща.

– А нечего! – подоспевший Крюк решительно заступил дорогу. – Чести много для урода! Комит, я сам с ним разберусь!

– Комит, позволь мне! Мне! Мне!

Фрактарии окружили Згура, глаза горели злым нетерпением.

– А ну, нишкни! – Ярчук повел крепкими плечами, расталкивая «катакитов». – Боярин, ты их не слухай. Ну, ровно дитенки малые! Не придут, вишь! Нечего «рогатым» передышки давать. Раньше надо было поединщиков кликать!

Згур опомнился. Все верно, о поединках и прочем, о чем в песнях поется, следовало думать прежде. Теперь крыс загнали в угол. Остается одно – раздавить.

– Трубите атаку! – Згур шагнул вперед, франкский клинок тускло сверкнул в лучах уходящего солнца. – Там их много, на всех хватит!

Глухо загремела сталь. Фрактарии становились плечо к плечу, копья смотрели на врага. Кто-то свистнул, свист перекатился по рядам.

– Даешь Лайва!

– Даешь! Даешь! Ферра!

«Катакиты» отозвались дружным криком. Запела труба, сапоги тяжело ударили по пыльной земле. Згур шагал в общем строю, глядя как приближаются высокие деревянные щиты с бронзовыми умбонами. Хотелось одного – чтобы этот страшный день побыстрее кончился. Как и война. Как и все, что началось у перекрестка, когда он обнажил меч с Единорогом. Его прозвали Згури-Смерть. Наверно, таким прозвищем надо гордиться. Не каждый может стать Смертью…

Раненых сносили к подножью холма. Там суетились знахари, но их было слишком мало, и Згур приказал собрать всех, кому приходилось перевязывать раны. Мертвым же помочь было нечем. Стало ясно, что понадобится не один день, чтобы похоронить всех. Всех своих – скандов по давнему жестокому обычаю оставляли воронью.

– Может, знахаря кликнуть, Згур Иворович?

К голосе Горяйны звучало беспокойство. Згур коснулся рассеченной переносицы, осторожно отнял руку, поморщился. Кружилась голова, в глазах все еще горело пламя. Он все еще был там, в горящем доме, где среди удушливого дыма умирали последние бойцы Лайва.